Он пристально посмотрел на меня, и стало ясно, что узнал.
— Так это ты спасла девочку из трущоб? Я видел тебя на канале ЖРВ. За тобой гоняются чертовы репортеры. И милиция.
ЖРВ — «Жизнь ради воздуха». Я затаила дыхание, ожидая, что он еще скажет.
— Моя баба считает тебя святой. Вот, держи. — Он протянул мне пригоршню кредиток.
Денег было не то чтобы очень много, но на еду должно хватить.
— Спасибо, — сказала я. — Как тебя зовут?
— Флешетт, — ответил он. — Только тебе нельзя разгуливать у всех на виду. Лучше спрячься.
Я снова поблагодарила его и направилась к ближайшей забегаловке. Подойдя к стойке, я попросила очищенной воды и три бутерброда. Потом спросила, где можно найти прорицательницу по имени Мэй Шен.
— Не знаю такой, — ответила женщина, стоявшая за стойкой и подозрительно поглядевшая на меня.
— А торговца по имени Стиро? — не отставала я, подумав, что тот должен быть широко известен.
— Этого знаю. — Она поставила передо мной заказ. — Только сперва раскошеливайся.
Я протянула ей деньги. Она быстро спрятала их в карман засаленного фартука и потыкала длинной вилкой жарящееся мясо.
— Эй! — окликнула я ее. — Так что же Стиро? Где можно его найти?
— Обернись, — ответила она, коротко глянув на меня.
И я действительно обернулась, не донеся бутерброд до рта.
Стиро стоял всего в трех метрах от меня. На нем была кожаная куртка с какими-то оливковыми вкраплениями и высокие розовые ботинки, а прическа напоминала средневековый замок вместе с крепостным валом. Он ухмыльнулся, довольный произведенным эффектом.
Я решила, что надо обучить его хорошим манерам, и двинулась к нему.
— Тебе что-то нужно? — прищурился он хитро.
Я застыла на месте, сообразив, что Даак может крутиться где-то поблизости. Потом мне вспомнились его слова: «Между Людишками началась война». Значит, он готовится к чему-то важному.
— Мне нужна обувка вроде твоей, — пробормотала я.
Он поглядел на меня подозрительно.
— Правда, — постаралась я говорить твердо.
— Неужели ты искала меня ради этого? — не поверил он.
— Нет. Где Мэй Шен?
— А с чего это я должен тебе говорить? — Стиро стал разглядывать свои острые, как бритва, ногти.
Я дожевала последний бутерброд, схватила его за оборки рубахи и подтащила к себе. Но он совсем не растерялся, как и любой торговец.
— Что тебе нужно? — снова спросил Стиро.
В его взгляде я увидела страх. Кажется, у него были какие-то чувства к Мэй.
— Я не причиню ей вреда, Стиро. Просто мне нужно ее кое о чем расспросить.
— А если она не захочет с тобой разговаривать?
— Она мне ничего не должна. — Я отпустила его. — И если она не станет разговаривать со мной, то на этом наши дела закончатся.
Он поглядел на меня недоверчиво.
Правильно напугать — это большое искусство. Не нужно быть здоровяком, а нужно просто дать понять, что способен осуществить свои намерения. Я помню одного островитянина, которого встретила в первый месяц в Терте. Это был приземистый тип с лицом ребенка и жесткими кудряшками. Его все уважали и старались избегать.
— Это может показаться глупым, Перриш, — сказал он мне тогда, — но меня ничто не пугает. Ничто. Спроси кого хочешь. И если я пошел против кого-то, все знают — это всерьез!
Меня тоже в данный момент не пугало ничто, кроме галлюцинаций. А особенно сорняки, вроде Стиро. И он мог прочесть это в моих глазах.
* * *Он повел меня мимо каких-то предметов, которые были прежде неизвестно чем. Летний дождь поливал висевшие на крышах коконы, и крыши прогибались под их тяжестью.
В Шлаке чувствовалось некоторое влияние муэновцев. Из окон и дверей торчали разноцветные матрасы. Сломанные лестницы обвивала лоза, среди которой мелькали могучие крысы и другие мутанты.
