– Он ведь понимает, что это не его детеныш? – спросил Ник Дэвиса.
– О, не подумай, Кэмми принял малыша так же, как О’Брайен и Мария, – сказал Дэвис и добавил благоговейно: – Спасибо тебе, Великая Мать-Земля! Спасибо за эту маленькую жизнь и героев, которые ее спасают.
О’Брайен погладил Марию.
– Спасибо! Какая же ты добрая, славная девочка. Спасибо тебе. – Он встал и повернулся к Мари, Зоре и остальным. – Даю слово, что возьму на себя всю ответственность за этого щенка. Если с ним или с ней – я даже не знаю, кто это…
– Он, – улыбнулась Клаудия. – Мария говорит, это мальчик.
– Значит, будет мальчик! Так вот, если с ним будут проблемы, я эти проблемы решу, даже если мне придется вернуться в горы и выпустить его тут.
Голубка вместе с Лили протиснулась к ним. Лили все еще прижимала к себе Дэша, но малыш терьер больше не скулил. Он закрыл глаза и спрятал нос на шее у девушки.
– Тебе не придется его выпускать. Он станет второй великой любовью твоей жизни, – напевно произнесла Голубка, и они поняли, что ее слова исходят от Богини. – За свою доброту ты будешь вознагражден – как и все мы.
О’Брайен накрыл ее ладонь своей.
– Спасибо, Голубка.
Она покачала головой, продолжая нежно улыбаться.
– Не меня тебе стоит благодарить, О’Брайен. Благодари нашу милостивую Богиню.
– Но я поклоняюсь Богу Солнца, – сказал он.
– Разве в твоем сердце не найдется места для еще одного бога? – спросила Голубка.
О’Брайен удивленно захлопал глазами.
– Я никогда не думал об этом. Да! Конечно, в моем сердце хватит места и для Богини.
– Вечером я собирался сделать Матери-Земле подношение, чтобы поблагодарить ее за то, что на нашем пути оказалась эта маленькая жизнь. Можешь присоединиться, если хочешь, – предложил Дэвис.
– С удовольствием, – кивнул О’Брайен.
Пока Стая толпилась вокруг необычного пополнения в семействе Марии, Мари перевязала лапу Дэша, а потом, посоветовавшись с Розой, приготовила целебный настой хвоща и быстро добавила вяленую оленину в бульон, щедро сдобренный сушеным полевым лютиком, известным своими притупляющими боль свойствами.
– Теперь он сможет продержаться до вечера, когда я призову луну, – сказала Мари, поглаживая шелковистый мех Дэша, который крепко спал на руках у Лили.
– Лили, ты можешь поехать на наших носилках вместе с Дэшем, – предложил Антрес. – До лагеря осталось немного.
– Да, вы с ним почти ничего не весите, – добавила Данита, нежно касаясь щенка. – Поздравляю со спутником.
Лили повернула к ним счастливое заплаканное лицо и облегченно улыбнулась.
– О, спасибо тебе. Я буду рада проехаться на носилках. Я себя странновато чувствую.
– Это нормально, – сказал Антрес. – Когда нашим спутникам больно или страшно, это сказывается и на нас. С другой стороны, их радость мы чувствуем тоже – а радость они испытывают куда чаще. – Он наклонился и взъерошил загривок Баст, которая довольно заурчала.
Прежде чем Стая двинулась дальше, Лару вышел вперед и отрывисто гавкнул, привлекая внимание собак. Ник кивнул ему и подошел к Лили, которая удобно устроилась на носилках Антреса и Даниты, обнимая спящего щенка.
– Лили, принимаешь ли ты Дэша? Клянешься ли любить его и заботиться о нем, пока вас не разлучит смерть? – торжественно спросил ее Ник.
– О да! Да, клянусь!
– Да благословит Солнце ваш с Дэшем союз, – провозгласил Ник глубоким, полным радости голосом.
Лили ослепительно улыбнулась.
