— Промедление позорит нас, ваше преподобие, — напирает канонисса Моргвин. — Клянусь Троном и Тернием, мы должны вырезать на их душах кровавые буквы урока, который они выучат навеки!
— Я склонен возразить против таких действий, — разносится над столом глубокий, но сладкозвучный голос. — Эти арканцы. — не ксеносы и не вырожденцы, а такие же, как мы, люди достойного происхождения. Их цивилизация насчитывает многие тысячи лет и, возможно, зародилась еще во времена Старой Терры.
Странно слышать подобные соображения от создания, которое уже не вполне человек. Однако они не удивляют Асенату, поскольку произносящего их космодесантника окружает ореол благородства, блистающий ярче его роскошной брони. Даже сидя, Варзивал Червантес — капитан–творец Ангелов Сияющих — возвышается над всеми присутствующими, но по–настоящему возносит его над смертными не телесное, а духовное величие. Эффект, производимый им на сестру, не ослабел с тех пор, как она впервые заметила воина в составе процессии отче Избавителя, поднимавшейся на Перигелий. Абстрактное изображение на его правом наплечнике переливается в полумраке, оставаясь таким же мучительно загадочным, а на левом виднеется герб ордена: фигура в рясе с капюшоном, поднявшая руки. Гиад часто спрашивала себя, что означает такая поза — почтение или озарение.
— Наши поступки определят характер всех последующих отношений, — продолжает Варзивал. — Разве мы отправились к этим затерянным мирам не для того, чтобы добром пригласить заблудших сородичей в Империум? Выбрав войну, мы добьемся от них повиновения, но ожесточим их сердца против нас.
— Они — безбожные подонки, плюющие на Имперское Кредо! — рычит Моргвин. — Такое не должно пройти безнаказанным!
— А вы желаете ответить на невежественность резней? — спокойно интересуется Червантес. — Неужели их агрессия так удивляет вас? Мы приказали им встать на колени перед пустыми словами.
— «Пустыми словами»?! — шипит канонисса–истязатель и, сверкая глазами, поднимается с места.
— Они останутся пустыми, пока мы не наполним их смыслом, моя госпожа.
— А какой смысл в твоих словах? — вызывающе спрашивает Моргвин. — Зачем ты примкнул к нашему крестовому походу, Сияющий? Что тебе нужно от этих арканцев? Твой орден не славится благочестием.
— Мы служим Золотому Трону по–своему.
— Лепите безделушки и малюете картинки!
— Вы думаете, этим все ограничивается?
Хотя космодесантник говорит по–прежнему вежливо, его манера держать себя слегка меняется, и Асената затаивает дыхание. Сестра вдруг ясно осознаёт, что Варзивал Червантес — самое опасное создание, которое когда–либо встретится ей в жизни. Она общалась с воином лишь однажды, вскоре после отправления крестового похода. Тогда капитан–творец с наивным, почти детским восхищением задавал ей вопросы о Свечном Мире.
Сейчас он ничем не напоминает ребенка.
— Вы никогда не видели Сияющих в битве, не так ли, канонисса? — тихо спрашивает он.
— Думаю, что никогда и не увижу, — насмешливо отвечает Моргвин.
Несмотря на драматизм ситуации, Гиад испытывает скорее радостное возбуждение, чем беспокойство. Больше всего на свете ей хочется поглядеть, как великолепный воин сдержит слово и будет сражаться, поскольку зрелище наверняка окажется восхитительным.
— Довольно! — Отче Избавитель бьет кулаком по столу. Он утратил самообладание в первый раз на памяти Асенаты, но далеко не в последний. — Все мы — вестники Света Бога–Императора. Подобными разногласиями мы оскорбляем Его доверие.
— Признаю свою ошибку, отче, — бормочет Моргвин.
Канонисса садится, осенив себя знамением Кровоточащей Аквилы, однако Гиад не чувствует в ней искреннего раскаяния. Больше того, поведение женщины кажется почти… презрительным… хотя, конечно же, подобное невозможно.
Грозное выражение лица исповедника сменяется знакомой доброжелательной улыбкой.
— Похоже, дети мои, что мы стоим на распутье, — произносит он. — В чем замысел Бога–Императора? Должно нам встретить этих язычников огнем или начать переговоры?
— Ваше преосвященство, мы склонимся перед вашей мудростью, — заверяет его коммодор Рэнд.
— А я склонюсь перед чутьем моей Троном благословленной поборницы. — Поднявшись, отче Избавитель кладет руку на плечо Асенаты. — Скажи, мой Бдящий Паладин, что ты выберешь? Открытую длань или гневный клинок?
— Зачем ты возложил на меня сие бремя? — прошептала Гиад. — Разве вправе я была решать?
И все же она решила, ответив после недолгого замешательства. В тот момент сестра верила, что через нее говорит Бог–Император, — верила, потому что хотела, чтобы так и оказалось. Позднее, когда бойня подобно лесному пожару охватила планеты, которые имперцы прилетели спасти, сквозь пелену ее убежденности засверкали первые лучики сомнений, однако Асената плотно затворила от них разум. К тому времени она уже нуждалась в вере.
— Ты хотел услышать такой ответ? — спросила Гиад своего наставника.
Но какая теперь разница? Так или иначе, выбор оставался за ней.
Сестра заметила мужчину в серой рясе, пересекавшего палубу далеко внизу. Иона. Асената понаблюдала за ним. Тайт, казалось тоже погруженный в мрачные размышления, остановился у лееров. Его вспышка ярости в конце беседы встревожила Гиад сильнее, чем его слова.
«Кто же ты на самом деле, Иона Тайт?» — подумала сестра.
Зацепившись взглядом за какую–то точку вдали, Асената прищурилась. На горизонте появился маленький выступ — возможно, просто игра двойного освещения, однако Гиад заподозрила, что видит цель их странствия. Еще несколько дней назад от такой перспективы у нее запела бы душа, но теперь сестра ощутила один лишь ужас.
Сжав ограждение палубы так, что побелели костяшки пальцев, Иона резко выдохнул. Он пытался усмирить ярость, извивавшуюся у него в кишках, словно живое существо — шипастый змий из раскаленных докрасна углей, готовый грызть, раздирать и прожигать, чтобы вырваться на свободу.
— Нет! — прорычал Тайт сквозь сжатые зубы. — Еще рано.
Он ошибся, прямо заговорив о метафизической болезни мира. Облеченная в слова, хворь бытия вышла на свет и стала более реальной. И это, в свою очередь, распалило гнев, который Иона так долго держал в узде.
— Мина! — прошипел он.
И вот Тайт снова несется по лабиринту улиц скованного ночью улья, совершенно позабыв о скрытности и осторожности. Сейчас для него важна только скорость. Искаженное страхом лицо сестры мелькает перед ним с каждым ударом сердца, словно импульсные сигналы чувства вины. Тип с серебряными глазами, одержимый машиной, обманул Иону — заманил подальше от Мины.
— Ты не получишь ее! — вновь и вновь клянется Тайт в паузах между неровными вдохами.
В
