На второй год они изучали иностранные языки и диалекты Южного Королевства.
На третий год приступили к серьезной физической подготовке.
На четвертый в расписании появились боевые искусства, актерское мастерство и этикет.
На пятый год изучали оказание первой помощи и яды.
На шестой – военное снаряжение и подрывную деятельность.
Защиту против магии преподавали на седьмом году обучения.
Владение огнестрельным и холодным оружием – на восьмом.
На девятый добавили уроки вождения.
На десятый в школу приехала мантикора.
Агнес и ее одноклассницы выстроились в спортзале – подбородки приподняты, спины прямые, все как на подбор крепкие, смышленые, вымуштрованные.
Вошла мантикора, и Агнес призвала на помощь всю свою выучку, чтобы не упасть в обморок. Звали правительницу леди Олимпия Тиллмон – это Агнес узнала позже. Она была почти семи футов ростом, с лицом более львиным, чем человеческим, золотистым, мерцающим мехом, и по деревянному паркету баскетбольного зала за ней волочился хвост, поделенный на отчетливо различимые сегменты и покрытый твердым черным панцирем. На кончике хвоста виднелся серповидный шип.
По сравнению с другими усовершенствованными с помощью остеомагии людьми, которых видела Агнес, с их едва различимыми качествами рептилий, птиц и рыб, леди Олимпия была живым образцом магических возможностей: каким может стать человек после превращения в другое существо или очищения до самой сути.
С мантикорой прибыли две помощницы в одеждах с гербом королевы-волшебницы. Они следовали за ней со списками в руках, то и дело что-то черкая. На некоторых учениц мантикора едва взглянула. Других изучала бесконечно долго, пристально, сузив глаза. Каждая девочка получала назначение, помощницы отмечали их в списках.
Двух учениц выбрали на «совершенство».
Трех других – в королевскую гвардию.
Еще одной специализацией была «разведка», для которой всех их, как теперь понимала Агнес, усиленно обучали. Каждая девочка получала свое предписание из этих трех категорий, пока мантикора не подошла к Агнес.
Вблизи леди Олимпия выглядела восхитительно. Малейшие движения вызывали тектоническую игру мускулов под сверкающим мехом. Это была идеальная хищница, наделенная человеческим умом и огромной властью.
Она была практически неуязвима для ран и повреждений. Агнес внезапно поняла, чего она желала для себя. Ей захотелось стать мантикорой. Ее выберут для «совершенства», подумала она, подпитают магией и превратят в существо, не страшащееся пламени.
Мантикора рассматривала Агнес дольше других.
– Эта пойдет со мной, – решила она. Помощницы записали, и королева перешла к следующей девочке.
* * *Агнес стоит на другом берегу канала напротив кафе с хот-догами в районе Ван-Найс. Когда опускают пешеходный мостик, она успевает перебежать на другую сторону, пока не погас зеленый сигнал светофора. Она ждет, когда на нее перестанут обращать внимание, и скрытно бросает в канал ампулу с костью змея синт холо, полученную от Себастьяна. Ей не очень-то ясна дальнейшая судьба ампулы. Возможно, ее хозяева разгадали принцип действия системы каналов и знают, как донести ампулу до Севера. А может, водяное чудовище собирает кости в каналах и плывет к Северной Калифорнии? Агнес известно только, что южная система каналов образует лабиринт, охватывающий все Южное Королевство, и вырабатывает огромные запасы водной магии. Система построена Уильямом Малхолландом почти сто лет назад, и благодаря власти над ней он может тягаться с самим Владыкой. Возможно, Малхолланд тайно сотрудничает с Севером, чтобы сбросить Владыку с трона. Это Агнес не касается, ее забота – по-прежнему Себастьян Блэкланд.
* * *Она сидит рядом с Себастьяном в его новой лодке, пришвартованной в тени 405-й эстакады. Они едят сочные бурритос, чипсы, овощную сальсу, и Агнес старается не заляпать начинкой кожаные сиденья винтажной моторной лодки, отделанной красным деревом. Себастьян говорит, моторка нужна, чтобы не быть белой вороной. Остеомагам из Оссуария не к лицу прикидываться бедняками. Агнес же считает, что Себастьян купил дорогую лодку, потому что, поработав четыре месяца на новом месте, смог себе позволить кой-какую роскошь.
