За час до конца утренней тренировки наставник заставил Томаса отрабатывать на манекене удары по слабым местам, чтобы полученные знания не только крепко засели в голове, но и в мышечной памяти. Притом эльф постоянно требовал от него атаковать мечом как можно чаще, сильнее и быстрее. Малькому приходилось стараться изо всех сил, иначе ему прилетало деревяшкой по спине так, что невольно хотелось развернуться и хорошенько врезать мастеру-переводчику. Казалось, наставник стремился не повысить шансы парня на выживание, а выжать из него все силы и загонять до полусмерти.
В тот момент, когда Томас сбавил темп и, по мнению наставника, стал слишком медленно наносить удары, эльф плашмя треснул его деревянным мечом по спине. Резкая острая боль пронзила тело, как раскаленная игла, кожу жгло. Парень не на шутку разозлился. Его пальцы крепче стиснули рукоять тренировочного оружия, а лицо исказилось гневом.
«Если он еще один раз ударит меня, то я сломаю ему руку», — думал Мальком, шумно дыша и неистово работая мечом. Придерживаться нужного темпа становилось все труднее: мышцы на руках одеревенели, приходилось прилагать немало усилий, чтобы перебороть желание прекратить сие мучительное занятие и позволить себе небольшую передышку.
— Ты навсегда останешься жалким и бесполезным рабом, если продолжишь в том же духе! — озлобленно прокричал мастер-переводчик. Он замахнулся мечом, собираясь проучить нерасторопного иноземца, как раздался глухой треск дерева, во все стороны полетели щепки.
— Замолчи, — отрывисто прорычал Томас, продолжая крепко сжимать рукоятку сломанного тренировочного оружия. — Замолчи! — Парень повернулся к эльфу лицом и полосонул того гневным взглядом, полным ненависти.
Наставник на секунду опешил. Никто из рабов никогда не перечил ему, проявляя беспрекословное повиновение, и тем более не смел настолько открыто выказывать свой гнев по отношению к нему. И сейчас мастеру-переводчику предстояло сделать тяжелейший выбор в жизни: поступить, как полагается верному слуге, выполняющему наказ господина, и наказать провинившегося раба, или же как другу, хоть это и может привести к неприятным последствиям.
Томас продолжал стоять и сжимать острый обломок сломанного меча. В его глазах пылал яростный огонь гнева, поглощающий душу и разум. Неудержимая ярость затмевала собою инстинкт самосохранения и благоразумие, подталкивая к краю пропасти, что разверзлась перед ним: Мальком явственно ощущал желание вонзить то, что осталось от тренировочного оружия в живот наставника, раз и навсегда покончив с унижениями. Он вполне способен стать настоящим воином и доказать, что в силах совершить…
«… убийство!» — эта мысль прозвучала оглушительно громко, будто ею выстрелили из пушки, чтобы привлечь внимание разгневанного Томаса. Он моментально пришел в чувство и ужаснулся. Он потерял контроль, позволил эмоциям овладеть собой, и чуть было не совершил ошибку, которая могла стоить ему жизни. Но больше всего Мальком поражался тому, что собирался пойти на мерзкий, жалкий, подлый поступок.
«Неужели я настолько самовлюблен?» — подумал парень, и с презрением отбросил в сторону сломанный меч.
За этой сценой следили почти все гладиаторы, кроме опытных и тех, кто боролся с тренером-медведем — они полностью были поглощены тренировками и совершенно отрешились от окружающего мира. Томас прекрасно сознавал, что замять случившееся не выйдет и придется ответить за свою вспыльчивость, иначе пострадает репутация наставника, а он себе такой роскоши позволить не может. Он бы и сам поступил на его месте точно так же — наказал бы непослушного раба, чтобы тот навсегда усвоил урок: никогда не смей пререкаться с господином.
— Я тебя предупреждал, иноземец, — гневно процедил мастер-переводчик и повелительным голосом отдал приказ рядом стоящему стражнику, что бросился к ним, когда Мальком посмел ослушаться и накричать на эльфа.
— Что меня ждет? — виноватым голосом спросил Мальком.
— На первый раз — не самое худшее, — спокойно ответил наставник, терпеливо чего-то ожидая.
«Утешил», — мысленно усмехнулся Томас.
К тому моменту, когда пришел стражник, парень успел вообразить десятки различных способов наказания вспыльчивых и непослушных рабов, — и один другого был хуже. Мастер-переводчик отправил воина за плетью. Мальком даже побледнел и ощутил слабость во всем теле, когда понял, что его ждет за наказание. Уж лучше бы избили.
— В правильном направлении мыслишь, иноземец, — подтвердил догадку человека эльф.
Товарищ по несчастью подошел к Томасу и схватил того за левую руку. Он появился столь неожиданно, что парень на мгновение растерялся и замешкался. В этот же момент к нему с другой стороны подскочил стражник и крепко обхватил правую руку. Они помогали наставнику наказать провинившегося раба. Мальком вполне ожидал такого рвения от стражников и других гладиаторов, но не от демона, который столько времени помогал ему и защищал от нападок более сильных воинов.
— Предатель, — прошипел парень и бросил короткий презрительный взгляд на товарища по несчастью. И вдогонку подумал: «Я сам виноват!»
Неожиданно наставник зычно что-то выкрикнул. Оба помощника стали тянуть Малькома за руки в разные стороны, лишив его возможности сопротивляться. Теперь мастер-переводчик мог спокойно приступить к исполнению наказания и проучить вспыльчивого человека. В нем собирались воспитать понимание простых и непреложных истин: он — раб, и непослушание здесь — неприемлемо. Он должен беспрекословно подчиняться воле господина и никак иначе.
В течение одной минуты Томас простоял в той позе, в которой когда-то давным-давно распяли Иисуса: руки были насильно разведены в сторону, ноги прижаты друг к другу. Не хватало только огромного деревянного креста и свирепой толпы людей, ослепленных черной завистью и жаждущих пустить ему кровь. Он проклинал наставника за то, что тот медлил и ничего не делал. Ожидание хлестало по нервам и психике намного болезненней, чем плетка по плоти — в этом Мальком пока не сомневался.
Но скоро парень изменил свое мнение.
Рядом с головой Томаса раздался оглушительный щелчок, в то же мгновение жгучая боль пронзила его острым клином промеж лопаток. Он сдавленно охнул, выпятил грудь вперед и попытался вырваться из крепких рук, сдерживающих его. Но демон и стражник вцепились в него мертвой хваткой. Мальком яростно брыкался, как бык, которого оседлал ковбой на потеху публику. Вот только «ковбои» превосходили «быка» в силе, поэтому исход борьбы был заранее известен.
— Перестань противиться, раб, и прими заслуженное наказание достойно, — холодный и властный голос мастера-переводчика подействовал на парня так же, как если бы на его голову сейчас вылили
