Его губы оставляли горящий след на ее щеке и шее, Ив едва могла дышать. Она стащила майку через голову и прижалась к нему. Иезекииль смахнул все с верстака своей новой рукой. Ив запустила пальцы в его волосы, притягивая к себе. Ее словно охватил огонь, и она знала только один способ потушить его – утонуть в этих озерах цвета когда-то голубого неба.
Лемон была права. Пора перестать позволять прошлому определять, кто она. Пришло время принять себя и решить, кем она стала.
– Ив, – шептал Иезекииль, горячим дыханием опаляя ее кожу. – Ив.
– Нет, – прошептала она в ответ.
Их дыхание смешалось. Руки и тела сплелись в одно целое. Девушка закрыла глаза и отпустила себя. Примиряясь с той, кем она была вчера, и решив, кем она хочет быть завтра.
– Называй меня Ана…
_______
Потом они лежали на полу, глядя на мигающую лампу накаливания над ними. Его рука обнимала ее за плечи, а голова Ив покоилась на его обнаженной груди. И хотя он совсем не был человеком, она все равно слышала биение его сердца. Чувствовала пот. Каждая его частичка была настоящей, и каждая принадлежала ей.
– Я скучал по тебе, Ана, – сказал Иезекииль.
– Думаю, я тоже по тебе скучала. – Девушка нахмурилась и покачала головой. – Мне кажется, где-то подсознательно я понимала, что мне чего-то недостает. Даже когда не помнила тебя.
– Но теперь ты все помнишь?
– Последний день по-прежнему нечетко. Те последние часы… – Она потерла глаз и вздохнула. – Часть меня очень хочет вспомнить. А другая часть хочет никогда не вспоминать.
– Ты помнишь, как я пришел в твою комнату? Нашу ночь?
– Помню. – Девушка улыбнулась.
– Теперь ты другая.
Ана подняла голову, нахмурилась.
Нечистая.
Девиант.
Дефектная.
– Какая другая?
– Больше кусаешься. – Он широко ухмыльнулся. – И ты стала красивее.
Она усмехнулась и шутливо хлопнула его по руке.
– Мой очаровательный обманщик.
Иезекииль приподнял ее и, перекатив на спину, посмотрел на нее сверху вниз.
– Я серьезно, – сказал он. – За прошедшие годы ты действительно изменилась, но в лучшую сторону.
Ана посмотрела на свою пустую ладонь. Медленно сжала пальцы.
– Даже если теперь я фрик?
Иезекииль нахмурился.
– Что ты имеешь в виду?
Девушка вздохнула.
– Я девиант, Зик. Разве ты не понимаешь, что это значит? Забыл про Братство? Или думаешь, охотник за головами ищет меня только потому, что ему не нравится, как я одеваюсь? Рядом со мной ты никогда не будешь в безопасности.
Идеальная бровь искривилась в идеальную дугу.
– Помнишь, что я сказал тебе той ночью? В твоей комнате? – спросил Иезекииль.
– …Мои несовершенства делают меня совершенством?
– Мы репликанты. Можешь порезать нас, ранить – мы все равно снова станем такими же, как были. Но вы, люди… если вам причинить боль, у вас останутся шрамы. – Он коснулся слота для монет на своей груди. – Поэтому я сохранил его. Чтобы он напоминал мне. По вашим шрамам можно сказать, кто вы. Ваша кожа – это страницы, шрамы – чернила, и они рассказывают историю вашей жизни. И именно твои шрамы делают тебя такой прекрасной, Ана. «Девиация» или как там это называется… Всего лишь слова. Ты считаешь это ненормальным. А для меня это что-то невероятное. Я так не умею. Поэтому так люблю это в тебе. И тебя.
Ана хотела что-то сказать, но он закрыл ей рот поцелуем, который пронзил ее, словно электрический разряд, до самых кончиков пальцев. А когда она открыла глаза, Иезекииль смотрел на нее так, что ей захотелось, чтобы на нее так смотрели всегда.
– Из всех ошибок, которые я совершала, ты моя самая любимая, – прошептала девушка.
Иезекииль погладил ее по волосам, и его глаза подернулись дымкой беспокойства. Ив вспомнила его реакции. Наклон его головы и крепко сжатые челюсти.
– Мы не можем здесь оставаться, – наконец сказал он. – Ты же понимаешь это, да? Не знаю, почему за тобой охотится тот священник, но немногие могут позволить себе нанять такого опасного человека.
– Я понимаю. – Ана вздохнула – чары рассеялись. Пол под ее голой спиной стал холодным. В воздухе повис запах ржавчины. – И рано или поздно он починит своего блитцхунда. Все эти дети… если он выследит нас, нам лучше быть подальше отсюда.
– Я отвезу тебя куда захочешь. Так далеко, как пожелаешь.
Ана задумчиво нахмурилась. Насколько это было безопасно, бежать? Стоило ли вообще убегать? Сайлас пытался спрятать ее от ее же прошлого, и вот что с ним стало. И пусть часть ее знала, что из-за старика жизнь Ив превратилась в ложь, другая часть понимала, что он поступил так из лучших побуждений. А теперь по какой-то причине он оказался в когтях Фэйт.
Даже после всего того, что он сделал, неужели она действительно бросит его умирать?
– Когда Фэйт напала на нас, то сказала, что собирается доставить нас с Сайласом к Габриэлю. Он и остальные по-прежнему прячутся в Вавилонской башне, верно?
Иезекииль пожал плечами.
– Думаю, да.
– Зачем им понадобились мы с Сайласом?
– …Понятия не имею. Если хочешь знать, что творится в голове Габриэля, тебе лучше поговорить с тем, кто видел его не два года назад.
– И кто…
Ана замолчала, как только поняла, кого имел в виду Иезекииль. Ее затошнило от одной только мысли об этом. Но Зик был прав – если она хотела узнать, зачем репликанты хотели вернуть ее в Вавилон, узнать, что хотел Габриэль от них с Сайласом, ей нужно было поговорить с той, кто стояла рядом с ним в тот день, когда рухнул весь ее мир.
В тот день, когда погибла вся ее семья.
– Ладно, – кивнула Ана. – Пойдем поговорим с Хоуп.
_______
Девушка-репликант вела урок.
Вокруг нее сидела группа из двадцати детей, и она рассказывала им о последней великой войне. О ракетах, которые подожгли небо и превратили Калифорнью в остров под названием Свалка, а пустыни Зоны и Нео-Мекс – в стекло. Ана остановилась, наблюдая за Хоуп. Иезекииль встал рядом с ней. Она опять вспомнила то утро, когда они впервые встретились. И тот день, когда они виделись в последний раз, два года назад. И еще запах крови и дым, стоявшие в воздухе.
«Ни в раю, – говорила Хоуп, – ни в аду».
Теперь Хоуп казалась какой-то другой. Как и Иезекииль. Она по-другому двигалась. Не так расслабленно, как раньше. Та Хоуп, которую знала Ана, ходила так, словно танцевала. Эта же еле передвигала ноги, будто несла на плечах всю тяжесть этого мира. Взгляд ее был затравленным. Голос слегка подрагивал. Но несмотря на все эти перемены, Ана не могла забыть о том, что сделала Хоуп. Не могла заставить себя довериться этому репликанту. Девушку тошнило от одной мысли о том, что придется просить ее помощи. Даже челюсти сводило.
Хоуп подняла глаза и увидела Ану, наблюдавшую за ней со скрещенными на груди руками. Она подозвала пожилую женщину, Даниэллу, и попросила ее закончить урок. Потом
