Едва богиня сделала шаг, как он дёрнулся к ней, но та покачала пальцем.
– Не спеши, – сказала она. – Я всё сделаю сама.
Она поставила ногу на кровать и скатала тонкий белый чулок. Попробовала его в руках на крепость и прошла мимо изнывающего от желания Теодоро. Взяла его за руку, почувствовав мгновенный импульс дрожи, что пробежал по телу мужчины. Привязала руку к изголовью кровати, а затем поступила так и со вторым чулком и второй рукой. После этого позволила поцеловать свою ладонь и тут же легонько шлёпнула ею по губам Теодоро. Мол, подожди ещё. Будет время.
Бюстгалтер – его наполовину разорванные остатки – королева сняла в одно мгновение. Ещё секундой спустя она связала этим ноги Теодоро. Теперь он лежал перед ней нагой и неподвижный. И лишь глаза беспрерывно и жадно скользили по телу богини.
Королева прошла к окну и выглянула. Люди с факелами в руках стояли на улице и смотрели наверх. Она тотчас отпрянула, надеясь, что её не заметили. Повернувшись к Теодоро, подмигнула ему:
– Ещё чуть-чуть. Не волнуйся.
Накинув сверху длинный халат, она укуталась в него и вышла из комнаты. Теодоро смотрел в потолок, не видя ничего. Образ королевы всё ещё стоял у него перед глазами. Такой притягательный, такой соблазнительный, такой недоступный до сих пор.
Он застонал от сводящего с ума зуда желания. Потянул одной рукой – привязано крепко. Второй – тоже надёжно. Зарычал, почти завыл, и тут послышались шаги.
Теодоро улыбнулся. Долгая пытка ожиданием близилась к концу.
Однако королева вернулась не одна. Следом в комнату набилось больше десятка мужчин с факелами.
– Он едва не обесчестил меня, – сказала королева, и голос её дрогнул. – Мне пришлось его обмануть, иначе бы всё закончилось насилием. Я защищалась, как могла.
Она указала на следы ногтей на его лице. В ответ раздался ропот, и Теодоро вдруг понял, что пытка ожиданием – не самое страшное, что его ждёт.
– Отомстите за меня, – сказала королева и вышла из комнаты.
«Ну что, мы достаточно его проучили, сестра? Раздразнили и вышвырнули вон. Всё как договаривались», – думала она, а на губах застыла усмешка.
* * *– Я не хотела. О, нет-нет-нет, – Кристина плакала, стоя на окраине Эль Пунто.
Где-то вдалеке остался карнавал, на котором она – сестра! – была королевой. Где-то рядом стоял её дом, в котором свершилось правосудие – убийство! – над тем, кого она решила проучить. Здесь, на окраине города, в одиночестве – бегстве! – не было никого, кроме неё. Сестра ушла и оставила после себя только неуловимый флёр величия и испорченности.
– Зачем она это сделала? – причитала Кристина. – Я ведь не хотела. Не хотела. Я не виновата! Не виновата? Не виновата же?..
Но, хоть раскаяние и было настоящим, всё случившееся тоже произошло в реальности.
А слёзы рано или поздно кончаются. Наступил предел и для Кристины. У неё просто закончились силы переживать и плакать. И в этом тупом безмолвии она медленно пошла обратно домой. Внутренняя надежда, что Теодоро жив, вот единственное, что ей двигало. И если его «наказание» не закончилось смертью, Кристина собиралась расплатиться за все свои прегрешения. Отдать всё, что он захочет получить.
«Даже жизнь?» – спросил внутренний голос.
«Даже её», – ответила Кристина.
По пути она пыталась вызвать сестру и в очередной, сотый или тысячный, раз спросить, по какой причине та возненавидела Теодоро и остальных. Как этот невинный розыгрыш вдруг перерос в жажду мести и смерти?
Но сестра молчала. И чем дольше длилось это молчание, тем сильнее начинала проявляться мысль: «Не я ли сама всё это сделала? Не я ли хотела этого в глубине души?»
– О, нет-нет-нет, – эхом пробормотала Кристина, но уже механически, без всякого страдания в голосе.
Тем временем впереди показался родной дом, и все надежды, что происходившее приснилось или же оказалось ошибкой, рухнули. На входной двери разгневанные мужчины гвоздями прибили Теодоро. По частям и в линию.
Кристина зашаталась и опустилась на колени. Её вырвало прекрасным мясом, которое приготовили для карнавала. Следом она выплюнула великолепное вино, которым её угощали. Ну а дальше настал черёд горечи и желчи, что так долго копились внутри.
Но, удивительное дело, чем меньше их становилось внутри, тем сильнее накатывало отчаяние и тем быстрее возвращались чувства.
Слёзы, о которых Кристина уже забыла, вновь заструились по щекам. Надрывный вой, рождавшийся в глотке, булькал и выплёскивался вместе с содержимым желудка. Под конец, когда всё закончилось, пропали и силы.
Кристина упала лицом в ту грязь, что выплеснула из себя, и лежала так долгое время, пока рядом не раздались голоса.
– Я же говорил, что она пошла туда, – сказал кто-то совсем над ухом. – Вы только посмотрите, что он с ней сделал!
– Мы слишком рано его прикончили. Нужно было, чтобы он испытал всю боль.
Кристина с трудом разлепила глаза и подняла голову. Вокруг столпились мужчины с факелами. В свете пляшущего огня их лица блестели, а глаза горели красным. На Кристину они смотрели с обожанием и нежностью.
«От меня несёт смрадом. Я перепачкана в грязи. Лицо опухшее и заплаканное». – Перечисление фактов-недостатков оказалось той лестницей, цепляясь за которую Кристина встала.
– Мы отомстили, королева, – сказал один из толпы, и тотчас все они упали на колени.
– Я – Кристина, – сказала она, больше для себя, чем для них. – Кристина.
– Ты – королева! Наша королева! Единственная и неповторимая. Правь нами. Скажи, что нам сделать, и мы исполним незамедлительно.
– Кристина, – повторила она, чувствуя, как дрожат губы. – Я – Кристина. Замухрышка, которую вы ненавидите и презираете. Посмотрите. Вот же она. Я.
– Королева!!! – ревела толпа.
Сил плакать не осталось. Бороться и искать себя – тоже. Вымышленная сестра – настоящая! – пропала и не показывалась.
«Она была. Была!» – твердила себе Кристина, но даже внутренняя борьба с самой собой казалась лишь извращённой игрой. Вроде бы в благородство, а на самом деле – в месть.
Что ж, оставался один лишь способ понять, что же происходило на самом деле.
– Встать! – скомандовала Кристина, и голос её вдруг преобразился. В нём появились царственные нотки, от которых мужчины разом вскочили и вытянулись перед ней.
Её войско. Готовое к чему угодно. К убийствам и подвигам, пусть частенько это одно и то же.
И стоило почувствовать эту переполняющую власть, как разом все сомнения померкли. Труп Теодоро, прибитый к дверям, показался всего лишь дешёвой безвкусицей, но никак не событием, над которым стоит проливать слёзы. Вообще ни к чему сейчас плакать. Самое время веселиться!
«О, нет-нет-нет», – пробормотала Кристина где-то на задворках собственного сознания. Волна, что смела её туда, продолжала прибывать, но теперь она знала, как с ней бороться.
Пересилив саму себя, она упала на колени, а потом ткнула себя лицом в грязь. И так несколько раз, пока смрад не разлился в воздухе, пока волосы не превратились в спутанные комки чего-то жидкого и
