— Реза… — успел произнести Толанд.
Нечто с ошеломительной силой врезалось в него. Опустив взгляд, Фейзт увидел, что из его левого плеча торчит короткая железная стрела, но боль от этой раны не шла ни в какое сравнение с вновь нахлынувшим терзанием в животе.
— Тебе велели не двигаться, иномирянин! — крикнул кто–то.
Толанд недоуменно поднял глаза. Он вновь стоял в иллюзорном проходе, но уже не в одиночестве. На него орал бритоголовый мужчина в сером кителе, размахивавший коротким мечом. Рядом женщина в такой же форменной одежде перезаряжала арбалет.
«Свечные Стражи», — как–то отстраненно вспомнил Фейзт, выдергивая стрелу.
— Брось оружие и встань на колени! — завопил мужчина. — Сейчас же!
Не сомневаясь ни секунды, гвардеец вскинул кинжал и бросился в атаку. Женщина с округлившимися от паники глазами поспешно выпустила второй болт[4]. Толанд попробовал уклониться, однако тело неохотно подчинялось командам, и стрела оцарапала ему левую щеку. Пока стражница неуклюже тянулась за новым снарядом, Фейзт врезался в нее, будто шаровой таран, и сбил с ног. Одновременно с тем, как арбалетчица треснулась затылком о пол, сержант парировал рубящий выпад мужчины боевым ножом. Проскрежетав по клинку кинжала, меч застрял в загнутом кверху эфесе. Зарычав, абордажник рывком выдернул у противника оружие и впечатал кулак ему в лицо.
— Меня тут не должно быть! — проревел Толанд.
Хотя одного попадания вполне хватило бы, чтобы вырубить стражника, гвардеец продолжил молотить его, разъяренный тем, что эти подонки как–то отрезали его от взвода. На третьем ударе послышался треск: Фейзт сломал противнику шею. Тот рухнул, конвульсивно дергая ногами. Сержант оглянулся на женщину — та лежала без сознания.
— Верни меня! — крикнул Толанд, адресуясь к самой Вселенной, и зажмурился. Открыв глаза, он увидел, что по–прежнему находится в коридоре. — Верни меня, сволочь!
Вселенная снова не послушалась.
Откуда–то сверху донеслись раскаты грома, почти не приглушенные деревянными стенами. Вместе с шумом нахлынули воспоминания, хотя Фейзт и не представлял, настоящие они или нет. Сержант находился на океанском корабле — еретическом судне, которое везло его в сторону лжи. И не только его. Где–то здесь были и братья Толанда… по крайней мере, то, что от них осталось. Почему гвардеец бросил их?
— Муха, — с ненавистью вспомнил Фейзт. — Мне надо было прибить муху.
Тварь выманила сержанта из лазарета, после того как он разобрался с ее гниющей марионеткой. Бедный дважды мертвый Глике выглядел так, словно разлагался уже несколько дней: его молочно–белые глаза глубоко утопали в распадающемся лице. Ходячий труп не отбивался, пока Толанд резал его на куски, а вот насекомое носилось вокруг них с радостным жужжанием, будто наслаждаясь представлением. Потом Фейзт охотился за мухой по всему кораблю, ведомый абсолютной уверенностью, что должен прихлопнуть ее, однако мелкая скотина то и дело ускользала в последний момент. Дразнила его. Заманивала все дальше.
Ударом кулака Толанд расщепил стенную панель.
— Надо вернуться, — прохрипел он. — Предупредить их. «Кого?» Славный взвод, готовый войти в гнездо Резаков, или изувеченных призраков, вышедших с другой стороны? Как возможно, что и те, и другие реальны?
У сержанта застучало в висках, жар и боль накинули удавку на мысли. Пока он пытался распутать узел, из–за угла спереди выбежал еще один Свечной Страж. Заметив павших товарищей, он сбился с шага, остановился и вскинул арбалет. Фейзт метнул кинжал, и мужчина вскрикнул — клинок пробил ему грудь.
«Похоже, их тут многовато для меня, — подумал Толанд. Пошатываясь, он подошел к умирающему врагу и выдернул боевой нож. — Мне нужны мои братья».
Разумная идея. Вместе они сумеют захватить этот корабль–призрак и развернуть его, может, даже найдут способ вернуться в ту кристаллическую западню до пробуждения Режущих Огней.
Фейзт помедлил, осознав, что понятия не имеет, где находится лазарет. И почему судно такое большое?
— А, к фрагу, — буркнул он и, случайным образом выбрав направление, заковылял по качающемуся коридору.
III
Завершив охранительную молитву, Иона повесил на дверях часовни свиток осуждения. Рабочие заварили створки и укрепили их железными брусьями, но подобные мирские предосторожности не сдержали бы паразитов из варпа, пожелай те вырваться наружу. Хотя оскверненный алтарь уже уничтожили, само место богохульства сияло тьмой в Море Душ, словно маяк для невообразимых созданий. Появись они на судне, сдержать их удалось бы только верой или пламенем. Последнее предоставили бы сестра Женевьева и ее трижды благословленный огнемет — в случае, если бы начертания Тайта не сработали, — однако он сомневался, что до такого дойдет. Хотя Иона не верил ни единому слову Имперского Кредо, его молитвы и обереги всегда имели вес. Их наполняла силой не догматичность, а убежденность, а за прошедшие годы убежденность Тайта сравнялась по твердости с камнем, даже если его взгляды и не совпадали с мнением большинства тронобоязненных людей.
— Не прикасайся к дверям, сестра, — предупредил Иона стоявшую рядом женщину в доспехах. — Что бы тебе ни послышалось изнутри.
Сестра Женевьева кивнула, сохраняя умиротворенное выражение лица. Старшая целестинка Чиноа заранее предупредила Тайта, что пятая воительница ее отделения связана обетом молчания, который можно нарушить только в самой критической ситуации. Клеймо в виде языка пламени под правым глазом Женевьевы выдавало в ней целестинку–игнис, превыше всего почитающую очистительные свойства огня. Несомненно, сестра весьма скрупулезно применила свою страсть на практике, когда сжигала трупы монахов в часовне. Смрад горелой плоти как будто не вызывал у нее отвращения, и Иона, к собственному удивлению, понял, что слегка нервничает рядом с огнеметчицей.
«Она напоминает мне тебя, Мина», — подумал Тайт.
Хотя Женевьева обладала безупречно черной кожей, в ее облике проскальзывало нечто воздушное, неземное, что и воскрешало в памяти Ионы его бледную сестру. Разумеется, сейчас Мина была бы намного старше, чем эта женщина…
Тайт осознал, что пристально смотрит на безмолвную воительницу.
— Оставляю тебя нести сие бремя, доблестная целестинка, — сказал он, благословляя ее жестом. — Да устережет тебя во время бдения Бог–Император.
«Но особо на это не рассчитывай», — добавил про себя Иона, уходя.
Он полагал, что далекому божеству Империума наплевать на подданных. Больше того, Тайт почти не сомневался, что древний мошенник давно уже мертв, хотя великая афера, провернутая им с человечеством, развалится еще не скоро. Украденная Ионой еретическая книга была права: только глупец проглотит ложь о явном предначертании человечества или вообще о какой–нибудь высшей цели. Единственные истины — те, что написаны самими людьми, но
