– Д-да?
– Павел, – голос Нийоты, – можешь возвращаться.
– Чего? – тупо переспросил он.
– В нас стреляли. Попали как раз по инженерному, разгерметизация нескольких отсеков на двух палубах, ну и… в общем, управление снова переключилось на нас.
Её голос был грустным. И сейчас Чехов смог отчётливо услышать сдавленную ругань Скотти.
Конечно. Из-за разгерметизации все, кто был в повреждённых секциях, вылетели в космос. А управление – как бывает при поломке вторичной консоли, автоматически переключилось на мостик. Вот к чему привел этот выстрел...
– С... сколько?
– Минимум тридцать, включая Адлер.
Чехов прикрыл динамик рукой и выругался на русском. Убрал руку.
– Ясно, – ответил Нийоте, кое-как справившись с собственным дыханием. – Скотти как?
– Держится. Он молодец.
– От наших хоть что-то?
Пауза секунды две, во время которых Чехову даже дышать сделалось больно от страха.
– Пока никто не связывался. До ультиматума ещё три минуты.
Пашка выдохнул и закрыл глаза. Ладно, в их ситуации отсутствие новостей – уже хорошая новость.
– Если капитан или Боунс свяжутся, пожалуйста, дай мне знать.
– Конечно, Паша. Возвращайся в лаборатории.
Она отключилась, а Чехов замер с открытым коммом перед носом.
Бедный инженер. Его любимый кораблик получал удар за ударом, а теперь, если почти половину инженерного состава вынесло в космос… сколько друзей он потерял?
Ещё раз выматерившись от души, Чехов снова поднялся на четвереньки, сунул комм обратно в чехол и пополз назад. Задницей вперёд.
МакКоя оставили в покое на несколько минут. Давали пережить случившееся.
Реальность плыла. Боль почти не прекращалась, и дерзить сил не было; держаться и напоминать себе, ради чего всё это – тоже.
– Они не смогут так долго поддерживать ионный шторм, – зашипел Райс. МакКой снова разлепил правый глаз, но адмирала так и не увидел. – Тебе это не нравится, знаю, но нам придётся!
Молчание всё тянулось и тянулось. МакКой старался дышать.
– Ломай, – произнёс Романенко с явной неохотой.
Чего ломать-то? Кости?
Остались одни кости… Верно. Смешно.
Если Джим мёртв…
Если Энтерпрайз разбомбили…
А, ради мира во всём мире, конечно. Ради него терпеть.
Ничего не происходило. Тишина стояла одуряющая.
Потом адмирал заговорил.
– Это крайняя мера. Но если мы не прибудем в точку назначения через два часа с вашей формулой, доктор, всё будет кончено. У меня нет выхода.
У вас его никогда не бывает
Выхода
Чем ближе Саратога подлетала к точке, рассчитанной Ханом, тем тише становилось на мостике.
Юи, сидящая рядом, напряжённо вглядывалась в показания приборов. Курс был проложен, но цель для выстрела нужно будет рассчитать им самим. Она пыталась понять по прыгающим показаниям, где именно сейчас находится один из вражеских кораблей. Кирк знал это, потому что он делал то же самое.
Айвил затих у своей консоли. Как и Кексик. И Цай.
Они медленно приближались к точке, в которой надо будет стрелять и сматываться.
– Тридцать секунд, капитан, – шепнула Юи, горбясь над своей консолью.
Кирк застыл над своей. Ломаное крыло ныло.
Ближе к точке они увеличили скорость.
– Десять. Девять. – Чи начала обратный отсчёт. – Восемь…
Кирк принялся за финальную корректировку координат выстрела.
– Семь. Шесть. Пять. Четыре.
Палец завис над кнопкой выстрела.
– Три. Два. Один...
На «Ноль» Джим дал фазерный залп по кораблю. Самый мощный трёхсекундный залп из обоих фазеров. И, резко рванув вперёд-вверх, Саратога скрылась в ионном шторме.
Скотти отбросил все лишние эмоции. Горевать потом, ругаться и проклинать судьбу – всё потом. Он стоял за крыльями Ухуры, возле её панели, положив руку ей на плечо. Нийота даже не шелохнулась ни разу. Казалось, она не дышала. Сейчас на экране они следили за двумя точками кораблей. Они появились секунды назад из гущи шторма, по широкой дуге приближаясь к Корунду и Ириде, каждый из которых был больше их раз в восемь. На Ириде, кажется, что-то заметили, сенсорные данные показали усиление щитов...
Но было поздно. Саратога, крошечная светящаяся муха, и её зеркальная близняшка, Орфей, нырнули вниз, под “брюха” Ириды и Корунда, резко скакнули показатели энергии – фазерные выстрелы...
– Они смогли, – тихо сказала Ухура. – Получилось. – и, громче: – Получилось!
Её крылья радостно всплеснули над плечами.
Скотти, боясь пока верить, прищурился на показания сенсоров. Повреждения энергоблоков. Уровень энергии на щитах Ириды и Корунда понижался с критической скоростью. Щиты падали.
Это были поистине филигранные выстрелы, и ладно сверхлюди, но капитан!
Крошечные золотые точки Орфея и Саратоги уже удалялись обратно в шторм, Ирида сделала попытку выстрелить вслед Саратоге, но куда там! Ещё секунда, и оба кораблика пропали с сенсоров.
– Связывайся, – выдохнул Скотти, неловко похлопав Нийоту по плечу словно бы онемевшей рукой. – Сразу с обоими.
МакКой прислушивался к тишине и старался дышать ровнее. Что-то тихо зашуршало, совсем рядом. Крылья слегка сдавило в суставах. Потом чуть сильнее, и через пять секунд, когда боль начала с хрустом вгрызаться в сдавливаемые фиксатором кости, он понял, что происходит, да только было поздно.
Ему ломали крылья.
И... нет, это была даже не боль. Намного хуже. Секунду назад казалось, сил нет ни на что. Но фиксатор выворачивал, сдавливал кости до хруста, всё увеличивая давление, а вместе с ними сдавливало что-то внутри... ощущение себя, реальности, мира, и вместе с болью пришёл раздирающий страх. И он заорал. Орал без передышки, переставая только для захвата воздуха, рвался в ремнях. Содрал себе горло воплем, вслух умолял не пойми что – космос, провидение, что угодно, чтобы умереть или хотя бы отключиться, и по идее у мозга давно должны были повылетать предохранители и отправить его в небытие – но нет, боль просто длилась, длилась и длилась, без конца, без выхода, ясная, чёткая, раскалённая боль, высвечивающая все предметы до ужаса, невыносимо ярко…
И когда его толкнуло в сторону, всё взорвалось.
Мир накренился, побагровел и замер в глухой мерцающей неподвижности.
Невыносимое чувство начало стихать. Воздух вокруг всё ещё казался ослепительно-алым и раскалённым, а вместо остаточного крика получился только жалкий, хрипящий и беспомощный стон. Крылья превратились в одну сплошную боль.
Так вот что она ощущала, умирая
Моя бедная девочка
Как же жаль что у тебя были эти полчаса с переломанными крыльями
Что ты не умерла сразу
Мысль была неожиданной, но чёткой и ясной.
Вторая мысль, тоже чёткая: он скажет что угодно, лишь бы это не повторилось. Расскажет им ключ доступа к крови Хана, скажет, как обойти замок клонирования на его генетическом коде, защищённом создателями аугментов, и попросит смерти, здесь и сейчас, от выстрела фазером.
Зрение постепенно прояснялось, боль не проходила, а всё вокруг
