– Я вижу их внутренним взором. У меня посередине каждой ладони будто крошечный глазок в мир духов. И если потянуться, я могу вытащить из него нить.
Она прикоснулась кончиками пальцев правой руки к левой и словно бы из ладони вытянула три волокнистые нити сверкающей магии. Затем ловко свернула их в клубок и сжала его до шара ледяного огня. Размером с кулак, он был всего лишь робким колдовством начинающего мага и через несколько мгновений исчез.
Титус будто получил удар в живот. Он не мог говорить.
– Говорила я тебе, отец не заинтересуется, – сказала Фабия.
– Нет, напротив! – вскричал Титус. – Создать ледяное пламя – для начинающего мага большая редкость. Обычно на первых порах только тушат свечи.
– Нужно лишь сосредоточиться – вот и все, – сказала Кассия.
– Повторить сможешь?
Фабия иронично подняла брови.
Но Кассия просияла. Как и магия, улыбка у нее была робкой и готовой исчезнуть в любой миг, но в ней явственно сквозила гордость.
– Смогу. Я проделывала этот трюк раз пятьдесят…
– По меньшей мере сотню, – пробормотала Фабия с кривой усмешкой, которая напомнила Титусу о более счастливых днях, когда мир еще полнился обещаниями. Но радость Фабии предназначалась лишь сестре. Переведя взгляд на него, она снова закрылась, словно цветок с приходом ночи.
– Фабия, ты поешь все так же красиво? – внезапно севшим голосом спросил Титус. Ему вспомнился сын кузнеца, под руками которого говорит джембе. Возможно, перебравшись в Дом Осени, парень начнет подыскивать подходящую жену. – Помнится, ты все время пела, еще с тех пор, как научилась говорить.
– Она никогда и не прекращала, – вклинилась Кассия с пылом девушки, желающей похвал для своей сестры. – И сегодня на маскараде будет петь праздничные песни. Ведь у нее такой красивый голос!
– Тише, – прошипела Фабия. – Отец не придет. Он никогда не приходит.
Держаться на расстоянии было для Титуса легче, таким образом он словно окружил себя безопасным защитным коконом. Однако после путешествия он не то чтобы спал, но начал расползаться, иногда пропуская внутрь лучи света. Что-то сродни крошечным разрывам в пелене между мирами, через которые ледовые маги могут проникнуть из унылой действительности мира смертных в бесконечно изменчивый энергетический океан параллельной вселенной. Из глубин памяти всплыл день, когда в нем самом пробудился магический дар. Мир вокруг раскололся, дыхание перехватило от волнения, но, смотря, как тает струйка дыма над погашенной им свечой, он ощущал и страх. Чтобы принять силу, надо было протянуться за ней руками и… сердцем.
– Я бы хотел прийти, если ты не против.
Кассия схватилась за грудь и воззрилась на него с неподдельным потрясением. Титус повернулся ко второй дочери, желая понять, что чувствует та. Фабия изучала его сквозь щит вполне заслуженного недоверия.
– Почему? – резко спросила она. – Почему ты хочешь прийти? И с какой стати нам этого желать?
Кассия ахнула.
Но бесплодной пустыней было безразличие, а гнев Кассии – водой и солнечным светом.
– Я не должен был отворачиваться от вас, – проговорил Титус, тщательно подбирая слова. – Вы ничем не заслужили моего безразличия, и я о нем сожалею.
– Мы тоже тоскуем по брату! – вспылила Фабия, демонстративно взяла Кассию за руку и, вскинув подбородок, едко сказала: – Что ж, если хотите прийти, мы не в силах вам помешать. – Она потупилась, словно пытаясь удержаться от бахвальства, и капитулировала: – Сегодня я исполняю три новые песни.
На ее губах мелькнула чуть заметная самодовольная улыбка.
– Три! – поразился Титус. – Ты, Фабия, и впрямь удостоилась большой чести.
Она скрестила руки на груди, но не шелохнулась.
Время застыло на перепутье между двумя метаморфозами: закат переходил в ночь, а ночь сменялась рассветом.
Переглянувшись с сестрой, Кассия с горящим надеждой взором бесстрашно протянула отцу руку. Титус шагнул навстречу и пожал ее.
