Что до прочих моих подопечных, то среди них восстановлено некое подобие порядка. При всей нелюбви к комиссару Лемаршу должна признать: его компетентность в вопросах дисциплины деспотии неоспорима непростительна. Но я уверена, что гораздо большей благодарности за повышение боевого духа абордажников заслуживает странствующий с нами пастырь.
Иона Тайт для меня загадка. Прежде я знала лишь одного мужчину, который так талантливо обращался к пастве, сплавляя пылкость и дружеский подход в нечто несокрушимое, однако достаточно гибкое, чтобы каждый слушатель думал, будто слова предназначены только ему. Однако, хотя эффект от проповедей Тайта крайне полезен, их подача тревожит меня. Возможно, события моей второй жизни отвратили меня от такой риторики, но всякий раз, когда он выступает перед верующими, я вижу актера, а не человека, говорящего от сердца. Тем не менее я убеждена, что в нем есть и толика благородства. Он поддержал мою просьбу о снисходительности к Фейзту, после чего долгими часами усердно помогал мне в тяжелом труде по стабилизации состояния раненого. Если его благочестие и фальшиво, то сочувствие представляется искренним. Впрочем, в священнике меня привлекает не противоречивость его личности.
А ну–ка поподробнее, сестра!
Я догадываюсь, что Иона Тайт, как и я сама, прибыл на Витарн с особой целью, значительно более важной и масштабной, чем «исследования» (нехитрая ложь, коей он прикрывается). Неизвестно, кто он такой, но уж точно не ученый–книжник, и я уверена, что наши дороги пересеклись не по совпадению. Решение принято: до того, как мы причалим на Кольце, я определю, кем Тайту суждено стать для меня в грядущей борьбе — другом или врагом.
— Вот так подъем, сестра, — заметил Иона.
Забравшись в фонарный отсек маяка, он закрыл за собой тяжелую крышку люка.
— Но усилия того стоят, — отозвалась Асената, все так же изучая виды внизу.
С вершины смотровой башенки океан выглядел зеркально гладкой поверхностью темного вина, безупречность которой портил только угловатый серый корабль. Закисло ли это вино? Под ярким чистым небом Витарна такое казалось невозможным, но порой безмятежность — самый искусный из обманщиков.
— Такое зрелище исцеляет от гордыни, — сказал Тайт, встав рядом с сестрой на краю площадки, обнесенной стеклянными стенами. — Я еще не бывал на планетах с двумя солнцами.
Круглое помещение наверху маяка представляло собой верхнюю точку судна, если не считать сенсорных антенн и громоотводов, торчащих на бронзовом куполе вышки. Середину отсека занимала громадная многогранная светосфера, покрытая вытравленными кислотой строчками из святого писания. Снаружи на длинных брусьях висели семь тяжелых колоколов, размещенных через равные промежутки друг от друга. Во время каждого шторма они раскачивались на цепях, словно гигантские кадила, испуская свет, благовонный дым и звон, что оберегали корабль от зла.
— Говорят, что Истерзанный Пророк всегда преодолевал Исход, стоя в башенном маяке того корабля, на котором Они странствовали, — церемонно произнесла Гиад.
— «Они»?
— Да, так мы называем Пророка. Никто не знает, кем был Первый из Последних — мужчиной, женщиной или же неким благословенным слиянием двух ипостасей. — Речь сестры стала плавной и мелодичной, как у сказительницы. — Многие верят, что Последнюю Свечу основали близнецы, брат и сестра, происходящие от позабытой святой, которая узнала о Витарне во сне. Другие утверждают, что Пророк — она, архимагос Адептус Механикус, получившая исходный код «Проповедей просветительных» из анализа тайных геометрических соотношений Кольца Коронатус. В ходе трудов она разделила свой разум на семь независимых парадигм, и поныне хранящихся в Семи Шпилях. По мнению сестер Железной Свечи, основатель — он, падший воин Адептус Астартес, очистившийся победой над демоном в сердце мира. Наградой ему стало возвышение через божественное откровение, однако тело его осталось искалеченным после битвы… Всего существует девять основных историй происхождения секты и бесчисленные вариации этих мифов.
— Наверняка есть какие–нибудь записи, — недоверчиво предположил Иона. — Последней Свече едва ли тысяча лет.
— О, записей много. — Женщина водила пальцами по запотевшему стеклу перед собой. — В поисках ответа ты найдешь там немало сведений, но ни одного надежного доказательства, ибо именно так замыслил Истерзанный Пророк.
— А во что веришь ты, Асената Гиад?
— В то, что все это неважно. Значение имеет не истинность ответа, а искренность его искателя. Неопределенность побуждает благочестивых к обретению себя в Свете Бога–Императора.
— Имперское Кредо не слишком склонно к неопределенности, сестра.
— Да, и поэтому адепты Последней Свечи редко делятся своими размышлениями с посторонними. Невежи видят скверну во всем, чего не способны понять.
— Так мог бы сказать и еретик.
— Да, мог бы, — согласилась Асената, стирая линии, которые вывела на стекле. — Я даже встречала кое–кого из них, кто так и говорил, и предала мечу не одного подобного отступника.
Гиад понимала, что они вступают на опасную территорию, но знала, что иначе никак не сумеет разобраться в Ионе. Если окажется, что чутье подвело ее и пастырь — закоренелый фанатик, лучше будет закрыть вопрос прямо сейчас. Именно поэтому сестра выбрала для встречи столь уединенное место.
— Ты считаешь меня еретичкой, брат?
Вот он, момент истины для Тайта. Асената крепче сжала рукоять болт–пистолета, спрятанного под облачением.
— Судя по твоим словам, ты до сих пор верна Последней Свече, — осторожно ответил Иона.
— Да, я по–прежнему верна ее принципам. Мы считаем, что вышний замысел Бога–Императора изящнее, чем его версия в изложении ортодоксов. Истинная цель Его исказилась за долгие эпохи раздора.
— И в чем она состояла?
— Несомненно, пастырь, ты имел в виду «состоит»? — Гиад наконец повернулась к нему. — Бог–Император вечен, как и Его планы.
— Именно так. — Тайт склонил голову, но теперь в его тоне звучала горечь. Очевидно, Асената затронула больную для него тему. — Тогда скажи мне, сестра, что Он на самом деле готовит для человечества?
— Последняя Свеча стремится разгадать ответ с момента создания секты. Таков ее священный долг.
— То есть ты не знаешь.
— Истерзанный Пророк получил в дар семена откровения, но их нужно взрастить, чтобы они
