У границы мрака

галактики, или балдж, как называли его земляне, представляло собой плотный вихрь звёзд, вращавшийся вокруг центральной чёрной дыры массой в один миллион звёзд, равных земному Солнцу. Однако, как оказалось на самом деле, в этом небольшом[9] по космическим меркам пространственном колечке располагался целый кластер из чёрных дыр, хотя и с меньшей массой, чем центральная дыра. Копун насчитал их около сорока, и все они вращались вокруг центрального «провала в коллапс», образуя настоящий рой. Но самое главное, что большинство из этих чёрных дыр являлись могилами древних могучих цивилизаций, устроивших сто пятьдесят миллионов лет назад самоубийственное сражение и погибших в результате этого сражения. Не выжил никто!

Обозрев окрестности балджа, Копун увидел лишь мёртвые миры, хотя кое-где затеплились и ростки новых разумных систем, возникшие на обломках старых. Но им, как и землянам, было ещё далеко до уровня исчезнувших, и они, как и земляне, могли в любой момент истребить друг друга или сами себя.

Из рассказов Ломакина Копун знал, что жизнь на его планете не один раз висела на волоске, готовая исчезнуть в глобальной ядерной войне, и не ушла в небытие до сих пор лишь благодаря существованию на Земле государства Россия, ценой неимоверных усилий её народа удерживающего планету от войны.

Базу переселенцев с Толкина Копун всё-таки отыскал.

Они уцелели и в этом аду, не вмешиваясь в звёздные битвы, но не остались у обломка погибшей цивилизации, а направились, по косвенным данным, ещё глубже в балдж.

Озадаченный их решением Копун попытался проследить их путь, но не смог. Программа его действий в экстремальных случаях оказалась конечной, несмотря на применение технологий БОГ – «без ограничений». Его создатели не смотрели так далеко вперёд, разрабатывая функционально ограниченный механизм. И дойдя до конца этой программы, Вестник Апокалипсиса, как его называл в начале знакомства Иван Ломакин, вдруг обнаружил, что не знает, что делать дальше.

Это было что-то новое в жизни умной машины, и Копун вынужден был проанализировать своё новое состояние и сделать вывод, что, с одной стороны, он свободен, с другой – абсолютно никому не нужен. Этот факт ещё не являлся финалом существования, предусмотренным конструкторами, бывшими конечными существами в части познания мира, но уже говорил о приближении предела, за которым не просматривалось ничего, кроме пустоты. Люди назвали бы эту пустоту смертью. И, подумав об этом, Копун вспомнил о своём обещании связаться с Ломакиным. Он даже ощутил нечто вроде приступа радости от того, что может пообщаться с землянином и выслушать его совет. Этот человек обладал тем, чего не было у Вестника – интуицией. Именно она в данном случае играла более значимую роль, чем обладание огромным массивом информации.

Зависнув в центре сравнительно свободной от материальных тел ячейки пространства в окружении сплошного моря звёздного огня, Копун определённым образом настроил свой контур восприятия, который люди назвали бы комплексом паранормальной мгновенной связи, и протянул паутинку мысли к Солнечной системе.

2

Астрофизический центр Службы космической безопасности России располагался в подмосковном Королёве на улице Пионерской, там, где когда-то был создан и просуществовал больше века Центр управления полётами.

Центр был связан со всеми станциями наблюдения за космосом, находившимися как на поверхности Земли, так и на других планетах и в космическом пространстве, и, кроме того, имел в своём распоряжении крупнейший в Европе гравитационный локатор, принимавший сигналы практически не только от звёзд галактики, но и от других галактик. Наблюдения на этом комплексе, возведенном на холмах недалеко от реки Клязьмы, вели посменно два десятка специалистов, не считая кванка по имени Академик, а руководил всем сложным хозяйством комплекса доктор физико-математических наук Лука Островский, семидесятилетний богатырь, в прошлом – чемпион страны по дубовалингу.

Двадцать третьего февраля именно он руководил дежурной сменой гравиоников, как называли гравитационных астрономов, и вёл наблюдение за сектором космоса в направлении на Юпитер: имелось распоряжение главы СКБ не спускать с гигантской планеты глаз.

Разумеется, человеку не нужно было беспрерывно пялиться на экран системы слежения, чтобы не упустить появление какого-либо феномена. Компьютер справлялся с этим процессом сам. Наблюдателю только надо было анализировать пульсацию фона и сравнивать вспыхивающие подозрительные метки на поле обзора с матрицей космических объектов, давно занесенных в реестр известных. Впрочем, даже это можно было не делать, Академик не упускал из виду ни одну гравитационную аномалию в пределах Солнечной системы и в случае обнаружения оных тут же сигнализировал дежурному астроному о появлении всплеска.

Лука Островский, абсолютно доверявший компьютеру, тоже не сидел у экранов, он копался в архиве Центра, составляя галактическую карту гравитационных полей, поэтому на сообщение Академика, полученное в пять часов с минутами по среднесолнечному времени, отреагировал без особой спешки. Две минуты ему понадобилось на изучение обстановки в районе Юпитера, после чего он немедленно связался с Космодомом в Плесецке, вызывая секретаря директора СКБ.

Секретарь-кванк отреагировал мгновенно, соединяя астрофизика с директором, и между ними произошёл короткий разговор.

– Зафиксирован векторный гравитационный выброс в районе орбит спутников Юпитера Ганимеда и Каллисто, – сказал Островский. – Исчез небольшой спутник Планус. Характеристики импульса уточняются.

– Проведите тщательное сканирование всего сектора, – сказал Строганов. – Возможно, это проявился нимфанский Вестник.

– «Мурекс», – сказал Островский, принимавший участие в поиске возмутителя спокойствия, уничтожавшего космические аппараты землян по всей Солнечной системе.

– «Мурекс», – согласился Строганов. – Перед тем как вы позвонили, его обнаружили визуально, но он сразу исчез. Возможно, он напал на какую-то станцию на Планусе, пограничники взяли район под контроль.

– Сделаем всё возможное, – сказал начальник Центра.

После этого он связался со всеми гравиониками других обсерваторий в России и в космосе, и вся сложная система контроля пространства включилась в поиски невидимых глазу концентраций массы, «загрязняющих» космическое пространство вокруг Солнца.

Через два часа Островский снова связался с СКБ и доложил о результатах работы, и директор Службы созвал срочное онлайн-совещание, имея на руках конкретные цифры.

Видеофантомы ответственных сотрудников СКБ, контрразведки, Минобороны и главных кабинетов власти появились за столом заседаний директора спустя минуту: словно грибы начали бесшумно вырастать в креслах фигуры мужчин и женщин – всего одиннадцать человек, отвечающих за безопасность страны и принятие решений, обеспечивающих эту безопасность.

– Товарищи, самое важное вы знаете: группе полковника Коскора Вересова удалось активировать марсианский оружейный комплекс на спутнике Юпитера и, по всей видимости, нанести удар по Вестнику Нимфы, подчиняющемуся Курту Шнайдеру. Во всяком случае, нелокализованных концентраций массы в пределах Солнечной системы наши астрономы не обнаружили. Зато обнаружили след «кротовой норы».

По рядам присутствующих прошло движение.

– «Кротовая нора»? – проявил общее недоумение секретарь Совбеза России Дурманов.

– Сугубо научный термин, – усмехнулся Строганов. – Им часто оперируют учёные, спецы в области астрофизики и космологии. Означает пробой пространства через какие-то дополнительные измерения. Так вот, импульс внезапно сработавшего марсианского орудия,