– Она ненормальная! В нас выстрелили дважды, и она до сих пор считает, что это Хан виноват?! – воскликнула Ухура, вырубая аудиоканал.
– Она ненормальная, согласен, но действует быстро. Я успел вернуть на нас и заблокировал для них только навигацию, но что это, нам, чёрт возьми, даёт, – Скотти рукавом форменки вытер со лба пот. – Разве что проложить красивый курс на столкновение с Корундом. Ну и выстрелить мы по-прежнему можем – они никак не нащупают генеральный протокол.
– А связь? – Ухура обернулась с надеждой в подрагивающих крыльях. – Контроль возможно вернуть?
– Ох, да я бы сразу сказал! Адлер не дура, нам тут даже интеркомы повырубали. Если на её сторону перейдёт отдел программирования, крышка вообще всему, они просто отрубят здесь жизнеобеспечение! Если бы можно было добраться до запасной панели управления…
– До ультиматума десять минут, Скотти. Если мы не свяжемся с Райсом, всё пропало.
Ухура отвернулась от него, в сердцах хлопнула кулачком по панели и с ненавистью уставилась на экран, где вещала Адлер.
– Будь у меня возможность, сама бы выкинула за борт эту суку! Но прежде повыдирала бы ей все перья, одно за другим!
Она вскинула голову.
– Ладно, что нам нужно? Только отправить сообщение. Не важно, это можем сделать и не мы, главное – передать ультиматум.
– Как же… Стой.
Скотти полез в поясной футляр, про себя молясь, чтобы вместе с инструментами и отсутствием падда там оказался…
– Коммуникатор. – Он вытащил комм из сумки. – Можно кого-то отправить отослать сообщение с запасной панели.
– Но кому внизу мы можем доверять?
– Кому, кому… Ох, да Чехов же! Чехов с Сулу в лабораториях!
– Давай, – Ухура протянула руку за коммом. – У нас девять минут.
====== Что происходит при небрежном обращении с адмиралами ======
– Стабилизирую... – Чехов корректировал мощность излучателя, то и дело сверяясь с параметрами радиации. Они всё-таки смогли. Добрались до лаборатории, перенастроили нейтрализаторы... Приборы показывали убывание радиационного фона. Его план работал. Огромный растительный клубок распадался на мелкую дорсалиевую безвредную пыль.
– Молодец, Паш, – сказал Сулу, откладывая трикодер.
– Наоборот, ступил и протормозил, – Пашка поморщился.
– Молодец, что не стал зацикливаться на живом зефире, – пояснил Сулу. – Тот случай, когда либо зефир, либо мы.
Чехов шмыгнул носом. Сулу его насквозь видел, как всегда. Он-то до конца ещё не примирился с мыслью, что сейчас уничтожает нечто живое. А после слов Утки вдруг накатила и гордость, и расслабиться даже получилось: смог справиться с задачей. Корабль получится спасти, больше никто не умрёт.
– Если воспринимать их, как болезнетворные бактерии, проблем вообще нет.
– Вот по поводу этого. Было бы неплохо трибблов туда пустить – проверить вычищенные помеще...
Сулу прервал сигнал коммуникатора.
– Вовремя! – выпалил Чехов неизвестно кому, едва откинув крышку. Сейчас просто хотелось поделиться новостями, впервые за трое суток хорошими. – Мой план работает, заразу можно нейтрализовать!
– О… правда? – в коммуникаторе взволнованный голос Ухуры. – Ох, милый, это… это очень здорово… теперь бросайте, что бы вы там ни делали, нужно добраться до инженерного.
– За...
– Павел, Адлер подняла на корабле бунт, – Ухура явно старалась говорить быстро. – Нас отрезали от управления, а теперь ещё и свет погас. До ультиматума восемь минут. Вам надо добраться до запасного блока управления и сделать это самим.
Пашка выругался.
– Лезть придётся по вентиляции, – добила Ухура. – Давайте, я вас вызову через пять минут.
Она отключилась. Чехов оглянулся.
Взгляд Сулу был сочувственно-ироничным.
– Ну yo-mojo, правда? – сказал он участливо.
– Да скорее уж tvoju mat’, – мрачно поправил Пашка.
Левый глаз больше не открывался. Вся эта сторона лица постепенно наливалась болью и опухала. Из разбитого носа кровь текла по губам, с разбитой губы по подбородку, кровь попадала при рваных вдохах в открытый рот, капала на грудь, где ей уже точно пропиталась форменка.
Райс сорвался, когда МакКой отказался говорить и после второго выстрела по Энтерпрайз; избивал, орал что-то о том, что они его кишки растянут между гондолами корабля. Боунс хотел сказать, что длины не хватит, но не смог. Романенко Райса остановил, удержал за руку, но нервный адмиралишка успел изрядно разукрасить докторскую физиономию. И теперь оно – разукрашенное – болело, ныло и жгло.
Вкупе с постоянной болью в крыльях и болью от иллюзорных пыток это стало предпоследней каплей.
Боунс практически сдался. Он не знал, сколько там до конца, и был уверен, что операция сорвалась. В короткие передышки между пытками почти видел перед собой пуховые крылья Джима. Белые, чистенькие, слегка шевелящиеся. Они вдвоём с Кирком снова сидели на его кухне в Сан-Франциско, Боунс рассказывал Джиму про ненужность крыльев, а тот спал, уложив на стол голову.
Это помогало держаться.
Нет, не могла капитанская пуховина погибнуть.
Иначе зачем всё?
Если бы операция сорвалась, Джим был бы мёртв.
Или он и есть…
Третий удар по Энтерпрайз он видел одним правым глазом, золотая вспышка разорвала обшивку корабля, сотрясла его весь, повредив куда больше, чем две палубы. МакКой не знал точно, были ли на этих палубах люди. Скорей всего, были. Скорей всего, они умирали в эти секунды.
Он закрыл глаз и досчитал до пятнадцати.
В вентиляции было жутко тесно, но Пашка полз. Упорно. Один – Сулу попросту не смог сюда пролезть, ему мешали крылья. И теперь этот сизокрылый селезень сидел в лабораториях и продолжал проводить эксперименты по нейтрализации радиации. А может, уже и очистку всего помещения начал…
Павел полз. Метр за метром отвоёвывал пространство у скользкого металла, у каждого поворота сверял направление по вентиляционной карте на падде. Пропусти он поворот – придётся возвращаться вперёд задницей.
Он почти потерял чувство времени. И это было страшно – ползти вот так неизвестно сколько, не зная, что происходит снаружи. А вдруг бунт разросся? Вдруг бунтовщики уже захватили инженерный или вообще весь корабль? Чехов ведь не боец, как Сулу, вовсе нет. А вдруг второй выстрел – был, когда они только добрались до нужной лаборатории, – что-то повредил? Что-то серьёзное?
Где-то на пятой минуте пути корабль тряхнуло в третий раз. Очень сильно. Чехова приложило затылком, потом – больно – вжало крылом в правую стенку. Он едва успел сжаться в комочек, закрывая голову руками, и прижать крылья к телу.
Сердце колотилось как обезумевшее.
Пашка боялся и за корабль, и за Кирка с МакКоем. Эти два старпёра запросто могли вляпаться. Если по Энти стреляют, уже вляпались, скорей всего...
Едва тряска прекратилась, он снова встал на четвереньки. Шмыгнул носом и пополз дальше.
Минуты через три завибрировал коммуникатор. Это было
