Хан усаживается на кровать, укладывает грелку у него в ногах и протягивает ему чай.
– Пей. Тебе нужно расслабиться. Я знаю, при твоей боли это сложно. Но нужно.
Доктор поворачивается на бок, потом садится – с закрытыми глазами. Принимает чашку. Баюкает её в ладонях, бормоча:
– Они принимают решение по планетоиду. Очень надеюсь, что после четырёхсот с лишним жертв приказ будет один – отправить чёртову каменюку в ад. Я сегодня нагляделся, в каком состоянии выжившие…
– Я думаю, так и будет. Особенно если будет риск огласки.
Хан встаёт, чтобы не мешать крыльям, и разворачивает его полубоком от себя. Садится, кладёт ладонь между крыльев.
Они, несчастные, подрагивают от прикосновения. Хан может только догадываться, какую боль испытывает доктор, если это настолько на нём отражается.
– Теперь мне действительно нужно, чтобы ты успокоился и расслабился. Это не значит, что ты должен замолчать.
– О да, заткнуть меня, может, не так сложно, как Чехова, но всё же проблематично…
Доктор хрипловато смеётся каким-то своим мыслям, потом умолкает и принимается за чай.
– Не думаю, что это проблема, – Хан улыбается, начиная поглаживать его между крыльев. – Нужно, чтобы ты был в спокойном состоянии. И чтобы ты вспомнил момент, когда крылья не болели. Какой-нибудь из последних, если они были.
Кожа под его пальцами ещё не высохла, перья влажно блестят в освещении. Хан зарывается пальцами в перьевую опушь у правого крыла. Сейчас главное – расслабить Леонарда, массаж – потом.
– Совсем не болели… это до… – он обрывает сам себя. – Это сложно. Шамань как-нибудь попроще. Или просто оставь меня спать.
– Нет, не совсем не болели, – Хан продолжает гладить. – Просто момент, когда ты не ощущал боли от них. Не могут же они болеть последние несколько лет без перерывов.
Доктор ничего не говорит, и Сингх, надеясь, что тот всё же начал вспоминать, добавляет вторую руку – зарывается ей в опушь левого крыла.
– Вспомни это состояние, – говорит негромко, бархатно, медленно, – вспомни, как чувствовал себя во время него. Что происходило. Где ты находился. Предметы. Мебель, или, может быть, даже посуду. Людей. Вспоминай, что ты делал. Что делали люди вокруг тебя. Что предшествовало этому состоянию.
Хан начинает разминать основания крыльев – человек, который учил его, рассказывал, что душа, живущая в крыльях, связана с телом подобием кровеносных сосудов. Разминая крылья, улучшаешь «кровоток» души. Но разминает осторожно, чтобы не отвлекать Леонарда ощущениями.
– Вспоминай, – начинает говорить ещё тише. – Тебе нужно погрузиться в это состояние как можно глубже. Тебе нужно почувствовать того себя.
Он бормочет что-то вроде «не кормить трибблов, надо было сказать» и чуть громче добавляет:
– Во время работы крылья не болят.
– Тогда вспоминай работу. – Становится понятно, почему он так отчаянно не желает уходить со смен. – Свой медотсек. Персонал. Можно даже освещение – оно у вас там совершенно особенное, мистер доктор…
Леонард больше не отвечает ему. Крылья лишь подрагивают иногда, несильно. А Хан, продолжая говорить, разминает их основания, их плечи – ему хочется поцеловать шею доктора, но этого делать нельзя, поэтому он просто делает массаж. Наслаждается его близостью. Его открытостью. И говорит с ним – ровно до того момента, когда из пальцев дока не выпадает пустая кружка.
Уснул.
Сингх, поднырнув под крылья, сползает с кровати, складывает их, стальные, расслабленные, и… аккуратно, чтоб не дай бог не разбудить, укладывает измученного доктора на бок. И сидит ещё какое-то время, рассматривая, как постепенно смягчаются его черты – морщина меж бровей так и не разглаживается. Она с ним всегда.
Спать Хан укладывается здесь же – не на кровати, крылья Леонарда, наконец, расслабленные, занимают больше её половины. Просто стягивает одеяло, вытягивает из кресла подушку-сиденье и вполне себе с комфортом устраивается на полу.
Им не удаётся проспать и пяти часов, по ощущениям. Красная тревога подбрасывает их до будильников – голос Адлер, главной по мостику в гамма-смену, объявляет заражение на борту.
– Четвёртая палуба, лаборатории 4-8 блокированы силовым полем, – вещает её голос из динамиков. Хан уже возвращается из ванной с поясом жизнеобеспечения, останавливает доктора, который натягивает штаны, и застёгивает пояс на нём. Активирует.
– Всей команде надеть пояса жизнеобеспечения, режим «открытый космос»…
Хан целует доктора в щёку.
– Будь осторожен, Леонард. Прошу тебя.
====== Как пройти через кактусы к звёздам ======
Комментарий к Как пройти через кактусы к звёздамглава-филлер, родилась спонтанно и добавлена сюда по той простой причине, что авторы любят милоту и этот пейринг.
не является сюжетно обязательным отрывком.
Ухуре этой ночью отчего-то не спалось. Ей было странно, тревожно – возможно, из-за судьбы Саратоги. Поэтому она с паддом сидела на обзорной палубе и читала книгу по синтаксису телларитского языка.
В ещё одном кресле, ближе к тёмно-звёздному провалу стекла, устроилась Чи из научного с вязанием. Раньше они не общались, Ухура вообще не помнила о существовании на корабле этой скромной девушки-химика, но в последние недели Циммерман словно бы помешалась на Хане, и ничего другого от неё услышать нельзя было: Хан то, Хан это, а правда ли, что у него отношения с доктором, а не могла бы Ухура, раз уж она в альфа-смене, это как-нибудь незаметно выяснить?.. Нийота так устала от этого “ханообвала”, что отсела от подруги в столовой за пустой столик, чем тут же привлекла внимание своих не дремлющих поклонников; после её расставания со Споком годом ранее они то активизировались, то затихали, но полностью в покое не оставляли никогда, а увидев её в одиночестве, будто бы обезумели. Тут тебе и подкаты в столовой, на тренировках в спортзале и в оранжерее, и букеты у дверей, и бесконечные открытки-послания на почту, и приглашения к проведению совместного досуга, и даже одна чувственная двухчасовая серенада после бета-смены у дверей каюты в исполнении Риша из охранного, представителя кошачьих гуманоидов, больше напоминающая громкое скрипение друг о друга листов железа.
Вот в те дни Чи подошла к ней, сама заговорила, угостила фруктовыми конфетами – не репликация, с Земли, составила компанию за обедом, что заставило навязчивых ухажёров слегка стушеваться. Она была вполне милой, по крайней мере, не болтала много, а ещё помогла разобраться в фонетике некоторых умирающих китайских диалектов. Может быть, ей тоже не хватало адекватной компаньонки?
Ещё чуть поодаль, возле панорамного стекла, прогуливались другие страдающие бессонницей. У дальней стены за небольшим голографическом столиком, напоминающим японский котацу, сидела группа играющих в карты: Дерел из гамма-смены с мостика – конечно же, отпросился у Адлер «выпить кофе» и не удержался от партии-другой; охрана со второй палубы из группы «следящих» за Ханом (снова Хан
