Это было потрясающе. Присутствовали двенадцать членов сообщества, все при черных бабочках, вызывавших у Шона восхищение и насмешку одновременно. Он был единственным официантом и бегал вверх-вниз по узкой лестнице за охлажденным шампанским, а затем за блюдами, уставленными маленькими тостами с паштетом, и желтым вином с ароматом меда, что называлось, как он узнал, фуа-гра и сотерн. А после этого он подавал им пыльные бутылки винтажного помероля – ему сказали не протирать их – и двенадцать увесистых ароматных тарелок с говядиной «Веллингтон», слишком сытной для жаркого летнего вечера, но восхитительной на вкус, в чем он убедился, слизнув с пальца подливу. Они все быстро подчистили под взрывы смеха, гремевшие вокруг него, пока он уносил пустые тарелки. И только в эти моменты они его видели, но он все время видел их – они были пьяны, стремились перекричать друг друга, доказывая, кто тут главный, – и вдруг он услышал волшебное слово: Грен- ландия.
Они стали говорить о своей экспедиции, намечавшейся через два месяца, на летних каникулах. Этим летом! Шон злился на себя за одну только мысль об этом – его опять отослали вниз, за очередными четырьмя бутылками, а когда он вернулся, лидер группы, фамилия которого, насколько помнил Шон, была Редмонд, поднялся и взял одну бутылку прямо у него из рук.
Это был самый плотный молодой человек из всех, с красным лицом и волнистыми каштановыми волосами, под общий рев одобрения он продемонстрировал бутылку токайского 1976 года, любимого вина его отца, озвучив хвалебные отзывы старого хрыча. А Шон тем временем продолжал бегать вверх-вниз за яблочным пирогом с кремом, за портвейном и сыром «Стилтон», и наконец, за арманьяком, кофе и трюфелями.
– Эй, официант, останься тут, ладно? – Редмонд обратился к нему, еще более развязно, чем обычно. – Чтобы никто не свернул себе шею на лестнице, разыскивая тебя.
Шон бросил на него быстрый взгляд, представляя, как сшибает на пол со стула. Но ведь это было сообщество «Поиск пропавших полярников», основанное еще в 1930-е, после исчезновения Джино Уоткинса, легендарного молодого исследователя-полярника. Судьба Джино Уоткинса вызывала у него восторженный интерес, он читал о нем еще мальчишкой, сидя на покоробленных ковровых плитках школьной библиотеки. А теперь он оказался в одной комнате с людьми, собиравшимися воочию увидеть красоты айсбергов. Да уж, он, черт побери, останется. Шон отступил в тень возле двери и слился со стеной.
Редмонд встал и пафосно произнес своим раскатистым голосом тост в честь Джино Уоткинса – Шон тоже мысленно сделал это. Когда же они допили весь бренди – он не мог поверить, что можно столько всего съесть и выпить, – Редмонд добавил, что они, кроме прочего, рассматривают кандидатуру нового перспективного члена общества – Томаса Уолтера Хардинга из Уиктона, в Кенте, который будет держать слово последним.
Все застучали кулаками по столу, и поднялся молодой человек, высокий и привлекательный, с обезоруживающей улыбкой. Он отвесил поклон собравшимся и под конец кивнул официанту, стоявшему у двери. Для Шона это стало полной неожиданностью, и он невольно кивнул ему в ответ, что заметил Редмонд.
– Боже правый. – Он обвел взглядом свою когорту. – Одну историю, коротко и на полярную тему, в соответствии с иерархией титулов, то есть я первый – да, по-прежнему, я, – а новичок будет последним. – Он взглянул на Тома Хардинга. – Если у тебя есть титул.
– Мистер. – Том Хардинг улыбнулся Редмонду. – Это что, проблема?
Он сел на место, весьма порывисто, и Шон увидел, как он взялся для устойчивости за край стола.
– Мы идем в ногу со временем, – произнес Редмонд великодушно и рассказал без запинок историю о своем любимом полярнике – командире Роберте Пири. Ему похлопали – прилежно, отметил Шон, – затем стали рассказывать истории все прочие, представляясь и опустошая бутылки одну за другой. У большинства из них имелся какой-нибудь титул. Стоя у двери, Шон забыл, что он официант, и радостно слушал их истории. Однако они то и дело что-то путали, и он с трудом удерживался от того, чтобы не исправить кого-нибудь.
Наконец очередь дошла до новичка. Шон смотрел, как Томас Уолтер Хардинг поднимается, держась за стол, тупо глядя на картину на стене перед собой – на ней была изображена сцена охоты на оленя. Он явно был вдрызг пьян, и казалось, вот-вот повалится, но он собрался с силами и начал:
– А теперь… я расскажу вам… невероятную историю… о… об Арктике.
Шон видел, что он совсем плох. Послышались хилые хлопки.
– Очень… необычную… историю. – Он зевнул. – Черт, я слегка перебрал.
Прежде чем он рухнул, Шон подошел к нему и усадил на место, после чего придерживал рукой за плечо, пока не убедился, что он может сидеть.
– Я расскажу за него. – Он поразился своей смелости. – У меня есть история.
– А ты кто? Его шестерка или голубок?
Шон взглянул на Редмонда, одутловатого и красного, сидевшего во главе стола, и подумал, что через несколько лет на него будет жалко смотреть.
– Может, подойдешь ко мне за ответом? – сказал он. – Или заткнешься и послушаешь? Потому что у меня есть история об Арктике получше любой из тех, что я сегодня услышал.
Остальные, видя, как он говорит с их вожаком, притихли в предвкушении развязки.
– Люблю смелых, официант. Ну давай, говори.
Шон вышел на свет и обвел всех взглядом. Теперь, когда решился, он чувствовал себя иначе. Они могли быть разодеты в пух и прах, но под одеждой они были мягкотелыми. Он мог бы одолеть любого из них, если уж на то пошло. Так что они будут слушать его.
– Это история Кристианборгской экспедиции Йенса Лунда и Акселя Сёрена, 1902 года, на гренландскую ледяную шапку. – При этих словах он словно сделался выше и стройнее, ведь что бы ни случилось дальше, в тот вечер он стал частью сообщества. – В 1902 году не было достоверных данных о ледяной шапке Гренландии в зимнее время, и эти двое вызвались собрать их. Они не очень хорошо знали друг друга, но тогда не проводили тестирования на психологическую совместимость или чего-то подобного. В октябре их корабль встал на якорь у Данеборга, и группа снабжения сопроводила их до базы, где у них имелась масса провизии на все время, пока в феврале не вернется солнце, именно тогда их должны были забрать с полученными данными. И их оставили вдвоем.
Шон заметил, что Том Хардинг пьет воду и смотрит на него с благодарностью и восхищением. Он чувствовал себя так, словно они уже были командой.
– Зимой все
