— Необычно слышать такое от Сестры Битвы.
— А для проповедника необычно слушать, — парировала Гиад.
Она не стала поправлять Иону, поскольку заслуживала такого именования. Сестра вновь стала воительницей, как только извлекла оружие из футляра. Тристэсс словно вздрагивала в ее хватке, горя желанием нести правосудие.
«Я слишком долго держала ее на цепи, — ощутила женщина. — Возможно, ты первым утолишь ее голод, Иона Тайт».
Собеседники молча смотрели друг на друга. Через какое–то время пастырь достал из кисета палочку лхо.
— Зачем мы вообще разговариваем? — спросил он. — Чего ты хочешь от меня, сестра Асената?
— Хочу знать, почему ты прибыл в Свечной Мир.
— Я ведь уже сказал: из–за книги.
— Ты не исследователь.
— А я этого и не утверждал. — Иона тонко улыбнулся. — По крайней мере, тебе. Должен признать, что именно такую басню я рассказал чернильным крысам в космопорту.
— Удивительно, что тебе разрешили посетить Кольцо. Как правило, Последняя Свеча редко привечает посетителей.
— Меня пригласили.
— «Пригласили»? — Гиад не сумела скрыть изумления. — Кто?
— Некий Ольбер Ведас.
Асената нахмурилась. Она не знала такого человека… и все же…
Воспоминание о нем возникло из ниоткуда и заняло положенное место. Хотя сначала оно казалось аномальным, лишенным каких–либо логических объяснений, чем дольше сестра концентрировалась на этом образе, тем убедительнее он становился. Факты и впечатления расползлись от имени, словно отростки нейронов, проникая все глубже в память Гиад. Через несколько секунд Асената уже идеально представляла, кто такой Ольбер Иммануил Ведас. По сути, ее даже шокировало, что она забыла самого видного из ныне живущих богословов секты. Уже почти семьдесят лет Ведас был одним из путеводных огней Последней Свечи.
Следом расцвело еще одно стихийное воспоминание: сейчас Ольбер служит ректором в Люкс–Новус, схоле прогениум секты.
— Что–то не так? — поинтересовался Тайт, сузив глаза.
— Все в порядке. Как ты узнал о теологе–экзегете[5]?
— Мы давние знакомцы, сестра. — Иона пристально наблюдал за ней. — А вот ты не знала его, верно? Еще минуту назад это имя казалось тебе пустым звуком.
— Бред.
— Да, — согласился Тайт, — но вот так это иногда работает.
— Как что работает?
— Мир. — Иона покачал головой. — Он весь спутан в клубок. Или даже сломан. Я наблюдал, как события и люди меняются и меняются вновь, будто их перетасовывают, как колоду. Не осталось ничего незыблемого, если вообще было когда–то. Чем внимательнее ты смотришь, тем больше трещин замечаешь. — Мужчина глубоко затянулся дымом лхо, и Асената заметила, что у него дрожат пальцы. — Ты тоже видела эти… поругания, сестра, даже если не распознавала их.
— Я… — Гиад замешкалась, вспомнив искривления реальности во время ее Исхода и тягучую неестественность повторяющегося кошмара. Да, слово «поругание» здесь вполне подходило.
— Дай угадаю: ты здесь для того, чтобы все исправить. Фраза прозвучала как обвинение.
— Если на то будет воля Бога–Императора, — ответила Асената. — А у тебя иные намерения, пастырь?
— По–моему, ничего нельзя исправить. Я просто хочу найти здесь кое–кого.
— Ведаса?
— И его тоже. — Тайт щелчком выбросил палочку лхо. — Мы идем по одной дороге, сестра, и, скорее всего, встретим на ней одних и тех же врагов, поэтому я буду с тобой сотрудничать. Может, мы сумеем помочь друг другу, но уж точно не останемся вместе до конца. — Иона улыбнулся одними губами. — Как тебе такая сделка, Асената Гиад?
Сестра поразмыслила над предложением. Доверяла ли она Тайту? Не очень. Был ли он вообще в своем уме? Маловероятно. Имело ли это значение?
«Нет, никакого, — решила Асената. — По крайней мере, пока».
Она убрала палец со спускового крючка Тристэсс.
— Я согласна, Иона Тайт. Мы будем способствовать друг другу, пока наши пути не разойдутся.
Кивнув, он направился к люку, но остановился.
— Ты знаешь, они ведь следят за нами. Даже здесь.
— Мне об этом известно. — Гиад давно уже заметила блеск магнокля на палубе внизу. — Однако мы тут посторонние, и после всего случившегося старшая целестинка не имеет права слепо доверять нам.
— Может, и так, но и ты не ошибись, доверившись ей. — В голосе Ионы звучала ядовитая злость. Нет, не просто злость: беспримесная ярость. — Все уже не то, чем кажется.
После его ухода Асената еще какое–то время стояла у окна, обдумывая их беседу. Хотя они оба служили Экклезиархии, большинство соратников, несомненно, обвинили бы их в крамоле.
— Ересь таится в сердцах, — процитировала Гиад. — Не…
— …Не в неосторожных словах, — заявляет отче Избавитель, обращаясь к советникам, которые сидят вокруг стола в командном отсеке его флагмана.
— Неосторожные слова зарождаются в нечистых сердцах! — возражает канонисса Моргвин из Терния Вечного. Ее продолговатое лицо присыпано белой пудрой: так четче выделяются царапины от шипастых лоз, свисающих с венца на голове. — Эти язычники отвергли святое писание Бога–Императора. Перед тем как дать им шанс на искупление, их нужно сокрушить на наковальне Его гнева!
— Армада, собранная против нас Арканским Союзом, на первый взгляд кажется внушительной, однако совершенно незначительна с тактической точки зрения, — чинно рассуждает коммодор Рэнд, старший офицер флотилии. — Согласно данным сканирования, их корабли обладают плачевно примитивным оружием и щитами. Да, они десятикратно превосходят нас в численности, но один имперский крейсер способен истребить всю их группировку без вреда для себя… хотя, должен признать, времени на это уйдет много!
Он смеется, словно отпустил удачную шутку.
Асената, стоящая навытяжку за спиной отче Избавителя, скрипит зубами при звуках гнусавого гогота коммодора. Сестра не сомневается, кто именно будет управлять звездолетом–палачом: Барнабас Рэнд из тех людей, что наслаждаются безопасными сражениями. А если сегодня все сложится так, как хотел флотский, позже он будет рассказывать совершенно иную историю. Гиад не понимает, каким образом это аморальное существо столь высоко вознеслось в благословенном Империуме.
«Не пристало мне судить», — порицает себя Асената и мысленно возвращается к текущему вопросу. Крестоносный флот наконец
