И то сказать – народу-то в его хоромах собралась сегодня тьма, да все богатеи, все толстосумы. Купецкие старшины Великого Новгорода, гости из других княжеств, даже тороватые иноземцы. Надували щеки, трясли мошною, обсуждали друг с другом дела торговые.
Бэв сразу же подошел к старому своему знакомцу – олдермену двора святого Петра, который новгородцы именуют Немецким. Почитай лет пятнадцать через него идет почти вся торговля Ганзы с Русландией.
– О, юный д’Антон! – обрадовался ему старик. – Как давно мы не виделись! Как ты поживаешь, все ли у тебя хорошо?
– Все прекрасно, месьё Ольстен, – ответил Бэв. – Как идет торговля?
– Своим чередом, юноша, своим чередом. Зимние гости заканчиваются, скоро свернемся до лета. Из вашей Англии мне на днях пришла партия великолепной шерсти. А местные мастера, представляете, начали делать потрясающего качества дверные замки. Думаю, на них будет спрос. Кстати, вы еще не знакомы с моим новым ратманом?
– Не имел чести, – склонил голову рыцарь. – Как поживаете, месьё ратман?
Ратман сухо кивнул в ответ. Был он чем-то сильно недоволен, на олдермена своего косился, точно кислятины наелся.
И через несколько минут стало понятно – чем. Старшины Новгородского, Псковского и Гданьского купечества имели сегодня на повестке дня всего один, но зело важный вопрос – сколько помощи отправлять Тиборскому герцогу Глейфу.
Что помочь нужно – это все скрепя сердце признали. Умеренные войны торговле даже иногда полезны, но грядущая война обещает стереть всю Русь дочиста и двинуться дальше. Кому такое нужно?
И даже если не двинется, даже если с лица земли исчезнет только Тиборск. Это же не только город, не только люди. Тиборское княжество – это хлеб, это кожа, это лен. Это мед и сало, лес и железо.
А не станет Тиборска – и здравствуйте, упущенные прибыли.
Об этом всем и толковал торговым гостям Садко Сытинич. Те шумно сопели, ворчали и держались за мошны, словно раскошелиться с них требовали прямо тут же.
– Ну что же, братия, на чем порешим? – вопросил Садко. – Сколько кормов пошлем князю?
Молчание было ему ответом. Напряженное и недовольное. Платить купеческий люд не хотел, но и открыто отказать никто не решался.
– А ну как отсыплем гривен, а царь Костец все едино верх возьмет? – подал голос какой-то гость из Пскова. – Почем нам знать, что не пропадут зря денежки?
– Верно, верно, – согласился купец из Ревеля. – А если Кащей победит, да узнает, что мы врагу его помогали – так он сурово с нами обойдется. Оно нам нужно?
– И то, и то! – донеслись голоса с разных мест. – Пустое! Пусть цари да князья дерутся, а наше дело сторона! Мы люд торговый, не военный! Будем и с Кащеем дела вести, ничего!
– Да какая с Кащеем может быть торговля?! – воскликнул Садко. – Мы в лучшем случае будем платить ему дань! В лучшем случае!
– Ништо, ништо, договоримся, поладим! – загомонили отовсюду. – Мы эту дань и так всем платим! По семь шкур дерут!
– Да вы тут все оцумели, цто ли?! – возвысил голос Буслаев. – Да я вас сейцас порешу всех!.. Королевиц, подай-ка кистенек мой!
Верный кистень Буслаева, конечно, висел у него же на поясе. Но разгоряченный и даже слегка бухой, он об этом забыл.
А Бова, конечно, ничего ему не подал и подать не мог. Имелась у него и своя палица, да снаружи осталась, к седлу притороченная.
Так что детина просто грохнул по столу кулачищем и принялся орать на сжавшихся купчишек, как умел орать только Васька Буслаев.
А тем временем далеко от Новгорода, в граде Владимире точно так же грохнул кулачищем по столу Илья Муромец. Седые брови сошлись на переносице, глаза сверкнули гневом.
Стоял древний богатырь сейчас перед тремя князьями разом. Всеволодом, владыкой земли Владимирской. Петром, хозяином земли Муромской. И Мстиславом, правителем земли Смоленской. Двое последних явились к Всеволоду Большое Гнездо в гости, в стольный его град.
Этот стихийный совет князей заседал уже почти седмицу. Обсуждали понятно что. Все то же самое – Кащея и его козни. Заперлись ото всех с медовухой и белорыбицей, никого не принимали.
Но Илью Муромца приняли, конечно. Его попробуй еще не прими. Известно, что он в таких случаях делает – весь терем может по бревнышку разнести.
Случалось.
Ну и теперь нависал могучий старик над князьями и гудел, укорял их за трусость и нерасторопность. За то, что по сей день ни мычат ни телятся.
А те вяло отнекивались, отбрехивались. Всеволод Владимирский признавал с неохотою, что зятю надо бы и пособить, да кроме слов ничего не делал. Петр Муромский помнил, что его княжество к Кащею тоже довольно близко, так что и до него скоро дело дойти может, да на чудо надеялся.
А Мстислав Смоленский вовсе мурзился, да взгляд отводил.
– У нас, Илья Иваныч, своих забот полон рот, – неохотно сказал Всеволод. – Ты не подумай плохого, мы Глебке пособим, чем можем – и ополченцев пошлем, и снеди подкинем. Только не обессудь уж, а свои города нам защищать тоже надобно. Слышал ведь, что у меня тут в собственном кремле случилось? Целая ватага Кащеевых гридней на Змее Горыныче являлась! Как думаешь – бросить мне все, Владимир поганым на растерзание оставить?
– А у меня мор по селениям прокатился, – добавил Петр. – Знаешь, сколько народишку перемерло? Лихорадки ненавистные гуляют, как у себя дома. Змеи огненные полетучие давно уж озоруют. Брата у меня убили недавно подлейшим образом. Я сам тоже проказой захворал от ядовитой крови – только благодаря жене и вылечился. Да и мира в моих землях нету. Рязань, слышь-ка, отложилась, уже князем своим меня не считает. Пронск с нею бунтует, дерзости говорит. Что мне со всем этим делать прикажешь?
– А у меня, промежду прочим, тоже не все ладно, – сказал и Мстислав. – От Смоленска до Вязьмы в последнее время все тучи хмурые ходят, а с ними чертей стая летает. Дикой Охотой прозываются. Из поднебесья стрелами калеными постреливают, скот и смердов бьют почем зря, а кого и с собой уводят. Мне бы с ними сейчас разделаться, а не о тиборских бедах думать.
– Вот вроде бы умные вы люди, государственные мужи, а простой вещи не замечаете, – с укоризною произнес Муромец. – Не видите, что корень у всех ваших бед общий. Кащей Бессмертный. Ему голову с плеч снести – и сразу все невзгоды закончатся.
– Ну рязанцы-то не из-за Кащея от Мурома отложились… – пробормотал князь Петр. – Но в целом оно так, конечно… Может, и прав ты, Илья Иваныч…
– Да прав, конечно, – отвел взгляд и Мстислав. – Кащей – он… ну с ним дело известное… Там даже по внешности видно, что худой он человек…
– Всех князей созвать нужно! – прогудел богатырь. – Как в стародавние времена, при Владимире да Ярославе!
