– Потому что это не обычный энергетический разряд, – ответил Копун, в последнее время появлявшийся перед гостями преимущественно в образе виф-мужчины не старше двадцати пяти лет; к мысленному общению с Иваном в присутствии Елизаветы он прибегал редко. – Принцип действия «замерзателя» – чистая алхимия, если вспомнить земной термин. В канале разряда изменяется спонтанный процесс квантовых осцилляций, происходит холодный ядерный распад тяжёлых элементов в лёгкие, но не с выделением энергии, а с поглощением. Вот почему от попавших под разряд тел остаются глыбы льда и замёрзших газов. Отбить такой разряд практически невозможно, так как вакуум пронизывает все материальные объекты, в том числе и нас с вами.
Разговаривали и о прошлых цивилизациях центрального сгущения звёзд галактики.
– Мои учителя насчитали в нашей системе более миллиона цивилизаций второго и третьего уровня, – сообщил Копун. – Но в ядре галактики могли обитать лишь расы, достигшие энергопотребления самых мощных источников.
– Гигантских звёзд? – уточнил Иван.
– Нет, квазаров или чёрных дыр. По вашим земным меркам они намного превосходят энергетически отдельные звёзды – в сотни тысяч и в миллионы раз. Уровень излучения в балдже на три порядка выше, чем на окраине галактики, в рукаве Стрельца, где находится Солнечная система. Поэтому органические существа гуманоидного и негуманоидного типа там возникнуть не могли. Из двух тысяч известных мне рас ни одна не опиралась на матрицу биохимии. Это были существа класса плазмоидов или облачных пылевых структур. Кстати, в моей памяти сохранился намёк на то, что именно эти системы, не обладающие никакими сдерживающими этическими тормозами, и затеяли глобальную войну.
– Зачем? – удивился Иван. – Чего им не хватало?
Овладевший мимикой людей Копун улыбнулся; на этот раз беседовали перед кольцом саркофагов управления древних толкиновцев, рассматривая изображение сияющего звёздного вихря.
– А чего не хватает вам, людям, когда вы начинаете отнимать друг у друга не принадлежащее вам?
– Но ведь мы… гм…
– Хищники.
– Ну… да… и что? Хочешь сказать, что все разумные существа в сущности своей – хищники?
– Такова суть развития разума, – снова погрустнел «молодой человек».
Иван понимал, что выражение эмоций на лице собеседника рождено лишь игрой сознания, мастерски изображаемой древним компьютером, но так хотелось верить, что Копун переживает по-настоящему.
– То есть разум, по-твоему, стратегически хищное явление?
– Прогресс возможен только при наличии конкуренции, – сказал виф Копуна тоном лектора. – Это парадигма существования любой развивающейся социальной системы. – Он помолчал. – Кстати, это идея Ядогавы Хироси.
– Очень рисковое заявление, – подсоединилась к беседе Елизавета. – Наши философы с тобой поспорили бы. А ксенопсихологи вообще предали бы анафеме.
– Я не стал бы с ними спорить, – рассмеялся Копун. – Во-первых, потому что данная концепция рождена моими создателями, а они прекрасно знали историю создания других разумов. Во-вторых, и среди них находились ортодоксы, утверждавшие, что в бесконечном Мультиверсе должны существовать творчески продвинутые системы, развивающиеся по другим законам, не с помощью конкуренции и насилия.
– А с помощью чего? – полюбопытствовал Иван.
– Вы часто в разговорах упоминаете какие-то божественные заповеди.
Иван взглядом попросил у Елизаветы поддержки.
– Это скорее религиозные доктрины…
– Не совсем, – возразила женщина, – и даже вовсе не религиозные, это концепции сосуществования разных социальных слоёв и систем, парадигмы абсолютных человеческих отношений. Формулы «не убий», «не обмани», «не укради» универсальны. Если бы все люди жили по этим законам, мир был бы совершенно иным.
– Это я и имел в виду, – кивнул «призрак».
Наступил день, когда Вестник наконец объявил о своей полной «перезагрузке».
