Погрузившись на дно, подплываю к Айрику, который отчаянно, но пока безуспешно старается направить хайгозуха в сторону берега. Его копье глубоко ушло в живот монстра, и парень налегает на древко изо всех сил.
Сорена не видно, вероятно, он вынырнул на поверхность.
Почему же кузнец не последовал его примеру?
Чудовище еще сопротивляется, но его движения уже замедлились. Я хватаю Айрика за руку и тяну. Сначала он не желает понимать намек, но воздух в легких заканчивается, и он устремляется вверх, вручив мне конец троса.
Хайгозух вырывается, извивается, плавает из стороны в сторону, таская меня за собой. После очередного броска передние плавники оказываются окончательно спеленатыми кольцами веревки, и теперь тварь может лишь бить хвостом, чтобы перемещаться.
Сорен присоединяется ко мне и крепко хватается за второй трос.
Чудовище, кажется, понимает, что освободиться не удастся, и бросается на парня.
Ну уж нет!
Я подтягиваю себя по веревке до бугристой шкуры хайгозуха, взбираюсь на тварь и медленно подбираюсь к голове. Движения хищника все больше замедляются, кровь течет из многочисленных ран. Только благодаря этому мне удается дотянуться до морды чудовища и с усилием сомкнуть огромные челюсти.
Где, черт его побери, Айрик?
Я получаю ответ на свой немой вопрос спустя секунду, когда кузнец появляется, таща на себе еще один моток веревки – тот, который привязан к дереву на берегу. Он решительными гребками подплывает к хайгозуху и плотно обвязывает трос вокруг плавников. Глядя на его уверенные движения, никто бы не догадался, что еще недавно он боялся воды.
Осуществив задуманное, Айрик вновь устремляется на поверхность. Я указываю Сорену следовать за другом. Понадобятся усилия по меньшей мере двоих парней, чтобы вытащить озерного монстра на сушу.
Глава 16
Ребята со стоном тянут веревку, но я едва их слышу, пытаясь отдышаться. В последний раз я пробыла под водой не меньше пары минут. Не удается разобрать, я сама плачу или это озерная вода стекает с волос на глаза.
Хайгозух наполовину на суше: правая сторона уже показалась наружу, а левая пока скрыта. На поверхности туша чудовища становится тяжелой и неповоротливой. Я по-прежнему удерживаю его пасть в закрытом положении, подталкивая к берегу, но это не особо помогает.
Тварь извивается, но я не ослабляю хватку. Если выпустить морду, то хайгозух может еще кого-нибудь ранить.
Айрик с Сореном лишь молча таращатся на меня.
– Сделайте уже что-нибудь, – резко требую я.
Из сомкнутой пасти монстра вырывается низкий хрип, и я выразительно смотрю на кузнеца.
Он бежит к куче вещей, сложенных на берегу, приносит топор и заносит его над хайгозухом. Сорен держит тварь за хвост, я – за морду, чтобы Айрик мог нанести точный удар.
Он замахивается и опускает топор.
Шея чудовища настолько массивная, что голову удается отрубить лишь с третьего удара. Каждый взмах окатывает меня красно-коричневыми брызгами крови.
Наконец я отпускаю морду и растягиваюсь во весь рост на земле, радуясь, что могу отдышаться. Возможность дышать становится самой ценной на свете наградой. Я настолько устала, что не могу пошевелить ни пальцем, но внутри меня все ликует: Айрик справился со своей задачей! И у меня получится. Я еще на шаг ближе к победе над Пераксоло.
Я издаю триумфальный вопль, и Сорен мне вторит. Наш клич разносится далеко в Лихоземье. Однако Айрик не присоединяется к нам, и мы замолкаем, недоуменно глядя на него.
– Что это было, Сорен? – требовательно вопрошает кузнец.
– Когда? – удивляется приятель.
– Мы договорились, что под воду никто не полезет. Сорен! Я думал, что ты погиб!
Едва слышно тот отвечает:
– Ты приказал не отпускать. Я послушался.
– Я не хотел, чтобы ты дал утащить себя под воду! Зачем ты так поступил?
– Из-за меня тебя изгнали. Я лишь пытался загладить вину.
– Не нужно для этого подвергать свою жизнь опасности… – голос кузнеца оборвался. – Расмира была права. Мне следовало винить за ссылку только самого себя, и я это понимал. Просто на тебя злиться было гораздо легче. Но я тебя уже простил. – Айрик протягивает руку и кладет Сорену на плечо. – Тебе не нужно больше ничего доказывать или искупать вину. Мы – братья. И всегда ими были.
На лице Сорена такое выражение, словно он сейчас разрыдается, однако он лишь откашливается и произносит:
– Спасибо тебе.
– Значит, больше никаких глупостей, иначе я отрублю тебе голову, как хайгозуху, – объявляет долговязый.
– Только в этот раз с одного удара, пожалуйста.
– Не знаю, как получится, шея-то огромная!
Сорен ухмыляется, и ребята замолкают, слишком измученные, чтобы поддерживать разговор.
Я наслаждаюсь ощущением крайнего истощения наравне с абсолютным триумфом. Интересно, что сказал бы отец, если бы мог меня сейчас видеть? Если бы знал, как я направляла ребят, побуждала их выполнить маттугры и даже помогла одолеть хайгозуха – наводящего ужас на все деревни монстра.
А что бы подумали мои соратники по обучению?
Я сама удивляюсь внезапному желанию вновь увидеть их. Тех, кто не выражал презрения открыто, но тем не менее держался на расстоянии от своего будущего предводителя. Тех, кто едва выносил мое присутствие.
Однако с тех пор я научилась очень многому и хочу видеть на лицах тех парней то же чувство радости за успехи других, которое испытываю сейчас сама. Именно таким лидером я хотела бы стать.
Я всей душой хочу вернуться домой и начать все заново. На этот раз правильно.
Через несколько минут на палящем солнце кожа начинает чесаться. Я перекатываюсь на бок и вижу, что Айрик пристально рассматривает отрубленную голову.
– У тебя получилось, – говорю я ему. – Теперь ты можешь вернуться домой. Так, что за грустный вид?
– Я не чувствую особой разницы, – отвечает парень.
– Ты совершил настоящий подвиг: изготовил оружие, придумал отличный план, а затем обезглавил монстра. Ты заслужил награду. Чего тебе не хватает?
– Дело не в этом, – медленно произносит он. – Я горжусь тем, чего достиг, и благодарен вам обоим за помощь. Но при этом я не ощущаю особой разницы в глубине души. В день изгнания я потерял честь и место в раю Рексасены. И единственный способ вернуть утраченное – сразить хайгозуха или умереть, исполняя маттугр. Однако в этом нет никакого смысла. Во мне ничего не изменилось. Я такой же, как и час назад, с тем лишь отличием, что убил живое существо. Каким образом это деяние может искупить мои грехи?
– Но я думала, ты не веришь в богиню, – удивляюсь я.
– Выбор прост, когда на одной чаше весов находится атеизм, а на другой – вечное проклятие.
Сорен высказывает свое предположение:
– Ты потерпел неудачу в воинских испытаниях, поэтому должен был проявить свои умения именно на этом поприще. Ты блестяще с этим справился и исполнил свой долг перед богиней.
– Но мы бились с зирапторами на обряде посвящения, – возражает Айрик. – А я до сих пор не выстою один на один с этой тварью. Я
