– Что‐то я ничего не понимаю, – признается Себастьян.
– Он явился проверить, как я выполняю приказ, – поясняет Агнес, не отводя глаз от волка. – Если я ослушаюсь, он исполнит его сам. И со мною разберется. Я правильно понимаю?
– Да.
– Что вам пообещала мантикора? Какую выгоду?
Агнес надеется, что, пока они разговаривают, Себастьян придумает какой‐нибудь волшебный трюк. Две птицы и волк в придачу – ей одной не справиться.
Но Себастьян ничего не придумывает. Он все так же, в ступоре, прикрывается подушкой.
Агнес оборачивается к нему. Перехватывает половчее рукоять ножа.
– Ну, спасибо за ночку, неплохо повеселились.
Внезапный бросок – и нож попадает птице-человеку точно в глаз с тупым звуком, словно прокололи замороженную сливу.
Будь это человек, лезвие рассекло бы клиновидную кость за глазницей и вошло бы в лобную кору мозга. Но в анатомии птиц Агнес не сильна, тем более в гибридах. Поэтому она достает нож, припрятанный под матрасом, и посылает его в горло человека-птицы.
Второй налетчик, вполне понятно, колеблется. Только что женщина безо всякой остеомагии убила его напарника. Это его губит. Агнес выигрывает достаточно времени, чтобы достать очередной нож из ботинка и ударить жертву между глаз. Непрошеный гость пронзительно вскрикивает и вываливается из окна. Агнес не слышит ожидаемого стука: у человека-птицы кости полые и он легкий.
Волк бесстрастно наблюдает за происходящим. Не его драка. Есть возможность оценить противника и как следует его вымотать.
Агнес касается коронки кончиком языка. У зуба металлический привкус, как у пули. Агнес выламывает зуб, челюсть пронзает острая боль. Она выплевывает его, целясь волку в сердце. Керамика рассыпается, как ей и положено, молотый клык василиска пенится и шипит на волчьей груди. Волк корчится от боли, завывая в три глотки. Серый мех стремительно желтеет, ржавеет и отваливается безобразными ошметками, обнажая розовую плоть.
Но волк не падает, не умирает. Он, рыча, кидается на Агнес. Его когти впиваются ей в руки, что‐то острое пропарывает ее ногу. Навалившаяся туша сдавливает ей грудь, и вместо крика выходит хриплое сипение. В шею вонзаются волчьи зубы, прокусывают горло, смыкаются, дергают…
Ее лицо обжигает волна жара. Огонь необычен, он подчиняется другим правилам. Он идет из самого ядра Земли, расплавленный камень, жидкое железо. Это сердце дракона. Его сущность. Это магия, и исходит она от Себастьяна. Он испепеляет мир.
* * *Кафельная плитка приятно холодит обнаженную кожу Агнес. Она очнулась на полу в ванной, над ней склонился Себастьян. Она пытается приподняться, но голова тяжелая, и сил не осталось. Малейшее движение причиняет такую боль, словно под кожей вспыхивают тысячи спичек. Агнес ощупывает горло, с удивлением обнаруживая неповрежденную плоть. Волк когтями порвал ей нервы и сосуды, вспоминает Агнес.
– Волк? – хрипит она.
– Те угольки, что от него остались, я залил водой, еще пожара здесь не хватало, – отвечает Себастьян. – А потом… Я убрал его останки.
– А почему я не «останки»?
В ее горле словно застряли рыболовные крючки.
– Гидра.
Отрежьте гидре голову, и на ее месте вырастет другая. Бесценная восстанавливающая магия, которую Себастьян потратил на Агнес.
– Итак, – рассуждает он, сидя около нее на полу. – Север хочет моей смерти, волк каким-то образом с ними связан. Его даже защитили от клыка василиска. Здесь такое не практикуется.
– Ты сказал, что у тебя иммунитет.
– Ну, может, малость приврал, уж очень не хотелось, чтобы ты на меня плюнула.
Агнес закрывает глаза, пытаясь сосредоточиться. Гидра спасла ей жизнь, но сейчас Агнес как выжатый лимон, и вообще все дерьмово. Она приподнимается на локтях и пытается удержаться в этом шатком положении.
– Одного не могу понять, если мои хозяева наняли волка, если им нужна твоя смерть, зачем привлекать к этому еще и меня? Почему не поручить это волку?
Себастьян пожимает плечами.
– Понятия не имею. Я могу превратить людей в жаб, но, черт возьми, мысли земноводных не по моей части.
