Рейг лежал неподвижно, и, как ни странно, его обрывистые хрипы прекратились, и поэтому могло показаться, что… его больше нет. Всего этого было с лихвой, чтобы впасть в панику и заметаться по обломкам мебели, но Элан не мог себе этого позволить, теперь от него зависела жизнь этого существа. Он рухнул рядом с огромной тушей на стертые колени и, не обращая внимания на боль в собственных ранах, попробовал растолкать исполина, предлагая заветную воду.
Монстр медленно открыл глаза и даже сумел поднять голову. Элан, боясь упустить момент, сорвал крышку и поднес ему открытый чайник, в который пришедший в себя Рейг тотчас вцепились, словно в последний шанс. Это и был последний шанс на выживание, если судить по его общему виду.
Рейг пил жадно, не прислушиваясь к советам юноши, который попытался отобрать чайник обратно, когда исполин в очередной раз поперхнулся и закашлялся. Но где там! Махину не побороть ручками-прутиками, еще и ослабшими.
Едва емкость опустошили, как она со звяканьем упала на пол, а вслед за ней и монстр уронил голову, не отводя от своего спасителя тусклых глаз. Его зрачки были такими узкими, что казалось, будто их нет.
— Ты не виноват, — выдохнул Элан и прижал ладонь к щеке чудища, пытаясь успокоить его, но, судя по отчаянию в почти мертвом взгляде, Рейг выбирал варианты самоубийства, просто сейчас у него для этого не осталось сил. — Ты не виноват, слышишь? И не смей думать по-другому! — парень закричал от бессилия исправить произошедшее и вернуться в их безоблачную прежнюю жизнь, и от той бездны, что сжирала изнутри, стоило лишь взглянуть на своего монстра. Он желал всем сердцем, чтобы кошмар прекратился и любимый монстр вернулся бы к нему. И боялся этого, ведь Рейг себя никогда не простит.
Веки монстра снова сомкнулись и он погрузился в спасительный сон, обнявший его заботливо и осторожно.
❉❉❉
— Эл…лан, беги, — собственный голос для Рейга звучал хрипло и почему-то был совершенно чужим, он сам не узнавал его. Но, конечно же, это наименьшая проблема из тех, что горела внутри подрагивающего тела, скручивалась кольцами, пульсировала в паху, требуя как можно скорее вцепиться в пятившегося от него в глубь комнаты ошалевшего паренька, сорвать с него всю одежду и прижаться к его тонкой коже.
Столь сильного возбуждения, сметавшего любые мысли, правила, табу, он не ощущал с момента взросления, и если подумать, то испытывал впервые, ведь даже в ненавистный период полового созревания его разум хоть как-то, но противостоял животным порывам. А сейчас осколки рассудка медленно погружались в марево, значения слов стирались, и не осталось ни одного смысла больше… кроме Элана, вжавшегося спиной в шкаф.
Пока огонек разума еще теплился, Рейг бросился на каменную стену, пытаясь вырубить себя, но в результате лишь разнес в щепы старенький комод и уничтожил полки с книгами. Он метался по жилищу в надежде отвлечь свое проклятое тело хоть чем-нибудь, только возбуждение и не думало пропадать. Подобно голодному взбешенному зверю оно царапалось изнутри, выло и требовало поддаться похоти, поглощая последние крохи здравого смысла.
И наступила жуткая тьма, прерываемая чередой образов, в которых Элан, его любимый и самый желанный Элан, содрогается под его брюхом, словно тряпичная кукла, его кожа, влажная от испарины, покрыта синяками и ссадинами, янтарные волосы спутаны… И он кричит или плачет, но его голос почему-то звучит неразборчиво сквозь неведомую пелену. Зато собственное естество воет от удовольствия, утоляя неуемный голод.
В черном тумане мелькает затылок юноши, его плечи, дрожащие руки, спина… То и дело образы смешиваются и меркнут, когда мглу разрывает яркая и болезненная вспышка блаженства — пик, к которому так стремится внутренний зверь. Но стоит ему погаснуть, как инстинкты вновь раздирают, душат, требуют продолжения, правда, с каждым заходом все тише, и в очередной раз искорки рая все тусклее, пока не исчезают полностью.
А потом тьма и усталость окончательно поглотили Рейга, и от мира не осталось ничего, кроме одного жалкого туманного воспоминания, в нем бледный, еле живой Элан, какой-то чайник, убитая спальня с разбитым окном. Как же больно прикасаться к этому осколку, смотреть на него, чувствовать… И как страшно.
❉❉❉
Исполин очнулся резко с яростным ревом, продираясь сквозь черную липкую паутину видений. Его ум был ясен, как никогда, но лучше бы этого не произошло, ведь стоило прийти в себя, и недавние события хлынули неудержимой лавиной.
— Элан!!! — кажется, остатки оконных стекол выпали из рамы от истошного вопля.
Монстр, невзирая на усталость, боль во всех мускулах, вскочил, чуть не добив хвостом последний уцелевший стул. Он заметался по спальне, раскидывая уничтоженные вещи в поисках самого важного и дорогого человека, но нашел вместо него лоскуты его одежды со следами крови и высохшего семени. Он застыл на несколько минут, буравя эти бесформенные тряпки обезумевшими глазами, затем упал на колени, прижав их к морде. Нет, он не рыдал, не плакал, а выл, будто пес над мертвым хозяином, которого сам и растерзал в приступе бешенства.
— Проклятье, не успел, — донеслось из ванной комнаты вместе с грохотом тазика.
Услышав родной голос, монстр молниеносно поднял голову, а его костяные пластины сразу же улеглись, да и хвост замер, перестав метаться из стороны в сторону.
— Рейг, все хорошо, я жив! — Элан вышел из ванной в одном широком банном полотенце, укрывавшем его от пояса и до самых щиколоток.
Несмотря на синяки, его кожа, еще влажная после мытья, загипнотизировала верзилу, как и тонкий аромат цветочного мыла. Почему-то именно в такие мгновения, когда юноша только-только выбирался из мягкой пены, на Рейга накатывало неуемное желание облизать его всего до самых пят, потереться о его грудь и бедра, оставить на них свой запах. Но подобные порывы заканчивались исключительно жаркими поцелуями, не более.
— Элан!!! — спустя несколько долгих секунд исполин вырвался из оцепенения и одним прыжком преодолел разделявшее их расстояние, а затем стиснул его в объятиях так, как умел только он: сильно и предельно нежно одновременно.
Сейчас Рейг ни о чем не думал, хотел лишь ощутить тепло своего человека, убедиться, что он реален и что это не продолжение его безумного сна.
Элан так же