Скотт Линч[38]
Американец Скотт Линч пишет в жанре фэнтези. Линч известен циклом произведений «Благородные канальи» о воре и плуте в опасном фантастическом мире. В цикл входят «Хитрости Локка Ламоры» (финалист конкурса на «Всемирную премию фэнтези» и «Премию Британского общества фэнтези»), «Красные моря под красными небесами» и «Республика воров». Адрес его сайта: www.scottlynch.us. Скотт и его жена Элизабет Бир, тоже писатель, живут в Саут-Хэдли, штат Массачусетс.
В этом ярком, весьма оригинальном рассказе говорится о том, что жилище продолжает существовать и после смерти хозяина… На самом деле оно может простоять еще долгие годы и пережить множество загадочных событий.
Падение и расцвет дома волшебника Малкерила
ВСЕ ПРЕДШЕСТВУЮЩИЕ ДНИВ молодости Малкерил жил тихо и незаметно, как подобает практически состоявшемуся волшебнику, ибо иначе долго не протянешь и не наберешься сил для полнокровной жизни. Первые несколько веков прошли в смирении и воздержании, но к пятисотлетию он завел обыкновение почивать в горниле звездных корон. И время от времени из-за его крутого нрава на некоторых планетах исчезали целые континенты.
Так он нежился, дрейфуя в раскаленном сердце звезды. Что это было, блажь или вызов – он никогда не признавался. По крайней мере, такой образ жизни неплохо защищал его от случайных посягательств рисковых коллег, но совершенно не давал возможности собирать памятники, коллекции и артефакты. С возрастом это все сильнее уязвляло его самолюбие.
Со временем Малкерил прибрал к рукам скромную отдаленную планету под названием Вечерняя Звезда, выселив оттуда около сотни миллионов живших там разумных аборигенов. С высокой орбиты он врезал метеоритом по коре планеты, затем послал армию духов, чтобы придать ему форму, пока тот не превратился в величественную крепость, приемлемую для его эго, которым Малкерил намеревался ее украсить. В этом доме он умиротворенно бездельничал, набрав полчища слуг из расторопных и зловещих существ всякого рода. Он собрал сокровища из тысячи миров, несколько миллионов томов о колдовском искусстве и самую удобную пару тапочек в своей жизни, свободноватых, что пришлись впору его широким, косолапым ступням с кривыми пальцами. Дома он носил их постоянно, не заморачиваясь со шнуровкой.
На восемьсот девятнадцатом году жизни волшебник Малкерил наступил на развязанный шнурок и свалился с лестницы, пересчитав тридцать семь каменных ступенек. На первых двадцати он набил синяков да шишек, а последние шестнадцать вообще оказались лишними, потому что уже на двадцать первой он сломал себе шею и мгновенно скончался.
ДЕНЬ ПЕРВЫЙ– Чашечку чаю?
Кобольд всмотрелся в распростертое у подножия главной лестницы тело в алом платье, моргнул и стал ждать.
Обычно хозяин пил утренний чай, когда часы били восемь. Шнырь, сын Шныря, удачливый, самый достопочтенный из кобольдов высшего ранга, всегда наполнял чаем любимую чашку хозяина, вырезанную из полированного почечного камня дракона. Потом Шнырь нес чашку на подносе из чистого иридия (когда‐то кобольд считал, что это было одно слово «чистыридий» и гордился собой, пока Домовой не услышал и не поправил его, не изгнал на несколько месяцев к кобольдам низшего ранга, услал на работы в винный погреб, лишив его успеха и почета, так что теперь Шнырь старательно разделял слова при разговоре) – на подносе из чистого… вдох… пауза… иридия.
Такой уважаемый, удачливый, достопочтенный Шнырь, сама галантность (он никогда не произносил это слово вслух, не хотел снова попасть в винный погреб).
Все были в сборе: хозяин, Шнырь, чай, но хозяин не притронулся к чаю, он даже не шевельнулся.
Ну что же, у хозяина на то могут быть свои, хозяйские причины. Шнырь подождет. Хозяин наложил чары на чашку, чтобы чай никогда не остывал.
Но вот часы пробили девять. Шнырю пришлось признать, что поднос стал заметно тяжелее.
