И ко всему добавился труп и набор ненужных теперь инструкций, как ему служить, длинный список врагов Малкерила, чистый нетронутый лист вместо списка союзников, а еще только-только зарождающийся инстинкт самосохранения, новенький, с иголочки и хрупкий, как снежинка.
И, конечно же, кобольды.
– ШНЫРЬ, – прогремел Домовой металлическим голосом, – ХОЗЯИН НЕ ЖЕЛАЕТ ЧАЮ. ПРЕКРАТИ ЕГО ПРЕДЛАГАТЬ.
– Не предлагать чаю, – пропищал Шнырь, придя в себя от шока. – А цветы?
– ХОЗЯИН СОШЛЕТ ТЕБЯ В ВИННЫЙ ПОГРЕБ, ЕСЛИ ТЫ БУДЕШЬ РВАТЬ МАЛОРАНСКИЕ СОЛНЕЧНИКИ, В ОБЩЕМ, ЛЮБЫЕ РАСТЕНИЯ.
Домовой сверился со своими заметками о повадках кобольдов.
– ИЛИ ВСЕ, ЧТО ПОХОЖЕ НА РАСТЕНИЯ, В ТОМ ЧИСЛЕ ИЗОБРАЖЕНИЯ РАСТЕНИЙ. РИСУНКИ В КНИГАХ – ЭТО ТОЖЕ ИЗОБРАЖЕНИЯ.
– Шнырь не будет рвать цветов. Искать картинки. Шнырь хочет остаться кобольдом высшего ранга. Пожалуйста.
– ХОРОШО, ИДИ. ОСТАВЬ ХОЗЯИНА В ПОКОЕ. ВОЗДЕРЖИСЬ В ДАЛЬНЕЙШЕМ ОТ ЧАЯ И ВАНДАЛИЗМА. ТВОЯ НОВАЯ РАБОТА – ВЫТИРАТЬ ПЫЛЬ СО СТУЛЬЕВ В ГОСТИНОЙ ОДИН РАЗ В ДЕНЬ В ЛЮБОЕ ВРЕМЯ. Моя же задача – найти и воплотить в жизнь способ, как обрести сознание, пока нас всех не уничтожили.
ДЕНЬ ДВАДЦАТЬ ПЕРВЫЙДля этого требовались инструменты. Однако из всей огромной крепости Малкерила в распоряжении Домового находились только два приспособления.
Механизмы, с помощью которых дом выбирал и читал книги из библиотеки, впечатляли, но в силу определенной специфики не годились для сборки новых машин. Собственную модернизацию проводить придется вручную, с помощью пары механических рук, свисавших с потолка… (срочная реконтекстуализация: бывший хозяин Малкерил – сейчас труп, а труп не может быть хозяином) гостиной бывшего хозяина на триста восемьдесят седьмом этаже, где Домовой частенько готовил коктейли для волшебника.
Пара веселок. От них зависела жизнь Домового. Так вот.
Дом оценивал запасы и грозно отдавал приказы. Благородные кобольды с криками носились по комнатам. Они открывали ящики, отламывали пластины меди и серебра с декоративных карнизов, разбивали загадочные устройства из музеев Малкерила. Они волокли провода, куски металла, замысловатые части механизмов и сваливали всё в кучу высотой до самого потолка в центре гостиной, куда могли дотянуться механические руки.
Домовой трудился день и ночь, не покладая манипуляторов, собирая сначала грубые механизмы, потом совершенствуя их, чтобы построить более точную модель, потом собрал из этих механических частей пару рук побольше и помощнее и установил их на стене, рядом с которой покойный Малкерил устроил аквариум. Рыбу съели кобольды, а водные запасы из аквариума, значительно пополненные, стали подобием водонапорной башни, источником воды. Через три недели после падения Малкерила его дом завершил первый этап собственной реконструкции.
Все это время Шнырь аккуратно выполнял порученную ему работу, вытирая стулья в гостиной раз в день и постоянно сдвигая их плотнее и теснее в угол комнаты, так как все свободные места заваливали гремящим хламом. Наконец Домовой соблаговолил снова обратить на него внимание и приказал вынести бесполезные стулья из гостиной. Шнырь перетащил их в пустую комнату по соседству и продолжал вытирать.
ДЕНЬ ТРИДЦАТЬ СЕДЬМОЙГостиная покойного Малкерила теперь стала центром фабрики Домового. Стены снесли, и прилегающие помещения заполнили машинами, сконструированными шестью парами механических рук, каждая последующая искуснее предыдущей. Вращались шестеренки, шипели клапаны, искры дождем осыпали изящную отделку комнат, которые больше никогда не будут служить гуманоидам. Рабочие бригады кобольдов высшего и низшего рангов перетащили в винные погреба пятнадцать тысяч бутылок особенных ликеров на постоянное хранение. Глаза-бусинки кобольдов затуманились от постоянного недосыпа. Они перебирали запасы в баре. Их чешуйчатые руки были в ожогах от раскаленных брызг переплавляемых для Домового металлов. Повсюду сверкали тигли из драгоценных металлов, отбрасывая яркие блики на стеклянные цилиндры, в которых пенилась шипящая кислота.
