К тому же, если Гадес мог помочь, то был готов.
— Анубис справится с миром мертвых.
— Ага, — ответил Сет и достал новую сигарету. — Ты знаешь, мой брат всегда не очень понимал, что делать с живыми. И с богами тоже. И с сыновьями. Гором занималась Исида, но Анубиса она никогда не любила. Может, потому что он не с такой готовностью слушал и слушался.
Гадес встречался с Исидой, но так и не смог понять эту женщину. Она умела быть мягкой и приветливой, но в то же время жесткой, бескомпромиссной. Однажды она решила, что может стать главой пантеона вместо Амона. До решительных действий так и не дошло, но после этого Гадес понял, почему даже Сет старается не связываться с Исидой.
— Осирис решил, что всё произойдет само собой, — продолжал Сет. — Однажды Анубис просто научится владеть силой. Но ни разу не подготовил к тому, что придется править Дуатом. И с этим не смогу помочь ни я, ни ты, ни кто-либо еще. Осирис не счел нужным чему-то научить. А сейчас… не слишком хорошее для учебы время.
Снова используя чашку вместо пепельницы, Сет затушил в ней сигарету и поморщился:
— Не могу больше курить. Ты с Зевсом в клубе встречаешься? Я с тобой.
Гадес кивнул и отпил чая. Он знал, что как бы ни настаивали на своем ацтекские боги, Сет никогда не даст запереть Анубиса. Даже если бы Амон ему приказал — он не стал. А значит, Гадес поддержит Сета. В любом случае.
Они клялись друг другу только однажды. Давным-давно, в диком, первозданном обряде, мешая свою кровь. Гадес никогда не был воином, он не понимал подобных ритуалов. Но тогда проникся даже он. Посреди пустыни и поющих песков, под оглушительно сияющим звездным небом, когда на их лицах мерцали отсветы костра.
Они клялись прикрывать друг другу спины.
И за тысячи лет мало что изменилось.
Цербер заворчал, и Гадес заметил, что один из псов Сета играет с аккуратным хвостиком добермана. Теневая собака казалась совсем тонкой и маленькой на фоне мощного Цербера, но ничуть его не боялась.
Сет повел плечами, как будто разминая их, словно сейчас готовый сорваться с места и пойти против врагов. Не важно, люди это, боги, чудовища или Кронос. Рядом с другом и Гадес ощущал себя спокойнее: что бы ни происходило, он был уверен, что остается в этом мире что-то прочное и нерушимое.
— Вы опять тут всё провоняли!
В дверях стоял Амон. Растрепанные волосы были влажными после душа и казались темнее, чем обычно. Он морщился из-за сигаретного дыма, и Гадес невозмутимо сказал, кивая на Сета:
— Это всё он.
— Ай-яй, — покачал головой Амон, — а потом ругаешься на Анубиса.
— Мне можно.
— Лучше окно открой! Дышать невозможно.
Какими бы божественными силами они ни обладали, но проветривание и избавление от табачного запаха в них точно не входило. Амон залез в холодильник, не нашел там ничего интересного и тоже налил себе чай. Посмотрел на Гадеса:
— Думал, ты еще в Подземном мире.
— Там Сеф осталась.
— Как она? Полностью стала Персефоной?
— Привыкает.
Гадес сам не мог бы сказать, как сейчас ощущает себя Персефона, но это была она, целиком и полностью она. Хотя он старался не мешать ей, но был рядом.
— Если Зевс будет обо мне спрашивать, скажи, что я умер, — заявил Амон. — Мне хватает того, что ацтеки достают.
— Они настойчивы?
— Еще как! И мне это не нравится. Если скандинавы действительно за Кроноса, то сейчас совсем не время терять ацтеков на своей стороне. Но и идти у них на поводу я не буду. Анубис не зверь, чтобы его запирать.
— Амон, ты душка, — улыбнулся Сет. — Когда ни во что не влипаешь.
— И это говоришь ты? Да тебя надо вносить в божественную книгу рекордов! Как бога, который больше всего раз умудрился чуть не помереть насовсем.
— Ты всегда можешь поставить другой рекорд. Единственный бог, который занялся сексом с чудовищем.
— Только не начинай! — Амон застонал.
Но Сет даже не собирался заканчивать. Он положил голову на сцепленные ладони, видимо, решив, что так кажется более милым:
— Ну, раз уж Апоп сейчас женщина, почему бы и нет? Покажите пример! Займитесь любовью, а не войной и всё такое.
Амон закатил глаза, но счел за лучшее промолчать и не провоцировать. Гадес старательно прятал улыбку за чашкой с чаем. Он не знал, как относиться к тому, что не все чудовища, оказывается, создания хаоса, стремящиеся к уничтожению. И у них может быть собственная воля.
Хотя Гадес предпочел бы не полагаться на здравый смысл монстра. И чтобы Амон все-таки не встречался с этой… барышней в одиночестве.
Сет вскинул голову, как будто услышал входную дверь или просто что-то ощутил. Гадес ничего не слышал, но поверил, когда Сет сказал:
— Это Анубис. И он пришел не один.
На кухне первым появился именно он. Среди привычного полумрака и хрома кухни Анубис казался каким-то потерянным, словно бы потрепанным. Он огляделся с растерянностью, нашел взглядом Гадеса и кивнул ему. Молча уселся на свободное место, потянулся к сигаретам и вопросительно глянул на Сета. Тот не был против. Анубис как раз закуривал, когда на кухню наконец-то вошел тот, кого он привел.
Внимание Гадеса полностью переключилось.
Невысокая, темноволосая девушка. Она переминалась с ноги на ногу, сцепив руки перед собой. Ее осторожный внимательный взгляд не отрывался от Гадеса.
— Это Луиза, — прокашлявшись, как будто слишком давно молчал, сказал Анубис. — Предпочитает, чтобы ее звали так, а не Макария.
Амон поперхнулся чаем, а Сет улыбнулся:
— Возвращение блудной дочери.
— Сет, если ты сейчас не заткнешься, я тебя ударю, — мрачно пообещал Гадес. Хотя на самом деле был рад, что обстановка немного разрядилась.
— Садись, — Амон кивнул на свободное место рядом с собой. — Будешь чай?
Гадес не видел дочь сотни лет. И сейчас попросту терялся, не зная, что сказать. Он искал ее, но не находил следов — она сама захотела уйти и не желала, чтобы ее находили. Но теперь сидела здесь, на кухне Сета.
— Геката стерла ей память, но та начала возвращаться после Кроноса, — пояснил Анубис. — А мы с Луизой встретились случайно.
В случайности Гадес не особенно верил. Зато знал, что нет ничего удивительного, если смерть притягивается к смерти — и точно так же никогда не может быть вместе. Слишком приблизившись, начинают как будто отталкиваться, словно одинаковые полюса магнита.
Сейчас Луиза казалась… обычной. Гадес мог ощутить в ней отголоски силы, но только потому
