Мастер войны : Маэстро Карл. Мастер войны. Хозяйка Судьба

зрело уже понимание того, что все, что он теперь делает, это в конечном итоге тот же рисунок, только настолько сложный, что грандиозность воплощаемой им в жизнь картины понять можно только потом, когда полотно будет завершено.

– Отлично! – сказал Карл. – Я полагаю лабиринт этот не самое посещаемое во дворце место, не так ли?

– Вы правы, Карл, – согласился Август. – Люди бывают в основном на верхнем уровне, где расположены склады, тюрьма и кухня. А вниз… Я, конечно, ничего не могу утверждать, но мне кажется, на нижние ярусы спускаются крайне редко.

– Отлично, – повторил Карл. – Вот там, дамы и кавалеры, вы нас и подождете.

– Кого вас? – чуть прищурился Конрад.

– Нас, Конрад, – усмехнулся Карл. – Вас, меня и Августа. В город мы пойдем втроем. Август знает его, как свой собственный карман. Меня там никто не ждет, а вас – не знает.

– А мы будем сидеть в это время в холодном темном каземате… – Как бы размышляя вслух, медленно продолжила его фразу Валерия.

– По-видимому, – согласился с ней Карл. – Впрочем, теперь у нас есть факелы и вино, так что ни темно, ни холодно вам там не будет. А ходить по такому городу, как Сдом, всей компанией… Согласитесь, Валерия, это было бы весьма опрометчиво, учитывая, как там любят меня, принцессу и наших волшебниц.

– Скажите, Карл, – неожиданно вмешалась в разговор Виктория. Настроение ее внезапно и без видимых причин изменилось, и объяснение этому могло быть только одно. Колдунья что-то «увидела», но увиденное ее не встревожило, а скорее заинтересовало. – Скажите, что вы надеетесь найти в усыпальнице Гавриила и Арины?

«Видела… Ну, на то она и видящая, чтобы „видеть”».

– Ничего, – ответил Карл. – Я полагаю, что их костей в саркофагах нет, но полагать и знать, в данном случае, не одно и то же.

– Четыре сотни лет… – задумчиво сказал Конрад. – А знаете, Карл, мне нравится ход ваших рассуждений. Четыреста и триста, я вас правильно понял?

То, что Конрад умен и великолепно образован, Карл знал и раньше. Бан не часто и немногим позволял приблизиться к себе достаточно близко, чтобы рассмотреть эти неглавные для аристократа, как полагали многие, черты своей личности. Однако Карл был одним из тех немногих, перед кем Конрад приоткрыл врата своего внутреннего пространства, и, даже если бы Людо не рассказал о нем много такого, что трудно узнать в короткий срок, все-таки за прошедшие месяцы, Карл и сам успел вполне оценить и недюжинный ум, и огромные знания Конрада Трира. Но только сейчас ему открылось нечто до поры скрытое за сдержанной манерой общения одного из наиболее влиятельных великих бояр Флоры. Конрад, оказывается, шел той же самой дорогой, что и он, и, даже не зная всех обстоятельств, не будучи центральной фигурой этого древнего заговора, пришел к тем же самым выводам.

– Вы правы, Конрад, – согласился Карл, перехватив сразу несколько заинтересованных взглядов, – именно в этом направлении я и думаю.

6

Он не ошибся. Эта дверь – кез, тет, аш… аметист, сапфир и топаз – открывалась в подземелье, но было ли это то самое место, о котором думал Карл, или какое-либо другое, предстояло еще выяснить. Впрочем, случай ли свел его когда-то с девушкой Феодорой, или это судьба, много лет спустя, привела к нему в отряд Августа Лешака? Какие боги и за что благоволили Карлу Ругеру из Линда, когда сенешаль князя Семи Островов послал следить за ним одного из лейтенантов княжеской дружины, выбрав из двух именно того, кто теперь, шесть месяцев спустя, после очередной погруженной во мрак лестницы и перед другой точно такой же, остановился и, покрутив носом туда-сюда, заявил, что помнит эту галерею, потому что именно она ведет к склепам усыпальницы Рудых?

– Спасибо, Август, – сделав буквально несколько шагов по выложенному красным, крошащимся от древности кирпичом коридору, Карл и сам почувствовал тот особый запах склепа, который здесь ли, или где-то еще, трудно спутать с каким-то другим.

– Вы можете на меня рассчитывать, Карл, – Август ведь неспроста получил свое прозвище. Лучшего человека для ночных рейдов трудно было сыскать хоть по ту сторону гор, хоть по эту.

А князя Гавриила и жены его, Арины Новы, в усыпальнице, и в самом деле, не оказалось. Склеп был – «Разрывать могилы грех, ведь так?» – и каменные саркофаги, богато украшенные тонкой резьбой, незыблемо стояли на своих местах, но были они пусты, и Карл полагал, что таковыми они были всегда. Память, традиция, последняя честь… Все, что угодно, но только не могила. А вот где, на самом деле, покоились останки основателей Семи Островов, знали, вероятно, одни лишь всеведущие боги. Там же, наверное, где нашел свой конец и Виктор де Майен и где, возможно, заканчивались и его, Карла Ругера, собственные дороги. Однако то, чего еще не случилось, не существует до тех пор, пока ты сам не признал своего поражения. И Карл не стал рисовать картину собственной смерти. Этот рисунок создаст когда-нибудь и где-нибудь кто-то еще. А он, убедившись, что догадка его верна, предпочел думать теперь о другом. Вопросов, которые с нетерпением, подобным жажде любовника, ожидали ответов, было еще много. Мозаика, та великолепная и невероятная по своей сложности и изысканности картина, которую Карл представлял пока в самых общих чертах, еще не сложилась. Она только возникала постепенно из небытия, но до завершения трудов было еще далеко.

«Ночь в зале Врат только началась, – напомнил себе Карл. – И до рассвета есть еще время».

И только подумав о рассвете, удивился, откуда вообще вдруг возникло в его мыслях это слово. Но слово пришло, и было оно настолько не случайным, что его следовало сохранить, потому что, возможно, и этому кусочку смальты предназначено когда-то найти свое неповторимое место в будущей мозаике.

7

Семь Островов не стал первым городом, который возник на этом месте. Во всяком случае, когда Гавриил Рудой построил на Третьей Сестре свой замок, он, вероятно, знал, что под фундаментом новой крепости, в толще скалы, образующей основание острова, находится рукотворный лабиринт, созданный в седой древности строителями Трейской империи. И хотя в следующие четыреста лет замок князей Сдома неоднократно перестраивался, меняясь в соответствии со вкусами и требованиями эпохи, ниже второго подземного горизонта княжеские работники все-таки не спускались. Даже усыпальница Рудых и та находилась на границе этих двух соприкасающихся, но не пересекающихся миров. И, если дверь из зала Врат открывалась глубоко в недрах скалы, на пятом или, возможно, даже шестом подземном горизонте, то выйти на поверхность можно было только через относительно новые подземелья, построенные людьми в совершенно другую эпоху.

Август предложил пробираться через винные погреба, дорогу к которым из княжеской усыпальницы он хорошо себе представлял. Все-таки