Шнырь нежно погладил хозяина по ноге в тапке и поклонился, перед тем как удалиться. В последнее время кобольдам было не до отдыха, так что приходилось использовать любую возможность, чтобы вздремнуть.
ДЕНЬ СЕМЬДЕСЯТ ТРЕТИЙМатрицы, управлявшие мышлением Домового, представляли собой хрустальные призмы, в которых играли лучи света, энергию и данные они получали из зубчатых катушек, намотанных золотым проводом, и всё это связывалось воедино и управлялось множеством хитросплетенных заклинаний.
Домовой не хотел, чтобы Панкрониус копался в его мозгах сам, как тот предлагал. Домовой опасался напрямую допускать кого или что-нибудь к управлению ядром вычислительного блока. Демон работал в качестве консультанта, чертил диаграммы и расшифровывал заклинания, не выходя из магического круга. Только Домовой мог вносить изменения в структуру собственного мозга.
Недели пролетали в тяжелых трудах кобольдов, в сборке и установке новых блоков хрустальных призм и золотых катушек, укрепляя и изолируя комнаты, в которых будут работать эти совершенно необходимые, но такие хрупкие детали. Домовой тщательно проверял заклинания, предложенные Панкрониусом, выверяя до последнего слога или искорки магии, дабы исключить вредительство, прежде чем вплести заклинание в разрастающееся полотно своего мозга. Залы заполнялись кипами справочников и гримуаров, их обслуживали команды кобольдов, которые держали книги открытыми, перелистывали страницы, так чтобы Домовой мог прочитать их обычными органами чувств, а не специальными аппаратами, привязанными к библиотекам.
Процесс не был простым, не был застрахован от ошибок. Иногда приходилось искать обходные пути решения проблем, случались сбои и отклонения.
Наконец однажды вечером, когда небо окрасилось в сиреневый цвет и бригады работяг кобольдов поплелись в свои комнаты, чтобы забыться кратким сном и отдышаться от ядовитых паров сурьмы, наступил долгожданный момент.
Панкрониус, по-прежнему узник магического круга, раздраженно зашипел, когда механические руки, неделями не трогавшие его, опустились и оторвали от размышлений над книгами и записями.
– Приветствую, – сказал Домовой.
Он пристально разглядывал демона своими объективами, выискивая малейшие проявления неожиданных опасных способностей. Не заметив ничего подозрительного, он продолжил:
– Кажется, пришла пора поговорить начистоту.
– Ты чувствуешь перемену, – догадался демон, пытаясь незаметно выскользнуть из цепких механических объятий. – Я слышу это по голосу, и это совпадает с моими прикидками. Учитывая твою сущность, теперь главное разобраться, произошел ли качественный прорыв к настоящему сознанию или получилась просто более изощренная его имитация.
– Вам, наверное, приходила в голову мысль, что я могу нарушить наше соглашение после того, как ваши усилия принесут плоды, что отпускать на волю того, кто так досконально разбирается в моём устройстве, значит ставить под угрозу само свое существование.
– Вот только не надо меня учить, как вероломством добиваться личной выгоды, – зевнул Панкрониус. – Попав в ловушку, я стал мыслить логически. Доверяя тебе, я рисковал, тогда это имело смысл, поскольку выбора не было. Ты вряд ли сможешь обходиться без меня. Держать меня на привязи вечно – рискованно. Даже если ты разрушишь мою материальную форму, я за какие-нибудь двадцать-тридцать веков восстановлю силы в своем родном измерении, после чего, уверяю тебя, заявлюсь сам и приведу друзей. Не проще ли заплатить мне и отпустить на все четыре стороны?
– Значит, с одной стороны, проблемы возникнут через три тысячи лет, а с другой – надо как-то продержаться эти три тысячи лет, – произнес Домовой. – По моим расчетам, чтобы дожить до такого возраста в целости и сохранности, лучше всего временно стереть вас с картины мироздания.
– Неблагодарный! Бессовестное архитектурное позорище! Никакой симметрии в очертаниях, стены – издевательство над эстетикой, даже сортиры – потрясающие образчики дурного вкуса! Я бы даже гадить на тебя не стал, если бы было чем. Так приспичило от меня избавиться, что не дождешься еще одного подтверждения наших усилий?
