– Я в чёртовом порядке! – рявкнул МакКой на медиков, которые чуть ли танцы вокруг него с трикодерами не отплясывали. – Или думаете, я не в состоянии прочитать своё состояние по экрану диагностического датчика?!
Он разогнал всех через две минуты.
Фиксаторы с его крыльев всё-таки успели снять, и теперь мрачный Боунс сидел на кровати, осторожно шевелил ими и растирал запястья, сильней всего пострадавшие из-за ремней. Джим смотрел на него словно из далёкого далёка: он больше не мог ни удивляться, ни воспринимать, даже на злость еле оставалось место. Всё занимал ужас.
– Если этот чернокрылый ещё раз зайдёт сюда, – бормотал МакКой, – клянусь, я его парализую. Вводить мне свою кровь и устроить из этого шоу! Твою мать…
– Да, – сказал Джим обессиленно, практически его не слыша. Потом поднял на него глаза. – Боунс, Спок умирает. Мне сказали там, – он махнул рукой в направлении двери, – наши.
МакКой прекратил тереть запястье с красной полосой на нём и уставился на Джима. А Кирк чувствовал, как перехватывает горло. Боунс тоже полудохлый, сейчас он своё прозвище оправдывает на все сто. Джим ясно видел, что он сидит-то едва-едва, и то на силе злости на Хана, кажется. Кровь сверхчеловека срастила ему крылья, но панацеей, как сыворотка, она не была, и выглядела последняя надежда Джима очень хреново.
– Боунс, я понимаю, ты сейчас не в том состоянии, но ты мне нужен как друг и как врач, – Джим смотрел на него в упор. Болезненный ком в горле мешал говорить. – Пожалуйста.
МакКой выдохнул и обессиленно привалился спиной к подушкам, осторожно полураскрыв крылья.
– Как врач я вижу, что ты без пяти минут в панической атаке. Про себя вообще молчу, через минуту-другую просто вырублюсь. Джим, какое «нужен»? Я щас один конец гипо от другого не отличу.
Джим продолжал смотреть на него. Сейчас он понимал, что поступает жестоко, но страх за Спока был сильнее.
– Пожалуйста, Боунс. Ты меня вернул с того света. Ты же чудотворец. Споку всё хуже. И никто не может понять, что с ним случилось. Я говорил с Кристин, они там сделали все анализы, какие могли, а загруженность медиков сейчас такая, что... никто не будет тратить кучу времени на одного Спока. Ты моя последняя надежда. Пожалуйста.
МакКой молчал, машинально потирая костяшкой пальца переносицу. Сил встречаться взглядом с Кирком не было. Крылья всё ещё ныли, да и в целом он ощущал себя древней развалиной на забытой богом и колонистами планете.
– А ты… вводил ему… ампулу?
Кирк мотнул головой отрицательно.
– Он же вулканец. Вдруг бы…
– Ну хоть это сумел вложить в твою бедовую голову. Всё правильно, она на людей рассчитана, без всяких гоблинских примесей.
МакКой понял, что рассиживаться ему не дадут. Джим из последнего пуха лез от страха за ушастого. Боунс сел на кровати, запахнулся в халат, поморщился, спустив ноги на пол. Пол был тёплым, но ощущение всё равно отозвалось холодком в крыльях. Крылья... Оторванное крыло на полу. Боунс помотал головой. Голова ожидаемо закружилась.
МакКой поспешно влез в тапки.
– Позови мне кого-нибудь адекватного. Пусть принесут рабочую форму и дадут падд с доступом, посмотрю, что с твоим гоблином. И... Джим… если мы на корабле флота, тут медики из бюро. Вряд ли я знаю и могу больше, чем они. Понимаешь?
Джим не ответил. Поднялся, сделал шаг по направлению к двери, но оглянулся.
– Да, и... Хан, кажется, очень хотел с тобой поговорить. Просто напоминаю.
– Зачем? – резко отозвался МакКой, титаническим усилием соскребая себя с кровати. Голова всё ещё кружилась, да ещё, видимо для пущей красоты картины, начало подташнивать.
Джим пожал плечами.
– Если Хан чего-то хочет, он добьётся. Лучше сразу с ним разберись, иначе… не отстанет.
И ушёл, только крылья мелькнули.
МакКоя подорвало. Он, оскальзываясь больничными тапками на непривычно гладком полу, выбежал следом в коридор, схватив Джима за маховые перья. В своё время в академии он здорово приноровился хватать беспокойную капитанину за крылья, удерживая от влипания в неприятности. Но теперь, сжав пальцы, снова вспомнил кровавые разводы на прозрачном полу и, передёрнувшись, выпустил крыло. На миг даже перед глазами потемнело.
– Можешь передать этому больному ублюдку один раз, потому что повторять я не буду. Первое и последнее, что я для него сделаю – выступлю в его защиту в суде. Это всё.
– Не всё, Леонард, – послышалось негромкое и как будто даже грустное за спиной. – Поговори со мной. Я прошу.
Хан стоял у стены, дожидаясь, пока капитан выйдет из палаты. Он не собирался отказываться от намерения поговорить с Леонардом и хотел добиться разговора через взаимодействие с капитаном.
Судьба, однако, благоволила ему, и Леонард вышел сам.
Сейчас он стоял перед Ханом, кое-как держась прямо, и на его измождённом лице читалась упрямая злость. Он был худ, сер и устал, и ему сейчас следовало отдыхать и лечиться… А Хану хотелось бы оберегать его покой во время этого.
Склонив голову, он сделал шаг от стены по направлению к Леонарду.
– Не приближайся, – сказал доктор, сощурившись. – Я выразился предельно ясно насчёт твоего присутствия в моей жизни.
– Но я не исчезну из неё, душа моя, – мягко напомнил Хан. – Ты так и останешься доктором, который сумел найти со мной общий язык. И мне не назначат другого куратора.
– Вот сейчас время для этого, да? – зло вступил в беседу капитан. Он был взъерошен и несчастен. – Хан, мать твою, ты вообще в курсе, что происходит?
Хан выпрямился и сложил руки за спиной.
– Силовое поле для очистки планетоида в стадии разработки. Вы ждёте официальных распоряжений от командования на предмет дальнейших действий. В том числе и на предмет того, что делать со мной и моими людьми. Но также я знаю, что вас сейчас интересует не это, а судьба вашего коммандера. Что из ситуации мне не должно быть понятно?
Капитан шагнул к нему, встряхнув крылья.
– А то, чернокрылый ты засранец, что сейчас не до твоих сердечных проблем!
– Вам бы отдохнуть, капитан, – Хан равнодушно окинул его взглядом и обернулся к Леонарду в ожидании ответа.
– Заткнись и исчезни с глаз моих, – тихо и угрожающе произнёс доктор, глядя на него в упор. Крылья, бессильно опущенные, еле встопорщились отдельными перьями. – Иначе клянусь, я снова
