– Мог бы всё-таки позвонить, прежде чем тащиться, – сказала она, доставая чашки.
– Я боялся, что ты бросишь трубку.
Она сердито засопела. Роман торопливо продолжил:
– Ира, давай больше не ругаться. Ближним вообще помогать надо.
– Хм. И на какую же помощь ты рассчитываешь? Имей в виду, в нашей псковской квартире я сдаю только одну комнату, можешь проверить. Если тебе надо – свою сам сдавай. Не маленький.
– Ирка, мне не нужна помощь. Я сам хотел быть полезным тебе.
– Что это с тобой случилось? – Сестра недоверчиво оглядела его. – Сам себе лучше помоги для начала. Посмотри на себя, на кого ты похож, алкоголик несчастный!
– Ира, ты всё ругаешься, а ведь мы с тобой, по большому счету, самые близкие люди на этой земле… ну, может, я должен только за себя говорить, я твоей жизни не знаю.
Она вздохнула, разливая кипяток по чашкам.
– Не надо мне помогать, Рома, всё равно ничего не выйдет. Если хочешь сделать что-то полезное – пойди в детскую онкологическую больницу волонтёром, там всегда люди нужны. Не представляю, правда, как ты это выдержишь. Это тебе не всякая болтовня про мироздание!
– Не ругайся, Ирка, – остановил её Роман, – скажи лучше: где эта больница?
Глава десятая. Стеша
Вообще-то Роман, считая себя человеком адекватно мыслящим, не особенно верил в своё праведничество. Как и вообще в возможность спасения для Земли. Но ему так надоело пьянствовать с компьютером в «двушке у старушки», что предстоящий поход в больницу казался чуть ли не экскурсией.
И вот он вместе с Ирой в этой больнице. В коридоре на стенах детские рисунки. В холле игрушки. Мамы сидят с грустными уставшими лицами. Ирка тут же убежала делать что-то. К Роману никто и не собирался подходить с объяснениями.
В коридоре два волонтёра, девушка и парень, решали проблему. Требовалось срочно отвезти анализы какого-то ребёнка в лабораторию. Ни у неё, ни у него не получалось, а впереди выходные. Если не отвезти анализы прямо сейчас – лечение задержится на двое суток.
Роман слушал их бесконечные варианты – кто кого подменяет, кто кому передаёт анализы. Утомился. Предложил:
– Давайте, я, что ли, отвезу.
– Вы серьёзно? – удивилась девушка.
– Нет, я так шучу! – довольно резко сказал Роман, но тут же испугался своей резкости и улыбнулся: – Конечно, серьёзно!
Столько нового обнаружилось в жизни! Роман теперь организовывал встречи в недорогих уютных кафе. Встречи назывались «Наш конвертик». Там собирали деньги для детей, кому не хватало на лечение.
Надо было всех записывать, чтобы потом благодарить. Они стеснялись.
Роману катастрофически не хватало времени. Новостные сайты больше не интересовали его. Да и сообщения о грядущей катастрофе исчезли. Видимо, правительство запретило нагнетать панику перед концом.
Деньги вдруг стали очень важны для него. И в конвертик хотелось положить, и купить что-нибудь детям. И на такси куда-нибудь подъехать, чтобы успеть. А ещё его постоянно просили писать статейки и посты в Интернете про детей и волонтёров. Разумеется, бесплатно.
Но самым главным делом стало общение с детьми и с их мамами. Мамам кроватей в палатах не полагалось. Они забирались в спальные мешки, сворачивались калачиками на детских матрасиках, пытались заснуть в креслах, стоящих в холле.
Дети почему-то очень полюбили Романа. Никогда раньше он не общался с ними и не задумывался о том, что существуют какие-то особые правила общения с детьми. Он и не искал этих правил. Просто тщательно вникал в то, что они говорили, и дети чувствовали: этот огромный дядя относится к ним серьёзно. А ещё он старался не замечать, когда детям больно. Не утешать, а продолжать разговор, как будто ничего не происходит. Может, это было негуманно, но им так хотелось хоть ненадолго забыть о своей болезни!
Дети просили Романа приходить чаще. Он обещал. Приходил почти каждый день. Но всё равно не знал заранее – застанет ли снова в палате ребёнка, которому дал обещание.
Детей, конечно, выписывали. Но иногда они умирали. Каждая смерть погружала Романа в ступор. Он даже начал разговаривать с Богом, в которого никогда не верил. Гневно вопрошал: за что же этот Всеблагий и Всемилостивый поражает детей, которые и согрешить-то не успели? Старался не глядеть детям в глаза, боясь столкнуться с тоской и безнадёжностью.
Радовала Романа одна только десятилетняя Стеша. Её глаза были всегда весёлые, карие с искоркой. Ещё у неё были конопушки и рыжеватые косички. Видно, она болела не самой опасной формой болезни, раз такие весёлые глаза. Она сама морально поддерживала Романа в царстве боли и безнадёжности.
– Вы – медведь, – говорила она ему, – вам надо много малины, чтобы быть всегда добрым. Тогда вы сможете делать чудеса.
Когда у Стеши повысилась температура – он не придал этому значения. На всякий случай спросил о ней у доброй пожилой врачихи. Та всегда говорила волонтёрам о состоянии их подопечных.
– К сожалению, тяжёлая девочка, – вздохнула врачиха, – в любое время может совсем отяжелеть…
– Как… совсем? – севшим голосом спросил Роман. – Она же… Стеша такая…
– Она молодец! – согласилась врачиха. – Я думаю, она ещё подержится… месяца два…
Роман мчался домой, будто лишние минуты что-то могли решить.
Звонить Лидусе он не решился. Электронной почты её никогда не знал. Зачем мейл, если они виделись каждый день? Чудом нашёл её в социальной сети среди трёх тысяч однофамилиц. И написал. Про Стешу. Какая она замечательная, как ей нужно жить…
Лидуся позвонила через десять минут.
– Привет! – Её голос звучал по-прежнему бодро, хотя и напряжённо. – Диктуй адрес, куда мне ехать.
Положив трубку, Роман заметался, прибирая комнату, как будто ожидал в гости принцессу Диану. Он боялся, что Лидуся сильно изменилась, но она была всё та же благородная шатенка. Только румянца стало меньше и вокруг глаз появились едва заметные морщинки.
– Разве я могу чем-то помочь? – вздохнула она, услышав подробную историю Стеши. – Её лечат врачи-онкологи, а я простой фармацевт.
– А кифаротерапия? Ты же так верила в неё! Хотела моей маме помочь, помнится.
– Верила, да. Давно это было. Как-то плохо нынче с верой…
– Ну почему же, давно? Год или полтора?
– Три года, Ромушка, – грустно сказала Лидуся.
– А… Оська? – вырвалось у Романа.
– Женился. Мы общаемся редко. Повода нет.
Роман нервно поёжился. Насильно улыбнул себя и расправил плечи.
– Слушай, Лидуся! А ты тогда в кифаротерапию как верила? Романтически или у тебя всё же идея какая-то была?
– Была, конечно. Я ведь не тупая, хоть и не до конца образованная. Я читала про то, как люди от рака вылечиваются, и вот что заметила. Чаще, конечно, выздоравливают оптимисты. Это понятно. Но пессимисты тоже иногда выздоравливают. И знаешь, какой там бывает сценарий? Они теряют веру. Падают в самую глубь скорби. Как бы уже знают, что мертвы. Потом что-то меняется у них в жизни или, может, меняются они. Тогда наступает выздоровление. Их будто выталкивает вверх.
