Гóда через два изнурительных, до голодных обмо-роков, мытарств и с работой окончательно устроилось, да как! Марину взяли в турбюро. Пришлось, правда, под-учиться, походить с гидом-куратором стажеркой, но скоро она сама водила туристов. Эта работа оказалась настоящим спасением, и не только потому, что позволяла общаться с людьми, которым дела не было ни до Марины, ни до ее прошлого. Разрабатывая новые темы, зарываясь в книжные залежи библиотек и стихийных развалов, Марина оказы-валась в сказочно иной реальности, где царские особы чер-тили алмазными перстнями на оконных стеклах записки друг другу, где народ с опаской поглядывал на Алексан-дрийский столп, ожидая его неминуемого падения, а вели-колепный и непостижимый Блок, певец Вечной женствен-ности, радовался, в голодный год отоварившись обычной селедкой. В той реальности все уже было: любовь и дружба, милосердие и зависть, подлости и муки. Но, состоявшиеся как факт, описанные в хрониках и сложенные в архивы, они вдруг всплывали из глубин прошлого неузнанными или преображенными, чтобы снова и снова трогать души и волновать умы мистикой исторических перекрестков, архитектурой совпадений и связей.
В пору Белых ночей эта магия становится особенно ощутима: отвлекающие блеск, многоцветие, красивульки скрадываются. Здания проступают сквозь сумеречный гризайль серебристого сияния тонкими штрихами, утрачи-вая свою тяжеловесность, и город кажется призрачно лег-ким, невесомым, почти неземным, – как бы ветер не снес или волной не смыло. Однажды ощутившему эту пугаю-щую зыбкость трудно остаться равнодушным: не испытать тревожной неприязни или смутной влюбленности в этот город, в его влажные камни и низкие небеса. Марина была влюблена. И в город, и в экскурсантов.
Глава 13. Прохожий
Удивительно, – ни разу в жизни не случалось ей пострадать от странной привычки уходить в себя. За це-лый день находишься, накрутишься, стоять сил нет, а ноги привычно пеньки огибают, низенькие оградки, ступеньки, поребрики перешагивают, подальше от людей и машин уводят. Но сбилась ли однажды от сумасшедшей жары планета или судьба, обмахиваясь веером, что-то из виду упустила, Марина чуть на случайного прохожего не нале-тела:
– Простите, – шарахнулась она в сторону.
– Опять «выкаешь»? – улыбнулся голос. Сквозь белесый летний сумрак проступал силуэт солидного, зарос-шего щетиной мужчины, и если бы ни голос, Марине в го-лову не пришло бы искать в нем знакомые черты.
– Алексей? Вы как тут? – удивленно уставилась она на прохожего.
– Клиент здесь один живет, – протянул он визитку «Аудиоаппаратура: установка, ремонт, апгрейд». Марина усмехнулась: в ее мире не было ни телевидения, ни радио, ни даже телефона. – Сегодня, вот, припозднился, чтоб завтра сюда не ехать. А ты как здесь?
– Живу.
– Одна-одинешенька? – полюбопытствовал Алек-сей, подставив ей руку.
– Сама по себе, – отказалась взять под руку Марина. Не получалось у нее под чужой шаг подстроиться. – А вы как, как жена?
– Я в порядке. Про жену не знаю. Как развелись, так и не знаю. Мы ж с тобой вечность не виделись. А жизнь, она, знаешь, как летит!
– Знаю, – вздохнула Марина и медленно зашагала в прежнем направлении, предоставляя ему самому опре-делиться. – Что ж, тряхнем стариной, провожу, как когда-то в институт, помнишь?Марина кивнула и нырнула в диковатые, заплывшие тенями, лабиринты дворов.
Волны сдавленного, шепчущего эха доносили звуки чьих-то шагов, неразличимых разговоров, выкриков, хлоп-ков. По углам шарахались невнятные призраки. Пахло изне-могающей от жары зеленью, прогорклым растительным маслом, отходами и пылью. Марина шла с рассеянностью человека, находящегося у себя дома. И только переходя ли-нии, по наработанной привычке, ухватывала Алексея за ла-донь, как маленького, чтоб перевести через проезжую часть. Так она переводила детишек и пожилых экскурсантов.
Алексей с готовностью слушался ее жестов, но те-рялся в догадках: неужто с улицы, – и домой? а там что?
– Мариш, а муж? Дети?
Марина отрицательно покачала головой.
– Не одиноко? – осторожно разведывал он.
– Мне общения на работе хватает, – искренне ответила Марина.
– Кем работаешь?
– Экскурсоводю.
– А мне экскурсию проведешь? По Ваське7?
– Потом. Сейчас с ног валюсь. – Марина еще не вы-шла из роли гида и Алексея воспринимала как отставшего или заблудившегося туриста.
– Может, на выходных? Когда у тебя выходные?
– Понедельник или вторник. Выбирай.
Они остановились у невысокого серокаменного до-ма. И хотя лицо Алексея выражало досаду: для того ли он шел, чтоб на пороге попрощаться, – Марине не до его до-сад было. Совсем вымоталась. Договорились встретиться в понедельник ближе к вечеру, здесь же, и Марина скрылась за массивной дверью. Алексей, чуть выждав, шмыгнул за ней следом, тайком проследил, как мелькнула ее рука, за-хлопывая дверь, запомнил номер квартиры, и выйдя из дома, направился к метро в обход незнакомых дворов, по ясной, простой геометрии линий и проспектов.
На углу 13 линии и Среднего проспекта, залитая маслянисто-желтым светом фонаря, стояла молоденькая девушка. В полупрозрачной блузке и коротенькой юбке, она походила на мотылька, увязшего в липких волнах электри-чества, и лишь густо накрашенные губы выдавали земную природу нежного создания. Заметив внимание посторонне-го мужчины, мотылек хрипловато крикнул в темноту: «Слышь! Козел тут какой-то пялится...» Рядом возник вер-зила с длинными, узловатыми руками: «Что, дядь, на моло-деньких потянуло?» и демонстративно заграбастал девушку под мышку с такой чувственной жадностью и силой, что та еле пискнула, но похоже, такая брутальность ей только польстила.
Алексей свернул на Средний: «"На молоденьких"... Что ж! солиден, брат, бородат. Тридцать два года как-никак (значит, Марине около двадцати двух). Скоро тридцать три. Не простая дата в жизни человека, есть в ней что-то судьбо-носное и окончательное, верней, подводящее к окончатель-ному. Да, ребятки, вам резвиться и резвиться. А мне...» – а что ему? Успел жениться, развестись, решить, что семейная жизнь не для него. Больших разочарований она не принес-ла, но и открытий тоже. Конечно, воспоминание о вдохно-венном стриптизе Татьяны глубоко запало в память и до сих пор тешило его самолюбие, но еще более Алексей был при-знателен жене за развод. Все прошло тихо и даже обыден-но. Правда, им к тому времени и жить под одной крышей странно было. Сам он как ушел с завода (все тогда лучшей доли искали, а у него образование, опыт, обаяние), так или по клиентам ездил, или у себя (у родителей) задерживался, – с приборами работал: прозванивал, прослушивал. Из своей комнаты настоящую лабораторию устроил, – вся аппара-тура под рукой. До ночи засидится, – что к Татьяне
