— Инпу, — тихонько позвал Сет, садясь рядом, обнимая за плечи. — Инпу.
Анубис снова закашлялся, но сфокусировал взгляд на Сете. Шепот был торопливым, но четким:
— Мертвецы… их было так много, что я не понимал, где нахожусь… не мог сосредоточиться… я пытался перенестись к тебе…
— Всё нормально, Инпу. Ты дома.
Сет уселся рядом, прислоняясь к креслу, и Анубис кивнул, утыкаясь лицом ему в грудь, отчаянно цепляясь за одежду.
Гадес так и не отпустил руку Персефоны, и она хотела увести его из комнаты, намекнув и Амону, что лучше бы он пошел заниматься блинчиками. Но в этот момент солнечная сила Амона как будто прокатилась раздраженной волной. Он отшвырнул телефон на диван и громко сказал:
— Блять!
— Амон? — Гадес всё еще оставался образцом спокойствия.
— Ацтеки требуют Анубиса. Иначе они присоединятся к Кроносу. По крайней мере, грозятся.
— Зевс…
— Кажется, Зевс в отчаянье, но сделать ничего не может.
Персефона ощутила, как пальцы Гадеса сильнее сжались в ее руке. Но голос неожиданно подал Анубис:
— Это будет правильно. Я убил тех богов. И не знаю, что могу еще сделать.
========== 34. ==========
Амону кажется, песок набился везде: в волосы, в штаны, в тюки с вещами. Сухой, сыпучий. Свободной от него остается только вода, которая кажется почти сладкой.
Когда туареги грабят их, никто не удивляется. Караванщики давно привыкли, так что отдают часть товаров и могут двигаться дальше. Их путь лежит на север, и Амон идет вместе с ними.
Но замечает на себе взгляд одного из туарегов. Тот подходит ближе, на нем рубашка и штаны, поверх — накидка цвета индиго. Платок-тегельмуст скрывает лицо, видны только глаза, необыкновенно темные, не похожие на глаза туарегов.
— Ты не караванщик, — заявляет подошедший. — Ты бог.
Брови Амона удивленно взлетают. Он даже не сразу понимает, что к нему обращаются на египетском, его родном языке.
— Пойдем.
Незнакомец разворачивается и идет прочь, уверенный, что Амон последует за ним. Караванщики смотрят с опаской, но Амон заинтригован, поэтому легко спрыгивает с верблюда и идет вслед за туарегом.
От остальных отделяется еще одна фигура, успевает догнать незнакомца и Амона. Сила пустыни приподнимается песчинками вокруг лодыжек, и Амон радостно говорит:
— Сет! Ты что здесь забыл?
— Хотел спросить у тебя о том же, — мрачно говорит подошедший Сет. — С чего ты решил пойти с караваном в пустыню?
— Интересно стало.
Амон поворачивается к тому незнакомцу, кто первым заметил, что он бог. В грудь Амону упирается острие копья.
Сет хмыкает:
— Знакомьтесь. Амон. Анубис.
— О! — радуется Амон. — Я видел тебя только после рождения. Не обижайся, но ты был тем еще уродцем.
— С тех пор я изменился.
В словах чувствуется улыбка, через несколько мгновений опускается и копье.
— Это будет правильно. Я убил тех богов. И не знаю, что могу еще сделать.
— Нет.
Единственное слово Сета упало шариком не свинца, а ртути — бескомпромиссным, проникающим во все щели. Отодвинувшись, Анубис нахмурился, так и не вставая с пола.
— Это будет лучше для всех. Я знаю, ацтеки могут закрыть так, что никакая энергия не вырвется.
— Нет.
Спорить Сет явно не собирался, и Анубис понимал это лучше многих. Уговаривать не стал, только сжал губы, как будто сам уже всё решил. Сет глянул на Амона так, что солнечному богу стало не по себе. Но он отлично понимал, что имеет в виду Сет.
Выпрямившись, Амон позволил теплой солнечной силе заполнить комнату.
— Как глава пантеона, я запрещаю тебе связываться с ацтеками.
Амон ненавидел это. Когда приходилось напоминать, что он может приказывать. Когда запрещал что-то властью, пусть даже это на благо.
Лицо Анубиса стало непроницаемым, но он кивнул — Амон не сомневался, сил нарушить прямой приказ у Анубиса хватит, но он не будет этого делать. По крайней мере, точно не сразу, а там уже и сам Амон что-нибудь придумает.
Поднявшись с пола, Анубис молча вышел из комнаты, и сила Амона упала вместе с его настроением.
— Спасибо, — сказал Сет. — Это для его же блага.
Амон вздохнул:
— Знаю. Но всё равно погано.
Он всегда любил свою силу, теплую, медовую, струящуюся сквозь кости и мышцы — но ненавидел, когда приходилось обращать ее против кого-то. Особенно против друзей. Сразу хотелось смыть с себя гадостное ощущение, так что Амон направился в душ. Сделал воду погорячее, вытащил гель с горячим запахом имбиря — кажется, его ненавидели все, кроме Амона.
А ему он напоминал о чем-то неуловимом, неосязаемом, отдающим прошлым и будущим одновременно. Теплый запах солнца и земли, достаточно плотный и яркий, чтобы привлекать и пробиваться через безразличие.
Больше всего Амон всегда боялся стать равнодушным. Он видел, как это происходит с богами, слишком старыми, чтобы успевать за изменяющимся миром. Постепенно засыпающими, не хуже чудовищ, превращающимися в апатичное… нечто.
Боги не умирали, но могли каменеть, будто доисторические реликты. То же самое наверняка бы произошло с Осирисом в скором времени — хотя он всегда был особым разговором.
Амон был древен, очень древен. Когда он в первый раз действительно испугался, что может стать равнодушным, то отправился в пустыню. Точнее, с караваном через пески на север. Надеялся, что необычное путешествие расшевелит его, к тому же, он знал, что так периодически делает Сет — пусть даже совсем с другими мотивами. Но если ему так нравится пустыня, может, что-то в этом и есть.
До сих пор Амон не знал, встреча была чистой случайностью, или это Сет понял, с каким караваном едет солнечный бог, и по его инициативе туареги напали на них. Тогда Сет уже некоторое время жил с кочевниками пустыни, и Амон с радостью к нему присоединился — познакомившись и с Анубисом.
До этого он видел принца смерти сразу после рождения. И как глава пантеона, и просто ему было интересно. Он помнил, как Нефтида хотела сразу уйти вместе с сыном из Дуата, но Осирис… не то чтобы не позволял. Он честно сказал, что Анубис — бог смерти, родившийся среди мертвецов. И первое время он просто не сможет жить в мире людей. Он не врал, что мог нехотя подтвердить и Амон. Дуат он терпеть не мог, но ощущал, что если прочих богов царство мертвых будет медленно убивать, то принцу мертвых, наоборот, стоит встать там на ноги.
Нефтиде потом пришлось уйти — даже она не могла постоянно оставаться в Дуате. Про Анубиса Амон мало что слышал, так что был удивлен, увидев его в мире людей.
Но еще больше удивился, с каким восторгом юный принц мертвых воспринимал окружающее. Это хорошо показало и
