«Не бойся, — мягко прошептал женский голос, обладающий каким-то гипнотическим свойством. — Я дам тебе… силу».
Впервые самоконтроль наставника подвергся такому тяжелому испытанию. Он чувствовал, как колебания магической энергии в его теле становятся мягче, слабее. Немного потерпеть и все прекратится.
«Я дам тебе силу, — в женском голосе появилась настойчивость и заиграли нотки раздражения, — чтобы ты смог спасти своего друга».
Стражник вернулся и сказал, что пора идти, так как к входу подъехала телега. На что наставник помотал головой, не отвлекаясь от контроля над своими мыслями и над магической энергией, стремящейся на свободу. Его руки заискрились, засияли. Все, кто находился в помещении, поняли, что происходит.
Наверху зрители бурно на что-то отреагировали: послышались гневные и возбужденные крики.
«Без моей силы тебе его не спасти», — грубо прошипел женский голос.
Колебания магической энергии ослабли, успокоились. Жар, обуявший его, спал. Его лицо покрылось испариной, легкая одежда пропиталась потом. Теперь, когда сила, спавшая в нем, полностью пробудилась, Вэон приступил к более тщательному лечению человека. Он попробовал направить энергию, скопившуюся в руках, но она натыкалась на невидимый барьер и рассеивалась.
«Не понимаю, — опешил наставник. — Что не так?»
«Вы, смертные ограниченные существа, живущие в рамках одного мира, одного измерения, не в силах помочь тому, чья оболочка не знавала иной материи, кроме физической, — властно проговорила эфемерная сущность. — Он тот, кого вы на своем неразвитом языке зовете Makaristar. Без моей силы…»
Вэон не стал более слушать назойливый голос, звучащий в голове. Тяжело было осознать, что человек — убийца магов. Ни в древних анналах, ни в старинных манускриптах, ни в легендах — нигде не упоминалось, чтобы человек обладал подобной могущественной силой. Но это было единственным возможным объяснением, почему столь сильная магия эльфов не действовала на иноземца.
«Позволь мне помочь, — мягко и заботливо прошептал женский голос в голове, — и он выживет».
— Что встали? — недовольно прорычал взбешенный собственным бессилием Вэон. — За работу!
Те же стражники подскочили к носилкам, осторожно их подняли и понесли. Человек за все время не издал ни звука, только его лицо побледнело. Несмотря на то, что при беглом осмотре серьезных ран наставник не обнаружил, он мог что-нибудь пропустить или не заметить.
При выходе из коридора солнечный свет показался особенно ярким, больно резал глаза и ослеплял. Вэон прищурился, прикрыл рукой лицо, внимательно следя за тем, как стражники с осторожностью грузят носилки в телегу. Рогатый иноземец увязался следом за ними. Его бой хоть и закончился, но члены Совета четырех, а тем более зрители могли попросить выйти героя главного боя дня на арену, чтобы поздравить с великолепной победой и отдать дань уважения. Вот только наставника сейчас это беспокоило меньше всего, поэтому гладиатор запрыгнул вместе со всеми в телегу.
Один из стражников схватил вожжи, надрывисто засвистел. Лошадь покорно повиновалась приказу и медленно стала идти вперед, пока не перешла на быстрый шаг. Они выехали на широкую полупустую улицу, которая вела прямиком к особняку Даггарта. Именно по ней Вэон прошлой ночью возвращался обратно, когда угодил в неприятности в районе Охотничьих угодий. Он бросил тяжелый задумчивый взгляд в сторону амфитеатра.
«Все пошло не так, — наставник разочарованно поднял взор на небо. — Где же вы есть, когда мы в вас нуждаемся?» — Вэон понимал, что никто и никогда не ответит на его вопрос. Ни Урланы, ни боги — если они и существовали, то безучастно наблюдали за тем, как день и ночь вершится «правосудие», ревностно соблюдается «баланс» и ложь становится «истиной», а правда задвигается на дно сундука. Никто так и не рассказал жителям города, что грядет.
Но даже он не знал, что буря давно закончилась и все они были в самом центре шторма и хаоса.
*
На арене сражался зверолюд из Диких земель, известный больше как Охотник, а против него сегодня вышли два умелых бойца — рослый орк с тяжелой булавой, в кожаных наплечниках, наручах и поножах, и ловкий эльф с двумя мечами. На нем защиты вообще не было, кроме поножей. Его загорелый рельефный торс вызывал восхищение у зрителей, особенно у молодых девушек.
Охотник побежал навстречу своим противникам, которые не ожидали от него столь рьяного желания побывать в Илазе. Орк приготовился атаковать, а эльф заходил с другой стороны. Они придерживались крайне простой, но эффективной тактике — окружить, поиграться на потеху публике, искалечить, затем убить. Настолько все легко, ведь, как показывает практика и опыт, один не равен двум.
Вот только никто об этом в детстве не сказал зверолюду, что в одиночку невозможно одолеть двух воинов. Охотник быстро сократил дистанцию между ними. Они ожидали, что противник просто набросится на одного из них, а второй пока зайдет сзади да поможет своему напарнику. Или придется немного повозиться, чтобы поймать его в превосходную ловушку. Но вместо этого он на бегу бросил свой меч прямо в орка, который едва успел увернуться, отпрыгнув вправо, и тут же налетел на рослого противника, протаранив его щитом.
Удар оказался очень сильным. Орк неуклюже зашагал назад, чуть не потеряв равновесие. Этой маленькой заминки хватило зверолюду, чтобы вытащить из ножен кинжал и подскочить ближе к гладиатору. Эльф, слегка растерявшийся от спонтанной атаки, срочно поспешил на помощь.
Орк замахнулся тяжелой булавой, как получил по морде кромкой стального щита. Его голова закинулась назад, рука инстинктивно потянулась к расплющенному носу. Охотник присел, полоснул кинжалом по внутренней части бедра. Кровь обильным ручьем хлынула из раны. Он собирался сделать то же самое с другой ногой, но противник неистово зарычал и наотмашь ударил булавой.
Зверолюд нырнул влево, уйдя из-под траектории удара, сделал кувырок. Он быстро вскочил на ноги. Орк уже лежал на земле, пытаясь обеими руками зажать рану, но кровь просачивалась сквозь пальцы. Не пройдет и минуты, как жизнь в его теле навсегда угаснет.
Возбужденные зрители отреагировали бурно: гневные ругательства обильным потоком обрушились в адрес орка. Никто из них не замечал, что сидящий на самой верхней скамейке дворф чувствовал себя очень нехорошо, обливался потом и буквально горел изнутри. Он давно перестал следить за ходом боя, полностью погруженный в себя и в свои мысли, боровшийся со странным желанием испепелить всех вокруг. И еще этот голос не давал покоя.
«Ох, милый и родной Эдагар, — снова прозвучал тот же нежный чарующий голос в голове. — Приди же в мои жаркие объятья, прильни к моей мягкой груди и услышь страстный зов