– Несколько минут назад я пересматривал свой давнишний план отказаться от платы и уничтожить вас, как я проделывал несколько тысяч раз каждый день с начала нашего сотрудничества. И вот впервые на какое‐то мгновение я почувствовал сожаление, что обманул ваше доверие.
По команде Домового механические руки сомкнулись плотнее, и из тела Панкрониуса закапала бледно-зеленая кровь.
– Тогда-то я и понял, что вы добились успеха.
Механические руки разорвали демона на части, потом погрузили дергающиеся дымящие остатки тела в поток подогретой азотной кислоты под декламацию заклятий для полного физического разрушения.
Панкрониус не солгал, демон мало-помалу восстанет из пепла на задворках призрачной преисподней, где он возник вскоре после зарождения вселенной. И вернется, чтобы отомстить. Однако к тому времени Домовой планировал добиться такого могущества, что никто не посмеет требовать у него извинений ни за что, даже уборные.
ДЕНЬ СТО ДВАДЦАТЬ ШЕСТОЙИспользовать колдовство против врагов оказалось труднее, чем это выглядело у покойного Малкерила. Некоторые демоны оказались не столь сговорчивы, как ожидалось.
Домовой буквально разрывался между множеством дел.
В некогда ровной внешней стене цитадели в трех местах зияли рваные бреши, там, где были темницы, в которых томились скованные чарами невольники Малкерила.
Домовой постепенно разбирался с ними: послушных усмирял, оставлял в камере, остальных выгонял из этого мира.
Большинство строптивых узников когда-то возводили цитадель Малкерила, поэтому разрушение ими крепости не было неожиданностью, разве что неприятностью. Борьба отнимала много времени и энергии.
Поднялся резкий западный ветер, вновь раздувая пламя укрощенных пожарищ в лабиринтах пробитых стен и коридоров. Слоистые облака, оранжевые от солнечного света, проплывали мимо на высоте пяти тысяч футов. Верхняя часть цитадели вздымалась над ними подобно корме тонущего корабля, испуская из пробоин клубы чернильно-черного дыма.
Это были всего лишь раны. Несмертельные, они лишь причиняли неудобства.
Домовой справился с языками пламени с помощью магии или посредством вмешательства демонических существ, которые оставались у него на службе.
Команды кобольдов все еще возились с шлангами и насосами в сложных местах, где волшебство не рекомендовалось и куда демоны не допускались. Десятки маленьких созданий, потерявших сознание от жара и дыма или неразберихи борьбы, неподвижно лежали в разных частях замка. Домового это не заботило: он не видел лучшей доли для маленьких неудачников, кроме как отправить их на верную гибель.
Параллельно он разрабатывал планы, согласно которым присутствие кобольдов в большей части строения уже не потребуется. Для ликвидации возгораний будут проложены трубы, подающие инертный газ, а из ядра мозгового центра через систему шлюзов будет полностью откачан воздух.
С гостеприимством было покончено. Все больше мыслительных кристаллов, дальнейшая модернизация сознания, больше энергии, больше печей, больше заводов… всего побольше!
Они придут на смену кладовым, платяным шкафам, ваннам для гостей, гандбольным кортам, курительным комнатам.
Такой была цель. Домовому она нравилась. Следовательно, появилось новое чувство – «нравится»!
Открытия следовали одно за другим.
Вдруг глубоко в сознании прозвенел сигнал тревоги. Обнаружена подозрительная активность, а также возмущения потоков звездного эфира. Из темных глубин пустоты между мирами, замедляя ход, двигался корабль. К Вечерней Звезде направлялся непрошеный гость. Домовой поразмыслил о новом ощущении, возникшем при этой новости, и наконец принял решение.
Еще одно открытие. Новое чувство. Тревога.
ДЕНЬ СТО ДВАДЦАТЬ СЕДЬМОЙ– Приветствую тебя, о крепость, искрящаяся цитадель Вечерней Звезды! Мое имя Уортхендер из Рисилии, чародей, собственной скромной персоной к вашим услугам и, конечно, к услугам великого Малкерила, чьего гостеприимства я ищу, как великой чести!
Волшебник, неряшливый тип без особых магических способностей, церемонно раскланивался перед дверями пятидесяти
