Квен сжала в кулаки свои узловатые пальцы.
– Сссейчас мне не кажетссся, что ты нашшшшла покой.
– Наоборот! – В глазах Рии снова мелькнул страх. – Только что мне снилось, что весь Лес Друма – все деревья, и папоротники, и животные, и камни – истекают кровью! И умирают! Я старалась, и старалась, но ничего не могла сделать, чтобы остановить это. Лес умирал! Небо почернело. Все вдруг стало цвета засохшей крови. Цвета…
– Ржавчины, – закончил я. – Как на другой стороне реки.
Она с мрачным видом кивнула, затем встала со стула и быстро подошла к восточной стене, сквозь щели в которой лились золотые лучи и просвечивало розовато-лиловое небо. Опершись руками о края щели-окна, она взглянула на рассвет.
– Много месяцев я пыталась убедить себя в том, что болезнь, поразившая лес за Вечной рекой, никогда не доберется до Друмы. Что падут только Гиблые Земли, но не вся Финкайра.
– И ты ошибласссь, – вступила Квен. – За многие годы, что прожила я на сссвете, а их немало набралосссь, я никогда не чувсссствовала, что Друма в такой опассссности. Никогда! Есссли мы хотим выжить, нам нужна новая сссила – из любого исссточника. – Последнее прозвучало довольно зловеще, хотя я и сам не понял, почему.
Риа наморщила лоб.
– Это я тоже видела во сне. – Она смолкла и подумала. – Мне снилось, что в лесу появился чужестранец. Чужестранец, не знающий ничего о нашем острове. Он обладал некоей силой… – Она резко развернулась и взглянула мне в лицо. – И он, только он, мог бы спасти Друму.
Я побледнел.
– Я?
– Я в этом не уверена. Прежде чем я смогла увидеть его лицо, я проснулась.
– Так вот я тебе скажу, что ваш спаситель – не я. Это точно.
Риа ничего не ответила, продолжая пристально наблюдать за мной.
Когти Несчастья впились мне в плечо.
Я перевел взгляд с Рии на Квен, потом снова на Рию.
– Вы ошибаетесь! Это ужасная ошибка. Когда-то я… Но я не могу… Я ничего не могу сделать, чтобы помочь вам. Но даже если бы смог, у меня своя цель. – Я кивнул на левое плечо. – И я собираюсь достичь ее, пусть даже с этой птицей.
– Твоя сссобсссственная цель? – переспросила Квен. – Значит, оссстальные тебе сссовершенно безразличны?
– Я этого не говорил.
– Нет, ты именно это и сказал. – Риа устремила на меня гневный взгляд. – Твои поиски значат для тебя гораздо больше, чем Друма.
– Если хочешь знать, да. – Я покраснел от досады. – Ну как ты не понимаешь? Мне необходимо вернуть себе прошлое! Узнать свое имя! И меньше всего мне сейчас хочется встревать в то, что здесь у вас происходит. Ты не можешь просить меня бросить свое дело только из-за того, что тебе приснился дурной сон!
Девочка сурово смотрела на меня.
– И далеко бы ты ушел, если бы Друма не был добр к тебе?
– Ушел бы туда, куда мне нужно. Я ведь смог добраться до этого острова без всякой помощи!
– Ты похож на грудного младенца, который говорит, что сам раздобыл себе пищу и кров!
– Я не младенец!
Риа втянула воздух сквозь зубы.
– Послушай меня. Я – единственное человеческое существо, которое живет в этом лесу. Ты не найдешь здесь больше ни одного мужчины, женщины или ребенка, кроме редкого чужака, пробравшегося в лес подобно тебе. Но мне ни на минуту не приходит в голову, что я живу здесь самостоятельно. Что я могла бы остаться в живых без чужой помощи – помощи Арбассы, или Квен, или птицы аллеа, чью красоту я бережно храню в памяти, хотя мне вряд ли еще раз повезет увидеть ее. Если Друме плохо, значит, им всем будет плохо. И мне тоже.
Она умоляюще протянула ко мне руки.
– Прошу тебя. Помоги нам.
Я отвернулся.
– Он не поможет нам, – презрительно бросила Квен.
Риа стремительно направилась к двери.
– Пойдем со мной. Я хочу, чтобы ты увидел то, что умрет вместе с Друмой.
Она начала спускаться по ступеням винтовой лестницы, вырезанной в стволе Арбассы, и я последовал за ней, хотя и с неохотой. Я был твердо уверен в том, что мои поиски нужно вести где-то в другом месте – в других частях Финкайры, а возможно, даже за морем. Но в любом случае, не в Лесу Друма. Но даже если я задержусь здесь, размышлял я, как я смогу помочь Рии, не обращаясь к своему могуществу, пользоваться которым мне запрещено? Я печально покачал головой, будучи уверен в том, что нашей недавно возникшей дружбе пришел конец.
Прежде чем уйти, я оглянулся на Квен. Она ничем не выразила своих чувств по поводу моего ухода – за одним исключением. Глаза ее, похожие на капли, с ненавистью следили за Несчастьем; было ясно, что она рада расставанию с драчливой птицей. И, словно догадавшись о чувствах старухи, сокол поднял лапу и с хищным видом выставил когти в сторону Квен.
Спускаясь по лестнице, я снова вдохнул знакомый аромат леса после дождя и подумал, что, наверное, больше не вернусь сюда, в гигантское дупло, занимавшее всю внутренность дуба. Я остановился, чтобы рассмотреть любопытные надписи, покрывавшие стены Арбассы.
Риа уже была внизу и крикнула мне:
– Идем!
– Я просто хочу в последний раз взглянуть на эти письмена.
Даже в полумраке, царившем на лестнице, я заметил выражение изумления на ее лице.
– Письмена? Какие письмена?
– Здесь, на стене. Разве ты не видишь?
Девочка вернулась ко мне и долго смотрела на то место, куда я указал, но я понял, что она не может различить никаких надписей.
– А что здесь написано?
– Не знаю.
– Но ты видишь буквы.
– Да.
Риа пытливо взглянула мне в лицо.
– Ты видишь мир не так, как я, верно?
Я кивнул.
– Ты видишь без помощи глаз.
И снова я кивнул.
– Причем можешь видеть такие вещи, которые я не вижу, хотя у меня есть глаза. – Риа прикусила губу. – Теперь ты кажешься мне еще более чужим, чем в тот день, когда я встретила тебя.
– Может быть, для тебя будет лучше, если я останусь чужим.
Несчастье взволнованно захлопал крыльями.
– Ему здесь не нравится, – заметила девочка, направляясь к двери.
Я последовал за ней.
– Наверное, он знает, что о нем думает Арбасса. – И, помолчав, я добавил: – Не говоря уже о том, что думаю о нем я.
Скрипнула кора, и в стволе возникла щель. Мы вышли на поляну, озаренную утренним светом, просачивавшимся сквозь густую листву, и дверь тут же захлопнулась за нами.
Риа бросила взгляд вверх, на раскидистые ветви Арбассы,
