– Послушай, – мягко произносит Макс; вытягивает руку, собираясь провести мне по щеке большим пальцем, и тогда до меня доходит, что я плачу. Слезы текут из глаз, а я не в состоянии остановить их. Вытираю лицо и качаю головой:
– Все нормально.
Но Макс не согласен.
– Нет, вовсе нет, – вздыхает он.
И тогда во мне что-то ломается. Я скрючиваюсь и начинаю рыдать так, что у меня трясется все тело, а Макс обнимает меня и прижимает к своей груди. Слезы неудержимо струятся вниз из моих закрытых глаз, неподвластные мне, – так вода прорывает плотину и вырывается на свободу. И при этом я бормочу какое-то слово.
Мне кажется, я говорю «Эмми». Или «прости». Хотя, возможно, и то, и другое.
Макс гладит меня по спине; это причиняет такую сильную боль, что я издаю стон каждый раз, когда его рука касается синяка. Но Макс, похоже, не замечает этого.
– Ш-ш, – говорит он, гладя меня, как непокорного котенка. – Все будет хорошо. Я с тобой. Я с тобой.
Я чувствую, что пачкаю соплями его свитер, и пытаюсь выпрямиться. Но Макс не отпускает меня.
– Я с тобой, – повторяет он снова.
– Я не хотела, чтобы все получилось так, – твержу я в его свитер, который поглощает мои слова, и они остаются неуслышанными. – Я и представить такого не могла… Я не знала…
Макс целует меня в голову. Его сухие губы касаются моих потных волос.
– Мы справимся, – говорит он в них. – Мы пройдем через это, и все будет нормально. Я обещаю. Я с тобой. Мы победим.
Макс продолжает гладить меня по спине, а мои слезы начали утихать. Я снова стараюсь освободиться из его объятий, и в этот раз он разжимает захват.
Я вытираю нос и пытаюсь вытереть глаза. Диван подо мною жесткий. Я чувствую сильный запах соплей, исходящий от его свитера, и плесени.
Макс смотрит на меня и улыбается. На таком расстоянии его зрачки кажутся огромными.
– Я с тобой, – шепчет он и кладет руку мне на щеку.
Потом ласкает ее, нежно берет меня за подбородок, притягивает мое лицо к себе и целует.
Его губы шершавые и сладкие, как сахар, а изо рта неприятно пахнет. Я пытаюсь отклониться от него, но Макс следует за мной и просовывает язык мне в рот. Отстает он, лишь когда я резко отворачиваю голову.
– Что ты, черт возьми, делаешь? – вскрикиваю, уставившись на него и вытирая губы рукой.
Улыбка постепенно исчезает с его лица.
– О чем ты? – спрашивает он с еле заметными агрессивными нотками в голосе.
– Что ты делаешь? – повторяю я вопрос. Чувствую, что мне надо встать; поднимаюсь с дивана и стою, широко расставив ноги для устойчивости. Голова слегка кружится.
– Я думал, ты этого хотела, – говорит Макс. – Пытался утешить тебя.
– Засунув язык мне в горло? – Меня начинает разбирать смех. Какой абсурд… посреди всего этого… посреди катастрофы и ужаса…
– Почему же тогда ты целовала меня в ответ? – продолжает он. – Не скажешь, что тебе это не понравилось.
– Я не делала этого, – возражаю. – Я просто… была шокирована.
Макс тоже встает. Тщательно отряхивает джинсы; его свитер в слезах и крови, а сам он с ног до головы в деревянных щепках и пыли.
– М-да, пожалуй, выбрал не тот случай, – ворчит он. Разумно. Как всегда, разумно.
Я трясу головой.
– Эмми мертва, а Туне больна, причем настолько серьезно, что нам пришлось запереть ее… – Мой голос становится резче с каждым словом, пока я внезапно не замолкаю.
– Извини! О’кей? Извини… Сегодняшний день и для меня тоже выдался нелегким. Я просто потерял контроль над собой из-за последних событий. Все получилось так глупо… Понимаю. – Он трет ладонями лицо и вздыхает.
Я пытаюсь снова восстановить дыхание.
– Все мы выбиты из колеи. Всякое бывает… Забудем об этом.
Макс смотрит на меня немного странно. Затем, открыв рот, недолго молчит; наконец спрашивает:
– А когда будет тот случай?
Он произносит это ласково. А я не знаю, как мне ответить.
– О чем ты?
– Кончай, Алис, – говорит он и смеется; выходит это у него немного натужно. – Тебе же известно, что я имею в виду. Я ждал семь лет. Ждал и все время находился рядом. Ждал, что ты очнешься и все поймешь… Итак, когда же будет тот случай?
Я перевожу дыхание.
– Не знаю, – отвечаю ему, стараясь говорить как можно тише и спокойнее. – Мне жаль, Макс, но я не… я имею в виду…
Он закатывает глаза к потолку.
– Ты не можешь сказать, что не знала. Ты же на самом деле все поняла. Почему, как ты думаешь, я спонсировал твой фильм? Я ведь не рассчитывал вернуть свои деньги.
– Я думала, ты верил в него, – мямлю я беспомощно.
– Просто я верил в тебя, Алис. – Макс глядит прямо мне в глаза. – Я видел твою реакцию, когда сказал, что поеду с вами. Ну же. Мы оба знали, что все должно случиться здесь.
Мне не остается ничего иного, кроме как тупо смотреть на него.
– Алис, – мягко говорит Макс и делает шаг ко мне. – Ну хватит. Ты же знаешь, о чем я говорю.
Он улыбается – криво, так что его лицо перекашивается.
Я отступаю на шаг назад, опускаю взгляд и говорю:
– Завтра придет помощь. Все будет нормально, Макс. Мы не умрем. Все будет хорошо.
Снова посмотрев на него, я вижу, что он с силой сжал зубы, а в жилке на его виске бешено пульсирует кровь.
– Макс… – говорю я с мольбой в голосе, чувствуя, как опять подкатывают слезы. – Не трогай меня, пожалуйста. Сейчас.
– Ты чертова эгоистка, – отвечает он мне. Встряхивает головой, а потом повторяет снова: – Ты чертова эгоистка.
Затем выходит из комнаты и с такой силой хлопает дверью, что, кажется, дрожит весь дом.
Сейчас
Я снова опускаюсь на диван, какое-то время сижу, затем поднимаюсь и, слегка пошатываясь, выхожу в прихожую.
Там никого нет.
На кухне копошится Роберт. Сначала я замечаю краем глаза его тень; пока поворачиваюсь, он уже успевает поднять взгляд и увидеть меня.
Роберт чуть великоват для стула, на котором сидит. Его рыжая шевелюра резко контрастирует с бирюзовой мебелью, а благодаря лохматому половику на полу вся кухня почему-то кажется мне частицей другого мира.
После недолгих сомнений я выдвигаю стул из-под стола и сажусь напротив Роберта; ножки скребут по полу, когда я устраиваюсь поудобнее.
На стене над дверным проемом висят часы. У них белый циферблат и черные цифры. Минутная стрелка свалилась с оси и лежит внизу; часовая остановилась на цифре три.
– Ты видел Макса? – спрашиваю я Роберта.
Он кивает.
– Сказал, что ему надо прогуляться. Собирался дойти до церкви и принести остатки меда.
– Ага, – говорю я.
Проходит несколько секунд.
– Как ты себя