Иван с Елизаветой уже позавтракали и собирались навестить товарищей на борту крейсера, занятых охраной восстанавливающего силы гиганта и скрытым наблюдением за деятельностью «крыс». Чтобы не возбуждать нездоровый интерес у «крысиной общественности», решено было не показываться им на глаза. «Вселенолёт» отвели к пятой планете системы, а «Дерзкий» перешёл в стелс-режим. Его катера и беспилотники приближались к спутнику «болотистой» планеты только под силовыми пузырями, маскирующими их под летающие вокруг планет астероиды.
– Хочу попрощаться, – добавил Копун.
Иван, возившийся в катере, вылез наружу.
«Голем» стоял в центральном зале «вселенолёта», рядом с палаткой, которую гости так и не свернули. Здесь же располагались контейнеры с аппаратурой обслуживания и запасами питания, оставшиеся ещё с прошлых времён, а также несколько киберов защиты. Капитан Бугров собирался в скором времени вернуть всю эту технику на борт корабля.
– Что ты сказал?
– Как «машина судного дня» и убежище для избранных я остался невостребованным, мои программы не предусматривают эксплуатацию комплекса в условиях, которые не были просчитаны. Попытаюсь проследить путь переселившейся группы родичей моих создателей.
– А потом? Что, если ты их не найдёшь?
Копун красноречиво пожал плечами, переняв этот жест у людей.
– Как говорят земляне: моя судьба – в руках божьих.
– Я серьёзно.
– Решение пока не принято. Не люблю прощаться, но…
– Погоди! – заторопился расстроившийся Иван. – Не спеши прощаться. Дай нам всё-таки время обдумать и обсудить наше положение. Я уверен, мы найдём решение. Тем более что у меня есть одна мысль.
– Я могу…
– Молчи! И не смей копаться в моих мозгах без разрешения!
Лицо «молодого человека» претерпело множественную трансформацию: Копун искал мину, соответствующую моменту. Остановился на выражении обиды. Но Иван сам сообразил, что собеседник имеет право обижаться.
– Извини, дружище, не бери в голову, я знаю, что ты не любопытен. Но потерпи чуток, уверен, что мы решим проблему.
Лицо Копуна разгладилось.
– Хорошо, подожду.
– Что ты задумал? – нахмурилась Елизавета.
– Ничего противозаконного, – делано рассмеялся Иван. – Летим к Вересову.
Через несколько минут катер доставил их на борт крейсера, преодолев расстояние в две тысячи километров.
Так как Иван заранее предупредил экипаж о своём намерении обсудить дальнейшие планы, его встретил лично полковник Вересов.
Пожали друг другу руки. Вересов галантно поцеловал пальчики Елизаветы.
– Как самочувствие?
– Прекрасно, – без улыбки ответила женщина; она до сих пор переживала за рекомендацию Курта и побаивалась начальника экспедиции, общаясь с ним подчёркнуто сдержанно.
Поднялись в кают-компанию, неожиданно оказавшуюся пустой.
– Разрешите привести себя в порядок? – обратилась Елизавета к Вересову. – Я присоединюсь к вам позже.
Мужчины переглянулись.
– Да, конечно, – сказал Вересов.
Елизавета вышла.
Вересов посмотрел на Ивана, глядевшего вслед спутнице.
– Вы не поссорились, случайно?
– Да нет, – озабоченно сказал Иван.
– Есть новости?
Иван очнулся.
– Копун уходит.
Вересов свёл брови в одну линию.
– Куда на этот раз?
– Новых идей у него нет. Твердит – я не востребован, никому не нужен, хочу умереть.
– Умереть?!
– Типа того, если оценивать его слова образно. Говорит, что ему ничего не остаётся, кроме как идти по следам своих конструкторов. Идея фикс.
– Зачем нужен Бугров?
Иван с трудом удержался от жеста, за который ему доставалось и от наставников, и от Бугрова: не пожал плечами. Идея, возникшая четверть часа назад на борту «вселенолёта», уже не казалась привлекательной.
– Не хочу повторять дважды… простите.
Вересов снял с его лица пресс взгляда, сказал будничным тоном (микрофон рации был ему имплантирован в губу):
– Виталий Семёнович, сможете подойти на минутку в кают-компанию?
Ответа Иван не услышал, связь была персональной, но Вересов кивнул, что означало: сейчас будет.
– Как себя чувствует Копун?
– Чувствует… – хмыкнул Иван. – Он всё время подчёркивает, что он машина,
