Наконец я больше не смогла выдерживать подобного напряжения и вышла из комнаты, сказав, что мне нужно в туалет. Я стояла в длинном коридоре в свете флуоресцентных ламп и пыталась решить, что же делать. Было странно тихо, но я пошла по коридору в том направлении, откуда явилась последняя заходившая к нам медсестра. Завернув за угол, я увидела длинный ряд палат – у некоторых из них были задернуты изнутри занавески, зато двери у других были распахнуты. Я пошла вдоль них, быстро заглядывая в каждую открытую палату. Проходя мимо одной из них, я увидела мужчину, покидающего ее. Он был в белом халате, со стетоскопом и шел очень быстро, читая сообщение на пейджере. Я кивнула ему в знак приветствия, и он кивнул в ответ, по видимости убежденный в том, что я имею право находиться там. Я посмотрела в открытую дверь, но Роба опять не увидела.
Приблизившись к последним в ряду дверям, я услышала монотонное биканье кардиомонитора, и мне неожиданно стало очень страшно. Просунув голову в дверь, я заглянула внутрь. Роб лежал на высокой больничной кровати с невысокими стенками, которые не должны были дать ему скатиться с нее. Он был подключен к нескольким аппаратам, но дышал, похоже, самостоятельно. Я вошла в палату и увидела там сестру, писавшую что-то в папке, лежавшей на тумбочке у кровати. Узнав меня, она улыбнулась.
– Простите, – выпалила я. – Я пыталась найти туалет, а увидела Роба. Как у него дела?
Она ободряюще улыбнулась:
– Думаю, осталось подождать совсем немного. Похоже, с ним все в порядке. Я как раз собиралась позвать вас; он может проснуться быстрее, если с ним говорить.
– О. Это же хорошо, да? – Я стояла, не зная толком, что делать дальше. Медсестра, несомненно, привыкла иметь дело с родственниками, она подошла ко мне, взяла за руку и тихо подвела к кровати Роба.
– Начинайте, а я пойду и приведу его родителей, о’кей? – Она кивнула мне, и я сосредоточенно кивнула в ответ. – Я быстро. Вам нет нужды паниковать.
– О’кей, я и не паникую. – Я встала прямее и улыбнулась ей, положив руку на хромированный бортик кровати. Как только она вышла из двери, я склонилась над Робом. Если я была не способна спасти его, то, по крайней мере, могла успокоить, подсказать, что делать – даже притом, что он мне сильно не нравился. Но нужно было действовать быстро.
– Роб, это Алекс. Я знаю, что ты можешь слышать меня и что ты не имеешь ни малейшего понятия, кто есть ты и кто есть я. Мне ужасно, ужасно жаль, что все так обернулось и я не могла предотвратить это. Но что случилось, то случилось, и я хочу попытаться облегчить твою участь. Пути назад нет.
У меня перехватило дыхание. Как я могла сказать ему, что он умирает? Не гуманнее ли оставить его в неведении, позволить просто идти в такой манящий туман? Но я не могла дать ему уйти до того, как его увидит его мама; это было бы слишком жестоко.
– Роб, время еще не пришло, но когда ты почувствуешь себя готовым, иди в туман; это будет лучше всего, поверь мне. Но сюда должна прийти твоя мама. Дождись ее, пожалуйста.
Я протянула руку через бортик и взяла его безжизненную руку, хорошо помня, каково это – находиться на той стороне. Все сложилось ужасно. Я поднесла его руку к губам и легонько поцеловала.
– Прощай, Роб, мне надо идти. Помни, иди в туман. Так будет лучше.
Я прижала его руку к своей щеке и осторожно опустила обратно. Сделав все, что могла, я отвернулась, слишком вымотанная, чтобы снова заплакать.
– Алекс? – неожиданно услышала я. – О чем ты бормочешь? Какой туман? И где я, черт побери, нахожусь?
Я обернулась. Роб сидел в кровати, потирая запястье и озадаченно глядя на меня.
Вопросы
Я смотрела на него, совершенно ошарашенная. Роб тряс головой и тер глаза, будто только что проснулся после глубокого сна.
– Что происходит, Алекс? Где я? – Тут он внимательно посмотрел на меня: – Что у тебя с лицом?
Я начала задыхаться от изумления. Это было невозможно; он должен быть мертв или при смерти, а не сидеть в кровати и задавать вопросы.
– Роб? – Я наконец обрела голос. – Роб – ты в порядке! – Я не удержалась и схватила его за руки. – Ты не умер!
– Ха, по всей вероятности, нет, – сказал он слегка озадаченным голосом. – Где я? – повторил он, оглядывая палату. – Что ты тут делаешь? И что ты болтала насчет тумана?
Мой мозг лихорадочно работал. Что бы там ни сделал Лукас, это не убило его.
– Послушай, Роб, ты в больнице. Доктора все тебе расскажут, но какое-то время ты был без сознания. Что ты помнишь?
– Думаю, все, – нахмурился он. – Хотя не понимаю, почему ты здесь, как бы приятно мне это ни было. – Он скупо улыбнулся мне.
– И что ты помнишь последним?
Он ненадолго откинулся на подушки и стал изучать потолок.
– Ну это просто. Я шел в… О, куда же я шел? – Он помолчал, и мое сердце почти остановилось. Затем его лицо прояснилось. – Ах, да! Я шел в паб в Ричмонде. Мы с ребятами собираемся сегодня вечером посмотреть новый фильм о Джеймсе Бонде. – Он быстро взглянул на свое запястье, где должны были бы быть часы, но сестры сняли их с его руки. – Мы опоздали? Сколько сейчас времени?
Я почувствовала, что мои ногти впились мне в ладони и что я не дышу. Я сделала медленный выдох.
– Боюсь, это было довольно давно. Мы ходили в кино несколько недель тому назад.
– Правда? Ты уверена?
– Совершенно уверена. Сейчас июль, учебный год закончился.
Он неожиданно резко выпрямился:
– Нет! Как такое могло случиться? Почему я этого не помню?
– Не знаю. Может, доктора знают, но ты вдруг упал и пробыл без сознания четыре или пять часов. Это все, что я могу сказать тебе.
– И сейчас июль, верно?
Я кивнула, крепко вцепившись в стенку его кровати. Я не могла во все это поверить. Я же видела, как Лукас забрал его память и исчез, так почему он не умер?
– Бред какой-то. – Роб снова лег. – Действительно, бред… – Немного подумав, он повернулся ко мне, в его глазах читался вопрос. – Значит, если мы ходили в кино несколько недель тому назад, а ты сейчас здесь, со мной, значит ли это, что мы?.. – Он не закончил вопрос, но его улыбка постепенно стала превращаться в похотливую ухмылку.
– Нет, Роб, – твердо сказала я.
– Ты уверена? Я смутно помню, что собирался попытать счастья. – Ухмылка стала явной.
– На самом же деле у нас было одно свидание,
