Откинув тонкое одеяло, он поднялся, разминая мышцы. Затылок отозвался тупой болью, но ничего особенного, рана явно почти зажила.
Когда Амон впервые увидел огромные панорамные окна в квартире Сета, он пришел в дикий восторг. Еще бы! От пола до потолка! Днем в них щедро попадал солнечный свет, а вечером они сияли городскими огнями и неоном, который Амону всегда казался теплым, отзывчивым — он искренне удивлялся, когда кто-то называл этот свет холодным.
Сет тогда рассмеялся и сказал, что рад, если Амон за тысячи лет не разучился восторгаться. Амон смутился, хотя видел, что и Сету нравятся окна — он тоже любил простор.
Сейчас мертвое тело Сета лежало за спиной, Амон же подошел к окну, коснулся его ладонью. Позволил свету заполнять себя, проходить сквозь, запутываться в светлых волосах с рыжеватым оттенком. Погода стояла пасмурная, на стекле виднелось несколько капель, но солнце всё равно было там.
Оно всегда на небе.
Вернувшийся Анубис протянул Амону чашку, чем искренне удивил.
— Ты же говорил, что не умеешь кофе варить, — удивился Амон.
Анубис пожал плечами.
— Мне больше нравится, когда это делаешь ты.
Готовить Амон любил во все времена. Это занятие его успокаивало, да и приятно было что-то творить — пусть и не мир, а только аккуратные солнечные блинчики.
Анубис уселся в кресло, обхватив колени и выглядел он так, будто явно не спал всю ночь. Он ждал, когда вернется Сет.
Нефтида вошла шорохом тканей и ароматом благовоний. С улыбкой, хоть и не очень веселой, она потрепала Амона по голове, как иногда делала с Анубисом.
— Вижу, тебе лучше.
— Не обязательно для этого тыкать в меня пальцами, — проворчал Амон, отпивая кофе.
— Ты напугал вчера.
— Я в норме. Как Гадес?
— Они с Сеф на кухне. Его рана зажила бы гораздо быстрее, если он хоть немного поспал. Но они вместе с Инпу… ждали.
Нефтида тоже выглядела усталой, но предупреждающе подняла руку:
— Только ничего не говори. Пока я могу быть спокойной, но не готова обсуждать.
Кивнув, Амон спрятался за кружкой кофе. Тот отчаянно горчил.
— Не хочешь прогуляться? — Нефтида наклонилась ближе, так что Анубис не мог их услышать. — Уведи его отсюда, хотя бы ненадолго.
Амон кивнул, а Нефтида громко заявила Анубису, чтобы тот прошелся с Амоном, которому нужен свежий воздух, «но не стоит одному».
Лондонский воздух вряд ли можно было назвать свежим, но он действительно бодрил. Неприятно кольнул промытую накануне, но не до конца зажившую рану на затылке, но это не слишком тревожило Амона. Он потащил Анубиса в парк, по пути буквально впитывая солнечные лучи, проникавшие сквозь облака.
— А где Макария?
— Попросил ее уехать, — пожал плечами Анубис. — Как думаешь… может, мне не стоит возвращаться?
С удивлением Амон посмотрел на него. Фыркнул:
— Не говори глупостей! Если ты волнуешься из-за тех мертвых богов, то не стоит. Зевс всё уладит. — По крайней мере, Амону хотелось в это верить. А если не сможет, то вмешается сам Амон — в конце концов, он тоже глава пантеона. — Но меня беспокоит Апоп. Он проснулся. И если змей придет за мной… никто не убьет его, кроме Сета. Пока Сет не вернулся, может, мне самому не стоит подвергать других опасности?
Амон замялся, не зная, как сказать. Он думал об этом, и ему совсем не хотелось, чтобы остальные кинулись его защищать и пострадали.
— Думаешь, мы с ним не справимся? Амон, я тут пару богов случайно убил!
Анубис рассмеялся, но было в его смехе что-то нездоровое, легкий оттенок безумия. Он качнул головой в сторону кафе на другой стороне от парка.
— Я знаю, там отличный кофе на вынос. Тебе взять?
— Ага. Капучино.
Проводив Анубиса взглядом, Амон пнул валявшиеся на земле листья и шевельнул пальцами, наводя тепло: он что-то совсем не подумал, что на улице холодно и успел подмерзнуть.
— Наконец ты один. Думала, принц мертвых никогда не уйдет.
Амон уставился на подошедшую девушку: светленькая в легком пальто и почему-то темных солнечных очках. Голос и облик были незнакомы, но вот ощущение… Амон узнал его.
Незнакомка сняла очки, показывая почти желтые глаза с вертикальным зрачком. Ее облик как будто колебался, и сквозь него проглядывало что-то дикое, первозданное. Змеиное.
— Апоп.
— Как я тебе?
— Хочешь убить меня?
Она вздохнула, возвращая очки на место:
— Убить тебя — мое естественное стремление. Но я могу его контролировать. Пока Кронос не приказывает.
— А он может?
— Конечно. Но я не знаю, что за планы у Кроноса. Меня послал не он. Передай Персефоне, что ее сестра хочет с ней поговорить. В Подземном мире, в их комнате. Это важно.
По крайней мере, точно не ловушка: Геката может проникнуть в Подземный мир, но никто больше. Даже Кронос. И уж точно не чудовища.
Апоп медлила. Вздохнула так, что в этом вздохе отражался тысячелетний сон:
— Мне кажется, если я тебя убью, то обрету цельность. Ты ведь тоже стремишься к цельности? Вдруг для этого тебе нужно всего лишь умереть?
Она явно не собиралась делать этого сейчас и зашагала прочь. Амон смотрел ей вслед, не зная, то ли ему удивляться, то ли недоумевать. Интересно, а чудовищам своего пантеона он приказывать не может?
Неясная, пока еще не сформировавшаяся мысль появилась в мозгу Амона. Он старательно ее обдумывал, когда Анубис сунул ему в руку стаканчик кофе.
— Это кто? — спросил он. — Одна из твоих пассий по Тиндеру?
— Неа. Апоп.
Анубис поперхнулся кофе, с удивлением посмотрел на друга. И Амон видел, как невольно сжалась в кулак рука Анубиса.
— Она…
— Она странная, но не пыталась меня убить, если ты об этом.
Амон отпил кофе, пытаясь додумать мысль. Кофе не горчил, но домашний был гораздо лучше.
— Пошли!
— Куда?
— Домой! И побыстрее. Я знаю, как вернуть Сета. Может получиться.
Кофе так и остался недопитым, они бросили стаканчики в ближайшую урну. Вопросов Анубис не задавал, а когда они были в гостиной, Амону уже не терпелось попробовать.
Когда он приблизился к лежащему Сету, несколько псов подняли головы и недовольно заворчали, но Амон не обратил на них внимания.
Он позволил своей сущности и силе растечься по комнате, заполнить каждый кусочек пространства, коснуться замерших богов, поглотить мебель, стекать по стенам и окнам. Мягкий солнечный свет и тепло, способное как согревать, так и испепелять, иссушать, оставляя только потрескавшуюся плоть.
Он всегда оставался Амоном-Ра.
Он всегда мог приказывать.
— Вернись.
Он тащил его божественную сущность, заставлял тело принять ее, Амону казалось, почти получается, но потом что-то срывалось, и