Наконец мы оказались возле какого-то здания. Зашли внутрь и по переходу перебрались в соседнее. Миновали несколько лестничных пролетов и оказались в коридоре, который показался мне знакомым. Кажется, именно здесь я в последний раз видела Столовского.
С тех пор прошла будто бы целая вечность.
Миновав несколько дверей, Стиро внезапно остановился. Возле двери две тощие фигуры резались в карточную игру, называвшуюся «клеймо». Выигравшего каждый раз клеймили каленым железом, как будто посвящая в тайный орден.
Стиро протиснулся мимо них и постучал в дверь. Игроки играли в карты, будто не проявляя к нам никакого интереса. Но это было не так.
Из-за двери появился Столовский. Его глаза глубоко запали, а шевелюра напоминала птичье гнездо. Лицо осунулось, веснушки куда-то исчезли. Должно быть, Даак пытался его загримировать.
— Что тебе нужно? — проворчал Столовский недовольно.
— Мэй здесь?
— Здесь. И что?
Лицо Стиро сделалось пунцовым.
Мне было некогда ждать, пока они разберутся, и я шагнула вперед.
— Мэй нужна мне, Столовский.
— Перриш! — воскликнул он. — Я думал…
— Что ты думал? Что я погибла? Или попала в тюрьму? Не надо верить всяким слухам.
Он быстро сглотнул, как будто подавился. Потом открыл дверь, пропуская меня.
Я обошла Стиро и захлопнула дверь у него перед носом. Потом защелкнула замки и огляделась.
Обстановка мало напоминала домашнюю. Кровать, задвигавшаяся в стенной шкаф, помутневшее зеркало, стеклянное, а не синтетическое, и мойка, заменявшая ванную. Но все было на удивление чистым. В воздухе даже плыл аромат жасмина.
Мэй глядела на улицу, пристроившись на подоконнике. Там могло удержаться лишь такое миниатюрное создание, как она. Но уж никак не я. Тем более что рядом громоздился примус, на котором грелась большая металлическая чашка.
— Мэй, — позвал Столовский. — К тебе пришли.
— Здорово, Перриш. — Она даже не обернулась ко мне, должно быть, все еще дулась.
— Столовский, иди, займись чем-нибудь, — сказала я негромко.
Он поглядел на нас, ожидая, что скажет Мэй.
Я вздохнула. Некоторые женщины даже не знают, как им повезло.
Мэй спрыгнула с подоконника, словно экзотическая кошка, потерлась о рубашку Столовского и попросила ласково:
— Погуляй, дорогой.
Он коротко обнял ее и вышел.
Как только за ним захлопнулась дверь, Мэй обернулась ко мне, уперев руки в бока и широко расставив ноги. Для такого маленького существа она была довольно агрессивной.
— Значит, ты хочешь узнать, чем вызваны твои видения?
Ей удалось пронять меня. Я застыла с открытым ртом:
— Откуда ты знаешь?..
— Это что-то вроде одержимости, — объяснила она. — Я ощущала ее у тебя и раньше, только не была в этом уверена. А сейчас почувствовала еще до того, как ты вошла в комнату.
— Что почувствовала? — Услышанное мне совсем не понравилось. Одержимость — это почти безумие.
— Точно не знаю. Сядь-ка на пол, — приказала она. — И выпей вот это.
Немного подумав, я подчинилась. Что мне еще оставалось?
Мы устроились друг против друга на полу. Она дала мне выпить то, что разогревала.
Я почувствовала горьковатый вкус. Что-то вроде дурмана. Зачем мне нужен галлюциноген, если у меня и так галлюцинации?
Я проглотила жидкость, и мы взялись за руки. Ее ладони были маленькими и теплыми, а мои — большими и загрубевшими.
— Ничего не обещаю, но сделаю, что смогу. Только учти, тебе может стать плохо, — предупредила она.
Я посмотрела в ее холодные миндалевидные глаза, забыв о нелепых розовых кудряшках и
