— Как члены Совета четырех, что натравили на нас своих солдат? — прокричал обозленный бедняк и принялся демонстрировать всем рану на руке.
Толпа поддержала его гневными оскорблениями в адрес советников.
— Те, кто поклялся священным Кодексом защищать свой народ и ценить его жизнь превыше своей, предали нас. Они оказались лишь искусными и алчными лжецами, в их сердцах нет ничего, кроме тьмы, в отличие от нас, благочестивых, что с благоговейным страхом чтят законы и наставления наших богов! — срываясь на крик, говорил жрец, чувствуя, как вера переполняет его бренное тело и наделяет особой силой. — Они бросили нас, оставили умирать, а сами спрятались за неприступными стенами крепости, прикрываясь именами глубоко почитаемых Урланов. Они забыли, что властью их наделили не боги, а мы — простой народ, что работает не покладая рук, как и полагается благочестивому жителю этого священного города. Наши предки возводили Архейм, трудились, проливая пот и кровь, надрывая спины, стирая пальцы, — за все это они платили собственный здоровьем, собственной жизнью! — Жрец неожиданно замолчал, обвел взглядом толпу, что смиренно и внимательно внимала его пылким речам. Его губы едва заметно дрогнули в подобии улыбки, а затем он заговорил с еще большей убежденностью в собственной правоте: — И после всего, что мы сделали для них, они посмели предать тех, кто дал им власть, кто позволил править собою. Члены Совета четырех — клятвопреступники, что осмелились выказать свое неуважение не только нам, простому народу, но и Урланам, нарушив их заветы и законы. Мы должны собственноручно покарать нечестивцев, ибо наше дело угодно самим богам!
Толпа воодушевленно загудела. Они прониклись пылкой и религиозной речью жреца, чьи слова проникли в самое сердце почти каждого, кто стоял перед храмом. Но некоторые из присутствующих не проявляли такого же энтузиазма.
— Откуда тебе известно, жрец, что боги одобрят самосуд? — воскликнул дворф жуликоватого вида, протискиваясь сквозь толпу, которая позволила себя одурачить.
— Я слышал божественный голос, — таинственно заговорил зверолюд, крепко сжимая пальцами деревянный посох, — что велел мне донести его волю до других благочестивых жителей Архейма и стать его карающей дланью. Пришло то время, когда возмездие настигнет нечестивцев.
— Может быть, жрец, ты просто искусный лжец и дуришь нам головы? — возмущенно выкрикнул худенький эльф с короткой стрижкой и расплющенным носом.
«Я дал тебе силу, — прозвучал громогласный и властный голос божества в голове зверолюда. — Покажи им, и они поверят!»
Жрец молча поднял деревянный посох и ударил им по земле. Раздался оглушительный взрыв, в стороны полетели крошки камня. Невидимая волна сбила с ног абсолютно всех присутствующих. В том месте, куда ударил посох зверолюда, образовалась небольшая воронка.
— Это лишь малая часть той силы, что дали мне боги! — воодушевленный собственным могуществом, прокричал во всеуслышание жрец. По иссохшим жилам текла энергия, что наполняла его бренное тело жизнью. В каждом своем движении он ощущал небывалую мощь. Это чувство опьяняло похлеще дорогого вина, которое всегда приносили слуги одного богатого купца, дабы задобрить богов и привлечь удачу.
«Да, продолжай в том же духе, — снисходительно похвалил голос в голове. — Они пойдут за тобой хоть в пекло, только возглавь их. Ты будешь моей карающей дланью. Обрати же свой взор — и взор толпы! — на крепость, где спрятались нечестивые советники!»
— Вы станете Его карающей дланью? — с надеждой спросил жрец у народа, ощущая всем своим существом, как сила переполняет его, как растет желание ее высвободить. Он еще крепче сжал пальцы, буквально чувствуя, как жалобно трещит деревянный посох в руке. — Вы подчинитесь Его воле?
— Да! — в один голос закричала толпа людей.
В их глазах горел праведный огонь, а сердца были до краев наполнены верой.
— Так позвольте его гласу наполнить ваши души и наставить на истинный путь!
Жрец с чувством выполненного долга смотрел на то, как некогда отчаявшиеся и обездоленные жители города, лишенные крова и будущего, обрели новую надежду благодаря собственной вере. Он видел, как один за другим они вставали перед ним на колени, склоняли головы, позволяя божественному голосу проникнуть в их самые сокровенные уголки души. Никто из них не подозревал, что из спасителей и божьих посланников они превратились в созданий, несущих в этот мир хаос, смерть и разрушения — все то, от чего они пострадали и от чего бежали.
*
Вэон проснулся в липких объятьях мокрого одеяла. Он не заметил, как погрузился в пучину сна, несмотря на то, что где-то поблизости раздавались взрывы, а мощные всплески и колебания магической энергии являлись красноречивым доказательством столкновения с обезумевшими жителями города. Но сейчас все было тихо и спокойно, как за пределами стен вокруг замка, так и внутри.
— Проснулся? — сонным голосом спросил Даггарт, ерзая на мягком стуле.
— Я и не думал, что засну в разгар битвы, — слабым голосом ответил наставник.
— Может, мне позвать магистра белой магии Тирона? Он хороший целитель.
— Зови, — тут же согласился Вэон. — Надоело валяться в постели, как калека, а отца я еще не простил, чтобы принимать его помощь.
— Ох, старею. — Даггарт, кряхтя, с трудом поднялся со стула. — Я позову Тирона и зайду проведать рогатого иноземца. Ты бы видел, как сильно он разозлился, когда вышел из каменного состояния!
— Мы должны остановить тех, кто похитил человека, иначе они воспользуются его силой во зло, — предупредил наставник, хотя организатор игрищ и так все понимал.
— Но сначала нужно поднять тебя на ноги, — справедливо заметил Даггарт, — а потом займемся похитителями. — И он спешно покинул комнату.
«В неподходящий я час оказался беспомощным, — горевал Вэон, чувствуя себя настоящим калекой, несмотря на то, что ранение было не настолько серьезным, но вывело его из игры. — Так долго готовился к встречи с младшим братом, представлял, как расправлюсь с ним, только размяк, когда жизнь стала слаще и спокойней!»
Работа мастера-переводчика не требовала постоянно поддерживать себя в хорошей физической форме, как раньше, когда Вэон выступал на арене. Став же наставником, ничего, по сути, не изменилось: в привычную спокойную жизнь ворвались небольшие тренировки, чтобы не давать расслабиться новичкам и сражаться наравне с опытными воинами. Не надо было больше изнурять себя физически, постоянно упражняться в фехтовании, оттачивать каждый удар и движение, — эту веху в своей жизни он благополучно миновал. Похоже, только Лотион продолжал совершенствоваться в теневом искусстве убийцы, достигая новых вершин мастерства, пока старший брат, погруженный в мирскую суету, пожинал вкуснейшие плоды своих трудов.
Их последняя встреча показала,
