Пытались заползти друг под друга в поисках так недостающего им тепла.
Спрятаться.
В одну ослепительную секунду в мозгу словно что-то вспыхнуло, и Чехов осознал масштаб происходящего – они встретили новую форму жизни. Не углерод. Не кремний. Жизнь на границе материи и энергии, обитающая на своей родной планете в невозможной для человеческого представления форме, которая получалась из видоизменённых молекул дорсалия, разогретых до высоких температур. Скорее всего, это было иное, пятое состояние вещества.
Кто знает, что произошло? В планету этих частичек врезался астероид? Она столкнулась с другой планетой? Но отколовшийся гигантский кусок дорсалия в смеси с платиной попал в открытый космос, потерял тепло, затвердел, внутри него образовалось множество полостей-пещер, переходов, галерей... Платина образовала внутри и снаружи дорсалиевого слоя защитную плёнку. Планетоид.
Живые частицы внутри уснули, почти что умерли, впали в глубокую спячку. Видимо, дрейфующий планетоид притянула гравитация обитаемой планеты. И гуманоиды с погибающей планеты освоили кусок дорсалия, не имея понятия, что кроется в сверхпрочном металле. Они сделали внутри планетоида свой корабль, увезли вместе с остатками своей вымирающей расы и частички – за тысячи световых лет от их родного дома.
Долгое время катастрофы удавалось избежать. А потом авария повредила тонкий слой платины, отделяющий дорсалий от тепла... И частички проснулись по одной им ведомой причине.
Чехов тихо выдохнул, не отрывая взгляда от клубка.
Вот эти растительные уродцы-щупальца, жалкое подобие среды обитания, попытка живых частичек приспособиться и спастись вне условий родной планеты. Эта форма жизни никогда, никогда не пойдёт с ними на контакт, потому что контакт в принципе невозможен из-за разницы сознаний. Более того, единственный способ взаимодействия человечества и этих частиц – уничтожение. Либо частицы уничтожают человечество в попытках спастись, либо человечество эти частицы – с той же целью.
И он, Чехов, сам придумал способ их уничтожения.
А ведь до сих пор, с самого поступления в академию в 14 лет, Пашка был уверен, что в контакт можно вступить с любой расой, было бы желание и настойчивость.
Так какая атмосфера нужна для существования живого зефира?
– Сулу, – позвал Чехов слабым голосом, не в силах пошевелиться и глядя, как медленно клубок начинает разматываться в его сторону. – Кажется, я очень сильно перегрелся.
– Вы были правы, к благу Федерации я больше не имею отношения. И это намного, намного хуже для вас, доктор. Посмотрите туда.
Мягкий голос Романенко. Плавное жужжание какого-то механизма. Хан дорого бы отдал сейчас если не за возможность шевелиться, то за возможность видеть каждую минуту этой пытки.
Чтобы у него была причина ненавидеть этих людей сильнее, чем сейчас.
Хан думает, что поймает главного, отрежет ему язык и уши, выдавит глаза и переломает руки.
– Это ваш корабль, доктор. За который вы приняли ответственность, как капитан. А ещё это – четыреста жизней.
Обе комнаты, разделённые перегородкой, имели одно и то же панорамное окно с видом на космос. На миг обе они осветились ярким золотым светом. Хан знал его. Фазерная вспышка.
Несколько безумных секунд тишины. Сработавший интерком.
– Слушаю.
– Адмирал, прямое попадание. Левая гондола выведена из строя.
– Ждите новых указаний, – ровно сказал Романенко и отключил комм. – Пока что мы лишь подбили левую гондолу. Следом нанесём удар по корпусу в районе нежилых палуб. Скажем, технических. Несильный удар, доктор, но он пробьёт ваш слабый щит. Следующий вызовет разгерметизацию. Сам корабль ещё можно будет восстановить. Но покойный капитан Кирк… – голос главного стал доверительно-тихим, – насколько я помню из вашего запроса о помощи, после заражения приказал большей части ваших людей эвакуироваться именно на эти палубы. Сейчас, доктор, я отдам приказ нанести удар…
– Вы не сможете. Нет… – голос Леонарда прерывается, дрожит.
– Говорите. Бессмысленных смертей можно избежать.
Тишина.
– Коммандер Леонард Горацио МакКой, ЮСС «Энтерпрайз», личный номер CS-1794-N-42…
Закрой глаза, моё сокровище. Не смотри.
Хан надеется, что Леонард так и сделает. Сам он из-под полуприкрытых век видит, как помещение озаряет вторая золотая вспышка.
Этот корабль ещё никогда не переставал его слушаться. Энтерпрайз, его хорошая, умная девочка, всегда правильно понимала, чего от неё хотят. А если «болела» – ломалась, Скотти мог поднять на уши весь свой отдел, не спать хоть трое суток, но найти, в чём дело, и всё исправить.
Сейчас, на блокированном мостике, стремительно теряя управление, после двух ударов, сотрясших корабль, он ощущал себя, как у постели близкого родственника в коме, которому одну за другой отключают системы жизнеобеспечения. Он даже не мог запросить данные по состоянию пострадавших палуб – он ничего не мог, и это был кошмар.
Скотти не успевал переключать системы на мостик, не успевал переводить их – системы обесточивались одна за другой, управление переходило на запасную консоль.
Всё произошло за какой-то час. Сначала Адлер собирала вокруг себя людей и что-то им вещала, потом исчезла с мостика, потом Скотти отвлёкся на Чехова и Сулу, которые попросили разблокировать пятую палубу для какого-то эксперимента, а ещё через несколько минут Скотти с Ухурой уже перекрывали доступ на мостик, потому что их шли линчевать, как предателей. Кирка на борту не было, Спока и МакКоя тоже, командование Лен никому передать не успел, когда Райс их с Ханом транспортировал, а Джонсон, командующий бета-смены, погиб. Адлер осталась последним живым и присутствующим на борту командующим старшим офицером. И командование она на себя приняла, объявив Хана, Кирка и МакКоя предателями.
Внизу, на шестой палубе, с панелью управления турболифтом работало несколько человек. Пытались разблокировать доступ на мостик. Кинсер пытался им помешать – сломать систему управления лифтом до того, как её разблокируют снизу. Судя по запаху палёной проводки, получалось.
– У инженерного охрана, – это Нийота, – где я смогла подключиться к видеонаблюдению. Они меня блокируют, может, их больше... Ох, чёрт!
Скотти вылез из-под инженерной консоли, поднялся с пола. И понял, что вызвало возмущение Ухуры. На экране было видно, как Адлер, стоя в пятом инженерном отсеке на двадцатой палубе, вещает перед толпой в три десятка человек. Крылья так и топорщились. Скотти чуть от возмущения не задохнулся – это были его люди, его команда! Ухура включила звук.
–... и предал честь офицера, честь капитана, следом за старшим медиком поддавшись Хану! В каком уставе прописано, что наша верность должна быть продана этому узурпатору из прошлого, считающему, что люди – второсортный мусор?! Если адмирал Райс сумеет вытянуть у доктора формулу лекарства из крови Хана, мы сможем вернуться домой с гордо поднятыми головами. А если нет – нам останется умереть, не допустив заразу до обитаемых планет!
