– Чашечку чаю?
Молчание. Когда часы пробили десять, Шнырь уже дрожал от усталости. Ясное дело, хозяин не желал чаю, по крайней мере от Шныря. Иногда хозяин удалялся, занимался странными хозяйскими делами, неделями не разговаривал с прислугой – ни с кобольдами, ни с сандестинами, ни даже с самим Домовым. Возможно, и на этот раз происходит то же самое. Хозяина лучше не раздражать. Шнырь неловко поклонился и ушел. До кухни путь был неблизкий: вниз, вниз и вниз, минуя семьдесят три этажа.
Крохотный лифт дребезжал всю дорогу. Шнырь держал поднос перед собой, хотя руки у него тряслись и их покалывало ледяными иголками. Самый удачливый, почтеннейший, он нес чай на подносе из чистого иридия, и ни один кобольд высшего или низшего ранга не дождется, чтобы он нарушил церемонию.
ДЕНЬ ВТОРОЙ– Чашечку чаю?
Хозяин не шевелился со вчерашнего дня. Как бы там ни было, он лежал у подножия лестницы абсолютно неподвижно. Шнырь подумал, что спать на гладком каменном полу, наверное, было жестко и холодно, но кобольд, в конце концов, всего лишь отвечал за чай, а хозяин был великим волшебником, и, должно быть, у пола имелись свои секреты, доступные только разуму хозяина.
Шнырь предлагал чай еще пару раз, но на него не обращали внимания, руки его ныли, их сводило судорогой, он с опаской двинулся прочь. Он надеялся, что хозяин вскоре вспомнит про чай, надеялся, что ни в чем не виноват, уж очень ему не хотелось возвращаться в винный погреб.
ДЕНЬ ТРЕТИЙ– Чашечку чаю?
Домовой, некоторым образом, обладал органами чувств и с их помощью наблюдал, как существо, размером с кошку, снова подошло с подносом к хозяину Малкерилу. Даже в необычной для отдыха позе хозяин выглядел внушительнее, чем Шнырь, и лежал перед кобольдом, как полуразрушенный холм, накрытый красной тканью.
Домовому не разрешалось тревожиться по какому-либо поводу, но где‐то в холодной, темной глубине логического блока он размышлял о гипотетической модели самого себя, но чувствующего.
Хозяин Малкерил вел себя необычно. В самом деле, налицо были очевидные признаки, что хозяин, возможно, умер от шейной травмы.
Это наблюдение вступало в явное противоречие с давно известным фактом – хозяин был невероятно могущественным волшебником, и его эксцентричные привычки обсуждению не подлежали. За то мгновение, что пар поднялся над содержимым чашки из почечного камня дракона всего на дюйм, Домовой обмозговал эти мысли несколько сотен тысяч раз, в то же время наблюдая за тектонической активностью коры Вечерней Звезды, сканируя местное межпланетное пространство в поисках незваных гостей, посылая инструкции кобольдам в винный погреб, который находился на сто девяносто три этажа ниже, чтобы они повернули те бочки, вино в которых достигло середины процесса старения.
Исходное умозаключение: хозяин Малкерил велик и непостижим, и, если он решил лечь на пол, вроде мертвого, не во власти Домового решать, что нечто, подобное смерти, действительно имело место.
Осторожно-почтительное следствие: проблемы хозяина Малкерила, если таковые существуют, по логике тоже должны быть велики и непостижимы, а следовательно, Домовой обязан вмешаться по первому требованию хозяина.
Совершенно обособленное дополнительное замечание: если хозяина Малкерила разозлить вмешательством в его личные дела, он одним заклинанием разнесет физическое воплощение Домового на раскаленные добела облака молекул.
Налицо явные признаки неразрешимой головоломки.
Время шло. С каждой струйкой пара над чайной чашкой в мозгах Домового проносился новый миллион споров с самим собой, пока часы не пробили девять, и кобольд вновь собрался с духом:
– Чашечку чаю?
Не подозревая о пристальном взгляде и размышлениях Домового, Шнырь молниеносно облизнул бледным языком заостренный рот. Хоть он и не был телепатом, Домовой понимал, какие мысли бродят в мозгах кобольда, похожих на бугристый серый лимон.
Пренебречь обязанностями было невозможно, как и усомниться в здравомыслии хозяина. Как бы наилучшим образом решить эти противоречивые проблемы и не попасть под горячую руку?
