Вот коли б на воротах псоглавец хоть один оказался – тут нахрапом бы уже не прокатило. Эти бы нюхом почуяли русинов, поляницу и особенно оборотня. Пришлось бы иную какую уловку выдумывать.
Но здесь путникам свезло – псоглавцев на страже не было.
Так они и попали внутрь. И тут-то уж Иван с Синеглазкой распахнули рты – такое вокруг богатство было. Коридоры широченные. Потолки высоченные. А роскошь воистину царская – стены золотом сусальным покрыты, колонны серебром. Лестницы коврами застелены, а где ковров нет – там перламутр сверкает-переливается.
А уж потолки-то, потолки!.. Жемчугами выстланы, каменьями драгоценными!
– Вот чего Кащею не хватает еще?! – взвыл Иван, завистливо озираясь. – На золоте ест, на золоте пьет!.. У меня брат – великий князь, так у него в сравнении – халупа убогая! Всеволод-князь побогаче, но и он рядом с Кащеем – нищеброд!
– Экая в тебе жаба-то завелась, – насмешливо сказал Яромир, ступая рядом на когтистых лапах. – Ты громко так не ори только, услышат. Куда сначала пойдем, Патрикеевна?
– В палату с диковинками, – бросила Василиса. – Кащей – он хитрый. Мог ту цацку заветную и не в казне вовсе схоронить, а где угодно.
– И выглядеть она как угодно может…
– Как угодно. Помню, когда я его про смерть его расспрашивала, он сказал, что та в голике, что в углу стоит. Испытывал меня. Теперь вот думаю – а не с двойным ли дном ответ был? Не в этом ли самом голике секрет, об который яйцо каменное разбить можно?..
– Быть не может, – покачал головой Яромир. – Кащей свою смерть на Буяне много веков назад схоронил. Тогда же и в каменное яйцо ее поместил. Значит, и ключу от яйца тоже много веков быть должно. Древнее это что-то должно быть. Способное веками храниться.
– Так оно же неразрушимо, как и само яйцо, – напомнила Василиса. – Откуда тебе знать – может, тому голику тысячи лет?
– Неразрушимый голик вопросы вызвать может, – рассудил Яромир. – Попытается кто прут вырвать, али в печку бросит – так сильно удивится. Озадачится этакой небывальщиной – и что он потом с этим делать станет? Слухи еще пойдут, узнают. Нет, прочное это что-то и само по себе. Из камня либо металла. И уж точно не в случайном месте лежащее – а то какой метельщик просто по нерасторопности выбросить может.
– Согласна, – чуть промедлив, кивнула Василиса. – Тогда точно вначале в палату с диковинками. Там таких древних вещиц – не сосчитать. И каждая на отдельной полочке сберегается, а слуги с них только пыль и сдувают.
Дивиев во внутренних помещениях почти не оказалось. Кащей забрал в поход почти всех. Оставил горстку-другую – сторожить самые важные горницы. У иных дверей они и торчали железными истуканами.
Да и вообще челяди в Костяном Дворце почти не встречалось. Стоял он пуст и покинут. Дожидался возвращения хозяина.
И все же шагали по нему путники осторожно, крадучись. Василиса чуть слышно постукивала клюкой, Синеглазка выглядывала из-за поворотов. Яромир вообще оставался волком, щупал ноздрями воздух.
– Слышь, Яромир, а вот тебя не тянет тут стены пометить? – спросил Иван, колупая пальцем золоченую лепнину.
– Чего?.. – аж оторопел оборотень.
– Ну углы всякие. Собаки ж метят. А ты чем хуже?
Яромир вздохнул, глядя в светлые, чистые очи Ивана. Тот ведь не подсмеивался. Всерьез спрашивал.
– Нет, Вань, не тянет, – проникновенно сказал он. – А тебя?
– И меня не тянет.
Палата с диковинками разместилась на четвертом поверхе, в одной из длинных крытых галерей. По одну сторону тянулись светцы с мерцающими лучинами, а по другую – полочки. Глубокие ниши в каменной стене. Возлежали в них вещицы причудливые, невидали с разных концов света.