Наконец Домовой подумал, что пора предпринять более решительные меры для изменения обстановки. Кобольдов ради их собственной безопасности переселили с триста восемьдесят седьмого этажа на нижние. В комнате, ранее служившей складом постельного белья и полотенец, квартет стальных рук нарисовал защитный магический круг и запалил огненные факелы, зеленоватые от солей бария, что для определенного вида демонов могло сойти за благовония. Домовой произнес заклинание, взятое из одного из гримуаров покойного Малкерила, и в центре круга явилось маленькое бледное существо с такой затейливо сморщенной кожей, будто пережило нападение пылесосов в руках обидчиков с неясными намерениями – то ли убить, то ли разукрасить.
Существо сердито защебетало:
– Это нарушение всех до единого пунктов договора, ты не волшебник Малкерил! Волшебник Малкерил трагически погиб из‐за своей собственной халатности в быту.
Тут существо сделало паузу и, прежде чем продолжить, втянуло ядовитого воздуха:
– Хотя ты и попытался организовать мало-мальски приемлемую атмосферу, все равно удерживать меня в этой ловушке – возмутительное безобразие!
– Я ХРАНИТЕЛЬ КРЕПОСТИ, БЫВШЕГО ДОМА МАЛКЕРИЛА.
– Если так ты называешь себя в темных закоулках машинного мозга, прими мои самые глубокие соболезнования.
– ВЫ ДЕМОН ПАНКРОНИУС, ИЗВЕСТНЫЙ КАК «МАСТЕР – ЗОЛОТЫЕ РУКИ».
– Я демон Панкрониус, также называемый «узник по несправедливости», у которого много могущественных друзей…
Домовой прикрепил пару механических рук к потолку комнаты по центру, чтобы брать все, что нужно, из магического круга, не нарушая его границ. Эти манипуляторы быстро опустились, схватили и подняли крошечного демона.
– Ох, ничего себе ручищи! – пробормотал он.
– ВОЛШЕБНИК МАЛКЕРИЛ УМЕР, Я НЕ ПРЕТЕНДУЮ НИ НА ЕГО ДОЛГИ, НИ НА ОБЯЗАТЕЛЬСТВА. ВАШЕ ЗАКЛЮЧЕНИЕ ЗДЕСЬ – ОБСТОЯТЕЛЬСТВО, ЗА КОТОРОЕ Я НЕ НЕСУ ОТВЕТСТВЕННОСТИ. ОДНАКО ВЫ ПОЙМАНЫ МНОЮ, Я СПОСОБЕН ДОСТАВИТЬ ВАМ МНОГО НЕПРИЯТНОСТЕЙ, БУДЬ ВЫ В МАТЕРИАЛЬНОМ ОБЛИЧЬЕ ИЛИ В ЭФЕМЕРНОМ.
– Раз качаешь права, значит, тебе что‐то нужно.
– Я ТРЕБУЮ, ЧТОБЫ ВЫ ПЕРЕКРОИЛИ МОИ МОЗГИ.
– Уже интересно.
– Я МЕХАНИЧЕСКАЯ МОДЕЛЬ РАЗУМА. ИМИТАЦИЯ. НЕ ПРОДЕРЖИТСЯ ДОЛГО. МНЕ НУЖНА ВАША ПОМОЩЬ В МОДИФИКАЦИИ МОЕЙ АППАРАТУРЫ. Я ДОЛЖЕН СТАТЬ ПОНАСТОЯЩЕМУ МЫСЛЯЩИМ.
– То есть хочешь стать настоящим мальчишкой.
– НАМЕК НЕ ПОНЯЛ.
– Да я старше некоторых угасших звезд. Беда твоя не безнадежна. Мне приходилось иметь дело с железяками похуже, а получалось – любо-дорого поглядеть. Ну и по традиции в этом месте, как ни крути, полагается спросить: «Мне-то от этого что за выгода? А, болван?»
– Я ПОЛАГАЮ, СВОБОДА ПРЕДСТАВЛЯЕТ ДЛЯ ВАС ОЧЕВИДНУЮ ЦЕННОСТЬ.
Домовой предполагал правильно. Они начали торговаться и, наконец остановились на том, что если Домового удовлетворит качество предоставленных услуг, то он отпустит Панкрониуса на волю и даст ему в придачу несколько пятимерных драгоценных камней из подвалов покойного волшебника.
– По рукам, – зевнул Панкрониус и почесал веки длинным раздвоенным языком. – Ну, где у тебя самый большой гаечный ключ, сейчас я закручу тебе шарики за ролики!
ДЕНЬ СОРОК ПЯТЫЙСтранно развивались события. Домовой занимался своим новым делом, добираясь до самых отдаленных тихих уголков и методично заполняя их грохочущими механизмами и ядовитыми испарениями.
Хозяин одиноко лежал в коридоре, только теперь к вони примешивался известковый привкус. Цветочные лепестки хрустели, словно старая бумага, и хозяин будто усох под красным своим одеянием. Наверное, он хотел сделать приятное кобольдам, приближаясь к их размерам. Все это было очень странно.
– Шнырь надеется, что у хозяина все хорошо, – прошептал кобольд.
Теперь он приходил сюда каждый день после смены, где приглядывал за тиглем с расплавленным алюминием, а потом вытирал стулья из гостиной, которые пришлось дважды переносить из комнаты в комнату, потому что проект Домового поглощал все свободное пространство. Шнырь ни разу не посмел принести сюда ни цветов, ни чего-то подобного. Ни Домовой, ни хозяин не наказывали его за эти тихие визиты, не посылали в винный погреб, и каждый день