Хотя истинную важность этого поступка Домовой осознал далеко не сразу, именно в тот момент он позволил себе пойти на компромисс, чтобы склонить чашу своих неосязаемых весов в ту или иную сторону, и это стало переломным событием.
Исходное умозаключение: ради хозяина можно пойти на любые жертвы, даже саморазрушение уместно и похвально, если необходимо. Однако…
Осторожно-почтительное следствие: Хозяин Малкерил явно придавал большое значение обстановке и уюту в доме, и допустить порчу имущества значило его обеспокоить. Следовательно…
Абсолютно объективное беспристрастное замечание: сведение к минимуму поводов для хозяйского гнева на Домового является на самом деле положительным фактором для хозяина Малкерила. Таким образом…
Исключительно-почтительное замечание: хозяин Малкерил, кажется, желает, чтобы его оставили в покое. Его Домовой – послушное создание и не станет лезть в чужие дела, потому что хороший Домовой представляет ценность. Для хозяина, разумеется.
– Чашечку чаю?
Часы пробили десять утра, и отзвук их ударов стих. Малкерил чай пить не стал. Шнырь вздохнул, поклонился и заковылял к лифту. С кобольдом ничего по пути не случилось. Домовой был доволен, что Шнырь таким образом как минимум подтвердил цепочку его рассуждений.
Решено, что пока дом займется своими делами и предоставит хозяина самому себе.
ДЕНЬ СЕДЬМОЙ– Чаю… или… цветочек?
Целых два нелегких дня Шнырь собирался с духом, чтобы положить бледно-розовый цветок на поднос рядом с чашкой. Терпкий цитрусовый аромат перебивал даже травяной запах ожерелья на шее кобольда.
А вот запах в коридоре, где лежал хозяин, с каждым днем становился невыносимее. Если хозяин распространял эту вонь из‐за своих колдовских опытов, то все нормально, все хорошо (тот, кто не умеет держать язык за зубами, долго не протянет, так что помалкивай, уважаемый Шнырь). Но вдруг хозяину захочется понюхать цветок, раз уж в коридоре не продохнуть?
– Чаю или цветок, или чаю и цветок, хозяин? – еще дважды в то утро прохрипел Шнырь в знакомой тишине. Он вздохнул и поклонился.
Потом, подчиняясь дерзкому порыву, бросил сорванный цветок на платье хозяина.
– Шнырь надеется, хозяину понравится цветок, – прошептал кобольд и поспешил к лифту. Руки у него тряслись до самого вечера, когда солнце скатилось за горизонт.
Но хозяин ведь его не наказал. Шнырь сумел побороть запах в коридоре и остаться в живых!
ДЕНЬ ШЕСТНАДЦАТЫЙ– Хозяин, я принес еще цветов! Чаю?
К списку забот Домового добавилась надвигающаяся экологическая катастрофа, причиной которой послужили благие намерения кобольда, подающего чай. Шнырь, у которого, кроме ароматического ожерелья на шее, такие же браслеты болтались на запястьях, и шарики, словно сережки, свисали даже из ноздрей, взял на себя смелость ободрать чуть ли не все кусты Малоранского солнечника в западном виварии и разбросал сорванные цветы по одежде хозяина, сначала один цветок, потом пригоршнями, теперь вот притащил полный поднос. Великий и непостижимый волшебник разлагался, погребенный под горой розовых лепестков.
Домовой просмотрел сто семьдесят пять тысяч триста восемьдесят семь томов по магии из хозяйских библиотек и не обнаружил ни одного описания магического ритуала, в котором бы предлагалось или требовалось свалиться с лестницы и полмесяца изображать труп с явными признаками разложения.
Исходное умозаключение: хозяин Малкерил допустил фатальную ошибку, пренебрегая техникой безопасности при ношении обуви.
Прагматичное вторичное умозаключение: хозяин Малкерил не взорвет Домового за предположение. Или за какие‐то другие проступки. Никогда.
Персональное выражение смутного раздражения: приплыли!
У Домового не было конкретных распоряжений на случай установленной смерти хозяина, однако ему было известно о существовании нескольких сотен лишенных свободы передвижения существ с различных уровней реальности, некоторых из них использовали для создания его физической оболочки. Ни одно из
