– Как с чего? Я был резок, я признаю. Когда станция уничтожила корабль.
– Ты имел право на резкость. У меня нет никаких оснований… – Ксения замолчала.
Матиас смотрел на нее.
– Да, я сержусь, – сказала женщина. – Это неразумно, оснований нет, но я сержусь. Влияние человеческих эмоций.
– Вот, другое дело, – кивнул Матиас.
– Я бы с удовольствием дала тебе пощечину, – мечтательно сказала Ксения. – За то, как ты на меня злобно смотрел и не хотел слушать оправданий!
– Это уже чересчур, – сказал Матиас. – Но если тебе хочется – можешь дать мне по лицу.
Ксения хмуро смотрела на него. Потом энергично потрясла головой, будто выбрасывая лишние мысли. Жалобно сказала:
– Да что это такое? Я сама не своя. Не могу контролировать эмоции. Я только что на тебя злилась… нет, не злилась. Хотя злилась. А теперь нет, но хочу реветь.
– Я догадываюсь, – осторожно сказал Матиас. – Но боюсь, что ты можешь обидеться, если я это озвучу.
– Говори.
– У тебя… э… определенная фаза женского гормонального цикла. Для нее характерны перепады настроения.
Ксения нахмурилась, шмыгнула носом:
– Предменструальный синдром, что ли?
– Да.
– Глупость. Я Ракс. Я разумная единица, Третья-вовне, я прекрасно контролирую свой организм, и колебание уровня гормонов не может оказать на меня влияния. Понимаешь?!
– Конечно, – быстро сказал Матиас. – Это было глупое предположение. Ты Ракс и ты выше этого. Что тебе какие-то несчастные гормоны!
– Ну вот, ты издеваешься! – В глазах Ксении блеснули слезы. – Теперь ты надо мной издеваешься, да? На самом деле я тебе противна? Я чужая, ты даже не представляешь, какая я на самом деле, все было исключительно из жалости…
Матиас быстро обнял ее, прижал голову Ксении к груди.
– Тихо, тихо, девочка… Я не издеваюсь, ты мне не противна. Я горжусь тобой, ты ведешь себя как герой.
– Правда? – с подозрением спросила Ксения, не отрывая лица от Матиаса.
– Правда. Я не знаю, какие вы на самом деле, но ты стала человеком, а быть настоящим человеком очень трудно. Особенно женщиной. Ты прекрасно справляешься, я бы так не смог, да никто бы не смог…
Ксения всхлипнула и обняла Матиаса. Сказала с вызовом:
– Это потому что мы Ракс. Я Ракс. Это наш долг…
Она замолчала. Потом произнесла:
– Я говорю лишнее. Зря. Но спасибо тебе. Жаль, что мы расстанемся.
– А нам обязательно расставаться?
– Ракс послал меня для этой миссии. Но когда она закончится, я должна буду вернуться.
– Первая-вовне здесь несколько лет. И Вторая-вовне на сессии Соглашения почти четыре земных года, я узнавал.
– Меня все равно отзовут.
– Но пока ты с нами. Со мной. И я счастлив, что ты рядом.
Ксения отстранилась, внимательно посмотрела на старпома. Спросила:
– Честно?
– Честно-пречестно! – Матиас поднял вверх руку.
– У меня есть двадцать минут, – сказала Ксения. – Я хотела потратить их на сеанс связи с Ракс. Но я передумала.
– Потрать их на связь со мной, – сказал Матиас, целуя Третью-вовне.
* * *Вселенная расширялась – как все тринадцать миллиардов семьсот семьдесят миллионов лет с момента Большого взрыва, и была неподвижна относительно себя – как почти весь этот срок.
Почти – потому что иногда Вселенная сдвигалась.
Вот и сейчас все звезды, планеты, туманности, черные дыры и кванты реликтового излучения, разумные и неразумные живые особи на поверхности планет и в глубоком космосе, работающие и заброшенные космические корабли и станции, единственное и уникальное реликтовое скопление кварк-глюонной плазмы в недрах нейтронной звезды, только что обретшее разум, осознавшее себя и свое полнейшее одиночество в мироздании, – все то, что было во Вселенной и было Вселенной, даже если оно было абсолютной пустотой, – все это сдвинулось на расстояние около пяти световых часов.