– Мне надо узнать как можно больше о волке. Можешь рассказать мне о его повадках, связях?
– Конечно. Если хочешь, отвезу тебя к нему домой.
– Спасибо, ты меня так выручаешь.
– Тебя это беспокоит?
– Меня беспокоишь ты. Все меня беспокоят, – она делает несколько глубоких вдохов. – А ты правда можешь превратить людей в жаб?
Он смеется.
– На самом деле нет. – Потом его лицо становится серьезным. – Пока нет.
Он осторожно ставит ее на ноги, и она льнет к нему.
* * *Дом волка в Бербанке построен в классическом стиле ранчо середины столетия. Тут и зеленая лужайка, кирпичная веранда с белой лавочкой-качелями, баскетбольное кольцо, закрепленное на стене эллинга, к которому ведет канал. Агнес отключает сигнализацию, и они с Себастьяном входят в дом через заднее крыльцо.
– Он точно жил тут, – Агнес замечает шерсть на диване.
Себастьян морщит нос.
– При его-то жалованье вполне мог нанять приходящую прислугу.
– О домоводстве будешь рассуждать, когда сам квартиру обставишь.
Рядом с одной из спален – кабинет. Себастьян просматривает ящики стола, Агнес проверяет нишу для одежды. Она находит маленький сейф, привинченный к полу. Себастьян подходит ближе, тянется к сумке, достает свой набор остеомага.
– Я могу попробовать змеиную кислоту, чтобы вскрыть его… Ладно, проехали, не обращай внимания.
Сейф уже открыт.
– Школа для девочек, пятый класс.
В сейфе лежали швейцарские часы «Брайтлинг», перевязанные резинкой деньги, пузырек с кокаином, лист бумаги. Бумага чистая. Агнес вручает ее Себастьяну.
– Понюхай.
Себастьян нюхает.
– Ммм, сушь. Песок пустыни. Шепот. Тайны. Сфинкс?
– На Севере мы пользуемся маслом сфинкса для шифровок.
Из сумки она достает лак для ногтей, открывает крышку, вынимает кисточку.
Он дергает носом.
– Это не для нежных пальчиков.
Она кладет лист на стол, и размазывает содержимое пузырька по нему легкими штрихами.
– С помощью соответствующего состава можно расшифровать письмо.
– А у тебя в сумке совершенно случайно оказался именно такой состав.
– Нас учили использовать «про-сфинкс» в четвертом классе. А теперь цыц, я должна послушать.
Пары масла окутывают лицо, проникают в ноздри, сквозь ресницы, струятся в уши, доходят до мозга. Она слышит шепот, горячий ветер, наметающий песочные дюны, шелест скорпионов, охотящихся за пауками на разъеденных ветрами просторах. Сначала – одни лишь звуки природы. Потом человеческие. Разговор. Тихие голоса. Она слушает так, как ее учили много лет назад в другом королевстве. Язык английский, акцент севернокалифорнийский. Голос глубокий, низкий, мощный. Пугающий и прекрасный. И она слушает.
Место.
Время.
Когда голос смолкает, Агнес поднимает голову.
– Что с тобой? – спрашивает Себастьян. – Ты будто отключилась минут на двадцать.
Агнес отвечает не сразу. У нее пересохло в горле.
– Агнес?
– Мантикора в Лос-Анджелесе, – сообщает Агнес. – Она собирается завершить начатое волком. И мной.
– Разберемся с этой мантикорой так же, как с волком.
Какое блаженное неведение!
– С мантикорой так не выйдет. Разве что лет через десять, если ты наберешься к тому времени достаточно магии. Но я знаю, что можешь ты и на что способна она.
– Хорошо, тогда бежим в Мексику. На моей лодке.
– От мантикоры не сбежишь.
– И не справиться и не убежать? Тебе не угодишь, прямо руки опускаются. Что же ты предлагаешь?
– Есть одна задумка, – говорит Агнес.
Если бы только план не был таким жутким.
* * *Волк-Цербер удался на славу, особенно если принять во внимание, что он мертв. Шерсть его вообще не воняет паленым. Агнес смотрится в зеркальце. Даже будь волк сплошным комком свалявшейся шерсти, ей пришлось бы довести дело до конца. Агнес бредет между складами Швейного квартала вдоль грязного канала с выстроившимися в ряд погрузочно-разгрузочными платформами. Лампа у двери трехэтажного здания слабо освещает неуклюжих громил у входа. У всех
