— Нет, — повторил Амон, хотя вряд ли звучало настолько же убедительно, как у Сета.
С раздражением проведя по волосам, Анубис отвернулся, так что теперь правая лампа подсвечивала его лицо, свет ложился холодными неоновыми бликами.
— Я не могу! Вы не понимаете, — сказал он с каким-то отчаяньем. — Я виноват в их смерти. И… могу навредить кому-то из вас.
— Мне не так-то просто навредить, — хмыкнул Амон. — Остальным тоже. Я понимаю, что Осирис был не прав. Он просто оставил Дуат на тебя, в самый неудачный момент, когда мир и так разваливается. Но ты с ним справишься. А я разберусь с ацтеками.
Он понятия не имел, какое сможет предложить решение кровожадным ацтекам, чтобы оно их устроило, но обязательно что-нибудь придумает. Амон даже выпустил немного мягкой, шелковистой силы, которая всегда успокаивала, дарила умиротворение. Но сейчас она утонула в мрачном холоде мертвецов Анубиса — и в его почти осязаемом чувстве вины.
— А дальше что? — спросил Анубис.
— В смысле?
Анубис улыбнулся, но в этой улыбке не было веселья.
— Сет научил меня контролировать силу. У меня неплохо выходило. До Дуата. До Кроноса. До того, как сам Сет чуть не умер пару раз. Но сейчас я ни черта не могу! Ну, договоришься ты с ацтеками. А как предложишь жить дальше мне? Или подождем, пока я кого-нибудь из вас случайно не убью?
— Ты сможешь это контролировать.
Анубис подался вперед, так что теперь его лицо терялось в тенях, а лампы безразлично подсвечивали силуэт сзади.
— Амон, я даже сейчас слышу мертвецов.
Он отстранился и рассмеялся. Хрипло, болезненно, этот звук неприятно царапал Амона, проходился по его позвоночнику, пересчитывая косточки.
— Иногда мне снится, что я снова возвращаюсь к Осирису, — неожиданно сказал Анубис. — Как в детстве, безразличные скалы и молчаливые ушебти. Я снова там… потому что не справился со всем остальным.
Амон не нашелся, что ответить, потому что в дверь постучали, и внутрь осторожно заглянула Нефтида.
Она всегда несла с собой тепло. Не такое, как у Амона, а смешанное с благовониями и нагретой на солнце миррой. Так и сейчас она вошла и легко вытеснила промозглых мертвецов — хотя бы на время. Прогнала их перезвоном серег и браслетов. Взглянула сначала на Анубиса, потом на Амона.
— Вы оба нам нужны.
— Кому это вам? — прищурился Амон.
— Мне и Персефоне. Вы не против прокатиться?
— Куда это? Неф, мне не нравится такое начало разговора!
Но Анубис уже пожал плечами и молча поднялся с кровати. Амону ничего не оставалось кроме как последовать за ними. Персефона уже ждала у машины, именно Амона посадили за руль.
Но когда он услышал, куда и зачем они едут, то едва не врезался в ближайший столб.
— Чаю? — приветливо предложила Деметра.
— Я бы не советовал, — посоветовал Амон, достаточно громко, чтобы слышали все в комнате.
Анубис вскинул брови в удивлении, но покачал головой на вопрос Деметры. Сам Амон ничего бы у нее пить не стал, слишком свеж был в памяти тот раз, когда она сначала его усыпила, а потом чуть не придушила.
Не то чтобы Амон не доверял Деметре. Но после придушения начинаешь внимательнее присматриваться к окружающим.
Ему категорически не нравилось происходящее. Гостиная в доме Деметры как будто была пропитана древней магией, с которой у Амона могло бы быть что-то общее, но ему слишком не нравилась Деметра. Пахло землей и чаем, который никто не стал пить. Даже растение с мясистыми листьями, что стояло в кадке в углу, внушало Амону опасения.
Нефтида не стала терять времени и уже вычерчивала вдоль дверного косяка иероглифы сажей в баночке, которую любезно подала Деметра. Древние знаки, которые должны были скрыть происходящее в комнате ото всех живых существ в мире.
Это тоже не нравилось Амону.
Персефона негромко переговаривалась с матерью, Анубис сидел на диване, растерянный и явно не до конца понимающий, что происходит.
Как и Амон.
— Давайте проясним, просто на всякий случай — прочистил он горло. — Вы собрались провести ритуал, который закончит перерождения Сеф?
Персефона и Деметра тут же замолчали, и Сеф кивнула:
— Мое тело вполне подходит. Но божественная сущность не возвращается после смерти, а перерождается. Гадес ничего не мог сделать, но он — врата, а не проводник. Когда я увидела, что Анубис воскресил птицу… ты ведь вернул ей ее сущность. Если объединить твои силы с силами жизни моей матери, должно получиться.
— Не хочу быть тем, кто всех обломает, но ты не птица, — сухо сказал Анубис.
— Так и воскрешать меня не нужно. Только наконец-то привязать божественную сущность к телу. Я стану такой же богиней, как и вы все.
Идея не нравилась Амону. Он мог придумать сотню причин, почему что-то может пойти не так. Нефтида тем временем закончила с дверью и подошла к окну с убийственно прелестными занавесками в цветочек. Начала рисовать знаки на раме.
— Почему бы тогда не рассказать Гадесу? — спросил Амон. — Или Зевсу.
Персефона вздохнула:
— Не хочу обнадеживать Аида раньше времени. А у Зевса без нас хватает проблем.
— Хочешь сказать, он бы всё равно был против, — язвительно отозвался Амон. — Я тоже против.
— Но ты не глава моего пантеона.
Амон хотел сказать, что зато может запретить Анубису, но осекся: второй раз за вечер он бы приказывать не хотел.
Но что всерьез убедило Амона, так это присутствие Нефтиды. Она бы никогда не стала делать чего-то такого, что могло навредить Анубису. Ее даже можно понять: в худшем случае, ничего не изменится. Но в лучшем, Персефона не только станет богиней без удушающего цикла перерождений, но и у Анубиса прибавится уверенности в себе.
Сейчас тот сидел, рассматривая руки, и Амону оставалось гадать, он молчит из-за того, что сомневается в успехе, или потому, что слышит своих мертвецов.
Ладонь Нефтиды легла на плечо Амона. Он тут же ощутил щекочущий запах благовоний и медовую вязкость древних тайн, которая окутала комнату.
— Амон, мы с тобой проследим, чтобы всё прошло нормально. Пожалуйста.
Он вздохнул и кивнул. Если что, он всегда может приказать Анубису прекратить — наверняка именно из-за этого Нефтида и позвала именно его.
— Я не уверен, — начал Анубис.
Его прервала Деметра:
— Просто следуй за моей силой. У меня никогда не выходило самой, потому что я не могу вести сущности.
— Вернуть слегка сдохшей птице ее ка не