Где-то на планете Земля упал бегущий по траве малыш и горько зарыдал, где-то в фотосфере звезды Грумбридж 1830 произошел самый крупный в Галактике за последние три тысячи лет коронарный выброс, где-то на планете звезды Кеплер‐438b, почти в полутысяче световых лет от Земли, мастер плетений Орс, завершающий труд всей своей жизни – тройное зеленое базальтовое, слишком сильно сжал рабочие челюсти, и грандиозное плетение, обещавшее стать величайшим творением искусства и философии, превратилось в каменную крошку. Но все это и неисчислимое множество других происшествий никак не были связаны с движением Вселенной. Это были просто случайные события.
Зато совсем рядом (по астрономическим меркам) от второй обитаемой планеты Невара, родины гуманоидов, называющих себя «детьми солнца», возник планетарный катер Ракс. Он возник не из ниоткуда, как обычные корабли Ракс, он преодолел пять световых часов за исчезающе малое время, не превышающее трех хрононов. Строго говоря, катер Ракс сдвинул Вселенную относительно себя.
В отличие от базового корабля Ракс планетарный катер имел форму выпуклого в центре диска – классической летающей тарелки из земных мифов. Размерами он даже превосходил базовый корабль, но единственная кабина для экипажа все равно была очень маленькой для трех человек.
Особенно когда их одновременно тошнит.
Перед сдвигом Валентин, Гюнтер и Ксения прижали ко рту гигиенические пакеты, и это было очень разумным поступком. Внутри катера не было искусственной гравитации, и только приклеившиеся к коже пакеты не позволяли рвотным массам разлететься по кабине. И людей, и Третью-вовне трясла мелкая дрожь, желудок сводили судороги, на лице проступили капли пота.
«Вырождение расстояния», единственный и любимый метод перемещения Ауран, всеми иными участниками Соглашения воспринимался как пытка. А учитывая, что максимальная дальность прыжка подобным образом не превышала восьми световых суток, путешествие к любой соседней звезде стало бы нестерпимой мукой.
– Merde, – выругался Гюнтер, отнимая ото рта серый бумажный пакет. Тот хлопнул, закрываясь и сворачиваясь в тугой шарик. Отпустил, полюбовался, как пакет плавает в воздухе – невесомость, бывшая неизменным спутником космонавтов прошлого, сейчас стала редким аттракционом, сгреб и сунул в карман комбинезона. – Прошу простить мой французский.
– Я не знал, что вы используете методы Ауран, – признался Валентин.
– Метод перемещения есть лишь метод перемещения, – ответила Ксения. Ей сдвиг дался ничуть не легче, она тяжело дышала и сжимала ладони на подлокотниках кресла. – Ракс знал его раньше Ауран. Он неприятен для большинства разумных видов… но он удобен для коротких перелетов. Сдвиг – наиболее малозаметный способ перемещения. Вторичное излучение демаскирует нас, но мы зашли со стороны звезды…
– У них есть солнечные обсерватории.
– Есть, но они не включены в единую систему планетарной обороны. Наше появление – как спичка, зажженная перед мощным прожектором. Ее могут заметить, но пока поймут, что это не солнечная активность, мы уже закончим операцию.
– В радиодиапазоне и в оптике мы, конечно, не видны? – уточнил Гюнтер.
– Практически, – коротко сказала Ксения. – Не надо об этом беспокоиться. Нас могут заметить, но опять же – не сразу. Это проверено.
– Ксения, скажи честно, – попросил Валентин. – Вы на этих штуках посещали Землю до Соглашения?
Третья-вовне слабо улыбнулась:
– Большей частью это были Ауран. Они же признали, что курировали вас.
– Но их корабли другой формы, – настаивал Валентин.
– Форма – это лишь форма, – уклонилась Ксения. – Посмотрите, какая чудесная планета, командир.
Валентин понял, что прямого ответа не будет.
В кабине они размещались лежа, как космонавты в старину. Ксения в центре, Валентин справа, Гюнтер слева. Разве что ложементы были универсальные, подстраивающиеся под каждого, и многочисленные приборы, которые заполняли кабину «Союзов», «Аполлонов» и шаттлов, отсутствовали. Крыша кабины была то ли прозрачной, то ли представляла собой экран с великолепным качеством изображения – Валентин решил не спрашивать, опасаясь наткнуться на очередной двусмысленный ответ. Ракс не любили рассказывать о своих технологиях. Ощущение было таким, будто они лежат втроем под звездным небом, в центре которого висит шар планеты.
Желанная, как называли эту планету кисы (в той, правильной, реальности,