Василиса поведала, что тут у Кащея хранятся те любопытности, которые сами по себе ничем не ценны. Потому и без охраны, потому и не на запорах.
Кому на ум взбредет красть засушенные цветы из заморских стран или кости зверей, что жили до Потопа? Диковины, конечно, спору нет, но ради них в Костяной Дворец никто своей волей не полезет.
– Вот это перо из крыла грифона, – рассказывала между делом Василиса. – А это глаз вожака аримаспов. А это оборотня зуб, волколака. Не твой, случайно, Серый Волк?
Яромир внимательно осмотрел полочку и помотал головой. Он, конечно, терял на своем веку зубы, доводилось. Но этот клык обронил какой-то другой волколак.
– А это что за скорлупа? – полюбопытствовала о соседней полочке Синеглазка.
– Где?.. А, это яйцо Тугарина, – равнодушно ответила Василиса.
– Он что, яйцо снес?! – изумился Иван.
– Нет, дурак. Он из него вылупился.
Кроме мелких диковин были в палате и крупные. Стоял в полный рост скелет велета. Висел на стене ржавый меч-великан – в сажень длиной. А во весь потолок была протянута жесткая чешуйчатая шкура.
– Это Змея Горыныча кожа, – указала ее глазами Василиса.
– Это как?! – заморгал Иван. – С него что, кожу содрали?!
– Сбросил он ее, дурак, – недовольно ответила княгиня. – Он же Великий Змей. Они раз в сто лет кожу меняют.
Иван подпрыгнул пару раз, пытаясь до этой шкуры дотянуться, но висела та высоковато.
А вот по всем прочим диковинам княжич яйцом тюкал. На всякий случай, чтоб уж наверное ничего не пропустить.
Шел, тюкал и бормотал себе под нос:
– Вот цацка… и еще цацка… И тоже не бьется…
– Да ты посильней бей! – советовала Синеглазка.
– Я и так со всей дури стукаю! – возмутился Иван.
– А дури у него много, – подтвердил Яромир.
Все диковины в палате Иван перестукал. Не нашлось среди них нужной цацки. Ни об одну каменное яйцо не раскололось.
А сонливость давила все мучительнее. И не его одного. Словно опять кот Баюн мурлыкал колыбельную на ушко – так хотелось закрыть глаза, опустить голову на подушку…
– Я сейчас упаду… – простонала Синеглазка. – Я как будто три дня не спала…
– Я тоже, – призналась Василиса.
– Эх вы, боярышни кисельные! – усмехнулся Яромир. – А вот Ваня молодец, держится… оп, Ваня, не падай!.. Ты что, спишь уже?! На ходу спишь?!
– У-ум… – промямлил княжич, прислоняясь к стене.
– Эхма, незадача… – почесал в затылке оборотень.
По правде говоря, его тоже пошатывало. Не так сильно, как остальных, но все же. Слишком много времени провели они в Навьем Царстве – и ни разу там не поспали, не вздремнули. Оборотень еще как-то держался за счет второй личины, а вот остальные тащились на последних усилиях.
– Место для ночлега нам нужно, – встряхнул Яромир Василису, тормоша другой рукой Ивана. – Только укромное, чтоб никто не потревожил. Где тут такое есть, знаешь?
– Знаю, – пробормотала княгиня, не открывая глаз. – Есть такое место. Рядом совсем.
Глава 26
Дружина ехала, пока кони совсем не выдохлись. Целый уповод прошел, второй потянулся – и только тогда воевода приказал спешиваться. Остался далеко позади разрушенный Тиборск, исчезло за небоземом Кащеево войско, стих давно рев Змея Горыныча.
Выветрился из голов отвар трын-травы, и даже самым бедовым стало тоскливо.
Разбил их ведь Кащей. В клочки разметал. Город спалил дотла.
А его самого они так, потрепали слегка. Оцарапали. Несколько сот ящеров да татарвы