– Благодарю тебя, Жрец Солнца.
Лару поднял морду к небу и завыл, по традиции приветствуя новую связь человека и пса, и все собаки Стаи – даже малыши Марии, не считая детеныша росомахи, который продолжал жадно сосать молоко, подняли морды и подхватили вой своего Вожака, приветствуя Лили и ее драгоценного Дэша.
* * *На ночь они разбили лагерь у ледяного водопада, где пополнили запасы воды, а Зора приготовила восхитительное кроличье рагу, приправленное трюфелями, которые отыскал чуткий нос Фалы. Ночь была холодной, и те, кто заступал на вахту поздно, закрыли свои шалаши полами плащей, чтобы защититься от пронизывающего ветра.
Антрес нырнул под складку, прикрывающую вход в шалаш, который он делил с Данитой и Баст. Он усмехнулся: Данита сонно потеснилась, освобождая ему место, и Баст, вынужденная перекатиться с нагретого местечка на холодную шкуру, недовольно засопела.
– Как малыш-росомаха? – спросила Данита, подавляя зевок.
– О’Брайен и Мария говорят, что замечательно. Мария утверждает, будто он уже потерял запах росомахи и пахнет собакой, чему она несказанно рада.
– Хорошо, что О’Брайен спас малыша. Хочется посмотреть, каким он вырастет.
– Мне тоже.
Антрес улегся рядом с ней, и Данита приподнялась на локте, глядя на него.
– Ты правда думаешь, что из него вырастет чудовище?
Антрес пожал плечами.
– Понятия не имею. Но я верю в дар Голубки передавать волю Богини.
– Ты что, ворчишь?
Антрес удивленно заморгал.
– Нет! Я просто мыслю практично. – Он улыбнулся. – Но этот детеныш и правда очень интересный.
– Удивительно похож на собачьего щенка, правда?
– Это ненадолго. Они растут быстрее щенят, и окрас у них сильно меняется. Я лишь надеюсь, что он усвоит собачье поведение.
– А я надеюсь, что нет, – твердо сказала Данита. – Я надеюсь, что он останется росомахой – нашей, Стайной росомахой. Как Баст. Она не похожа на других рысей, потому что не любит быть одна, но она все же настоящая рысь.
– Не считая одной этой детали, в остальном Баст настоящая рысь, – согласился Антрес.
– Тогда я хочу того же для детеныша О’Брайена. Это будет наша росомаха – и если ей придется проявить свирепость росомахи, она будет делать это, чтобы защитить Стаю.
Антрес пригладил ей волосы.
– Мне нравится, как ты мыслишь.
– Хорошо, потому что мне бы не хотелось меняться.
Антрес хохотнул.
– Не хотелось бы меняться? Ты меняешь всю свою жизнь этим путешествием и любовью к нам с Баст.
– Это другое. То, куда я иду и с кем я, изменилось, но я осталась прежней. А если и изменилась, то немного. – Она закусила губу, и Антрес понял, что она думает о нападении, которое действительно вызвало в ней перемены.
Он взял ее за руку.
– Теперь понимаю. И знай, что я люблю тебя именно такой, какая ты есть.
Данита вынырнула из мрачных воспоминаний и лукаво улыбнулась.
– Я знаю! И это одна из вещей, которые нравятся мне в тебе больше всего. – Она прильнула к Антресу и поцеловала его.
Антрес расслабился, наслаждаясь ее вкусом и ощущением ее тела рядом с собой. Он обнимал ее, но некрепко: месяцы, что они провели вместе, научили его, что, ограничивая свободу Даниты, он заставляет ее чувствовать себя в ловушке.
Он ожидал, что она прервет поцелуй, как это бывало раньше, и был к этому готов. Разумеется, он предпочел бы касаться ее и дальше – заниматься с ней любовью, – но он глубоко любил Даниту и понимал, что после нападения на нее прошло всего несколько месяцев. Чтобы приручить ее, требовались терпение и любовь, но это его не останавливало.