Одеваться он тоже стал по-другому: все костюмы сшиты на заказ. Интересно, насколько еще он изменится, пока она будет с ним работать.
– Вот, – говорит он, небрежно передавая ей бумажный пакет.
– Что это? – она кладет пакет в сумку.
– Сегодня на работе кое‐что произошло.
Он отворачивается и смотрит на нос лодки. Странно, обычно, когда говорит, он глядит на Агнес.
– Есть такой остеомаг Тодд Тейлор. Клянусь, его действительно так зовут. Волшебник по имени «пройдоха-портной». Мой ровесник, а в Оссуарии почти год. Ненамного дольше меня. Не могу назвать его добрым малым, добряков там не водится, а если и есть, то они это тщательно скрывают.
Ей не терпится спросить Себастьяна, скрывает ли он, но она молчит. Пусть выскажется. Он все так же смотрит в сторону, с трудом подбирает слова, словно читает по шпаргалке с размытым текстом.
– Сегодня утром нас созвали на собрание. В Зал когтей. Я вам о нем рассказывал.
Агнес кивает, но он не видит, потому что смотрит в сторону.
– В том зале огромная, размером с теннисный стол, гранитная плита. Вместо ножек – четыре зазубренных когтя тихоокеанского огненного дракона, каждый длиной три фута. Улавливаете, о чем я? Столько магии, богатства – и все пустили на ножки для стола.
Агнес не выдерживает:
– К чему эта болтовня о столе?
На самом деле она хочет спросить: «Себастьян, что с тобой?»
– Да, это просто стол. В общем, насчет Тодда Тейлора. Тодд тоже пришел. С галстуком на боку, словно впопыхах надевал его на ходу. Я поправил ему галстук.
Агнес ждет.
– Они швырнули Тодда на стол, раскроили от горла до паха. Вот такой обед… Мне, как новенькому, досталась дистальная фаланга. Кончик пальца.
– Я знаю, что такое чертова крайняя фаланга, – отвечает Агнес. Потом кладет руку ему на плечо. И чувствует его дрожь.
– Я вытащу вас оттуда.
* * *Агнес возвращается в свою квартиру с пакетом сосисок с чили и сыром. За два года, что она осваивалась в Лос-Анджелесе, она сумела свить свое гнездышко. Мебель подержанная, но в хорошем состоянии. Декоративные подушки и покрывала придают комнате уют – слегка потертый шик для отдыха и для укрытия арсенала холодного оружия.
В большой комнате, которую не назовешь ни кухней, ни гостиной, ни столовой, она садится за стол, жует сосиски, пьет вино. Хоть бы глоток вина из долины Напа! В Южной Калифорнии оно просто-таки ужасное. Ну, по крайней мере, дешево, а с чили, сыром и венскими сосисками и воздушной булочкой – самый смак.
Она открывает пудреницу: футляр пластмассовый, но пудра из кости эокорна. Эокорн вымер давным-давно, повсеместная охота на него привела к исчезновению вида еще во времена плейстоцена. Несколько унций этого порошка стоят дороже, чем вся недвижимость на площади в квадратную милю по соседству.
Из зеркальца на Агнес смотрит мантикора. Ее грива стала еще роскошнее с тех пор, как Агнес последний раз ее видела. От королевы так и веет силой, клокочущей внутри, словно вулканическая магма. Мантикора пьет чай в каком-то шикарном солярии. За ее спиной маячат высокие китайские вазы и раскидистые лапы папоротника в цветочных горшках.
– Агнес, – зовет она.
Голос звучит, как из подземелья.
– Здравствуйте, леди Олимпия, извините за беспокойство. Неотложное дело.
– Конечно, я верю тебе. Что случилось, дорогая?
– Положение Блэкланда критическое. Если мы не вызволим его, то потеряем ценный экземпляр.
– Ясно, – мантикора неторопливо
