«Это похоже на то самое сопение нежити! — понял Хмурый и торжествующе улыбнулся от мрачного удовольствия. — Тварь попала в ловушку!»
Тем было лучше для него. Одной проблемой стало меньше. Вот бы все следом на звук полетели! Внезапно ему в голову пришла мысль перебраться на другой край ямы и громко кричать на всю пещеру. Пусть вся нежить бежит по его душу и летит вниз, в дархумову преисподнюю! Кэрик усмехнулся. Идея была заманчивой, но безрассудной, даже глупой. Как знать, что еще могло выбежать на его крик из темноты? Проверять это на себе он не хотел. Он чувствовал себя непрошеным гостем в чужом доме и хотел только одного — убраться восвояси, как можно скорее, не потревожив при этом хозяина. Кем бы он ни был.
Мужчина развернулся и медленно пошел к выходу. Едва различимые завывания твари со дна ямы больше не волновали его. Какое-то внутреннее чувство заставило его остановиться почти у самого выхода. Кэрик замер, слившись со стеной в одно целое, и задержал дыхание. Только сердце слишком громко билось в груди, отдавая в уши глухими ударами.
Мимо, спотыкаясь и прихрамывая, пробежал человек. Убийца, не издавая ни звука, вжался в стену еще сильнее. Раз кто-то бежал, то кто-то должен и догонять. Меньше, чем через минуту, следом протоптались два мертвеца, широко размахивая руками и раскачиваясь из стороны в сторону, словно пьяницы, с трудом удерживающие равновесие. Рука одного из них промелькнула так близко возле плеча Кэрика, что едва не задела лохмотья рубахи. Хмурый даже не дернулся. Когда топот тварей стал едва различим вдалеке, мужчина вышел из своего укрытия. Он уже понял, что происходило и что ему нужно было делать.
Одним из мертвецов был Пятак, тот самый ночной, которого он вытащил из завала. Мертвецы передвигались медленно, едва быстрее широкого шага обычного человека, из-за покалеченных ног. Хмурому на мгновение показалось, что он различил порванные сухожилия и связки на ногах Пятака, а одна из ног второго мертвеца и вовсе была сломана. Что ж, у Роли, который пробежал мимо него первым, были хорошие шансы успеть спрятаться от преследовавших его мертвецов. Даже учитывая то, что мальчишка заметно устал и смертельно напуган, к тому же, безоружен, у него было достаточное преимущество во времени.
Кэрик сделал шаг в противоположную сторону, туда, где был выход в Поземье, и замер на месте. Что-то заставило его остановиться. Какое-то смутное предчувствие. И это никак не было связано с мелким подмастерьем Ночных, на жизнь которого ему, в общем-то, было плевать. И ему было все равно, что на самом деле шансов на спасение у Роли не было. Чудо было уже в том, что сопляк еще не сверзился в один из многочисленных невидимых провалов в полу ходов пещеры. А то, что он бежал в тупик, даже чем-то позабавило Кэрика. Нет, дело было совершенно не в мальчишке.
Хмурый круто развернулся и пошел вслед за убежавшими мертвецами широкими беззвучными шагами. Он привык доверять своим предчувствиям, не раз спасавшим его от верной смерти.
Глава 49
Весь вечер в доме Кочана стояла суматоха и неразбериха. А как могло быть иначе, когда куча людей, погорцев и полукровок одновременно в спешке пыталась собирать пожитки? Все торопились успеть закончить сборы к полудню, как приказал Кочан, глава этой большой семьи, планирующий завтра вечером, без спешки, выехать из города.
Как и у всякого уважающего себя настоящего погорца, у Кочана была огромная семья. Три жены, двенадцать детей всех возрастов, четыре тетки и три дяди, старая ворчливая бабка, тройка сестер с мужьями, их дети, коих Кочан никогда не считал, двоюродные родственники в количестве пятнадцати ртов, восемь троюродных, десять кошек и столько же собак. Всего, со слугами, чуть меньше сотни. Жила вся эта орава в просторном доме в центре Погорского Квартала. И, как настоящий погорец, Кочан руководил отделением шериданского банка, в котором и трудилась большая часть его семьи. Приемная банка располагалась на первом этаже дома, а хранилище в подвале. Оно пустовало уже неделю. Все деньги и бумаги были вывезены в центральный банк в Диссе. На пороге неизбежной войны начальство решило закрыть все отделения в крупнейших городах Давора, оставив по одному. Работникам и их семьям предписывалось покинуть страну или оставаться на свой страх и риск. Кочан дорожил семейством, поэтому решение уехать было принято сразу, как только он прочитал тайное письмо из Шеридана.
Погорец сидел в своем кабинете, отгородившись от творившегося в доме кавардака толстой дверью со щеколдой. Домашние носились по этажам и лестницам, сталкивались и ругались из-за каждой мелочи. Топот и крики. Да уж, недаром говорилось, что переезды страшнее пожаров. Мысли Кочана были печальны и тревожны. Все, что он создал и чего добился за эти годы, летело в подземное пекло. Обиднее всего было за детей и дом. Кочан еще не забыл, что значит бежать от войны в грязных обозах, мучаясь от голода и холода. От одной мысли, что ему придется провести через эти ужасы детей и жен, хотелось повеситься. Конечно, в этот раз все должно было пройти легко, но погорец привык рассчитывать на плохой вариант развития событий. А дом… Дом он любил. Сам руководил его постройкой. Каждая доска и камень прошли через его мозолистые умелые руки.
Погорец выдвинул верхний ящик из своего широкого резного стола, на котором всегда царил идеальный порядок, достал оттуда черную бутылку с самогоном. Плясун был лучшим в Диссе, его гнала бабка. За это Кочан терпел многие ее сумасбродства и отчаянное сквернословие, порой ставящее в тупик даже его самого. Бабка была так стара, что и сама уже не помнила, какой ей шел год, но все еще цепко держалась за жизнь, при каждой перепалке убеждая главу семейства, что запросто переживет его и с удовольствием отпляшет на могилке.
Кочан щедро отхлебнул прямо из бутылки и поморщился. Крепкое пойло. Он погладил свободной рукой большую окладистую бороду, разделенную надвое, что показывало принадлежность к погорским кланам, и почмокал губами. Война, от которой, как ему казалось, он уже убежал, снова догоняла его. И снова эти мэйры, с которыми он успел хлебнуть лиха.
— Сбереги нас всех Уттор и Великие Праотцы, — тихо сказал погорец и сделал еще глоток.
Само по себе известие о войне не так пугало его, как прочих. Кочан кое-что смыслил в военном деле и понимал, что шансов уцелеть за крепкими городскими стенами было гораздо больше, чем с риском пытаться проскочить в Шеридан.
