И когда, к счастью, её смена подошла к концу, она приняла ванну и выбрала своё любимое платье, в котором выглядела мягче и женственнее, чем в капитанской форме, которую обычно носила. Немного подумав, эльфийка распустила косы. Она знала, как Кили восхищался её медными прядями, которые сияли так же ярко, как драгоценные металлы, которые его народ так ценил. Поначалу Тауриэль слегка стеснялась при мысли о том, что прихорашивается для него. Никогда прежде она не задумывалась о том, какой её видят другие. Но сейчас всё было иначе. Она любила Кили, и чтобы видеть его счастливым, с радостью пошла бы и на большее.
Тауриэль пришла на Воронью высоту раньше него и теперь ждала на пустом крепостном валу, наблюдая за мерцающими огоньками светлячков в темнеющей долине внизу. Этим летом маленьких сверкающих насекомых стало намного больше, чем в прошлом году, и это казалось верным признаком того, что Эребор и окружающие его земли медленно, но верно возвращались к жизни после того, как разрушительное влияние дракона исчезло. Эта мысль радовала её, давала надежду на новую жизнь для всех, кто жил в этих местах: людей Дейла, гномов Одинокой горы, а ещё помогала ей осознать свою собственную роль.
И хотя её положение до сих пор ещё было шатким, Тауриэль была уверена, что сейчас она гораздо ближе к тому, чтобы наконец-то завоевать одобрение короля гномов. Кили ухаживал за ней уже год, и за это время она смогла проявить себя надёжным союзником, который не только не препятствует принцу исполнять свой долг по охране королевства, но наоборот, всесторонне поддерживает его. Если только никто из членов Совета не будет навязывать младшему принцу династический брак, Тауриэль не видела причин, по которым Подгорный король мог бы воспротивиться их союзу. И всё же ей было бы намного легче, если бы Совет наконец-то подошёл к концу, потому что чем дольше оставались здесь все эти чужаки, тем острее она ощущала, как мало она значит в той части жизни Кили, к которой до сих пор была непричастна.
Звук шагов на камне заставил эльфийку обернуться. Принц наконец-то пришёл. Кили выглядел напряжённым и усталым, и хотя взгляд его немного прояснился, когда он увидел её, её собственный трепет удовольствия от встречи увял, не встретив в нём ответной радости.
- Кили?
Гном сократил расстояние между ними, обнимая её за талию.
- Всё не так. И это моя вина.
Он притянул её к себе, прижался, как будто все его беды могли исчезнуть, если бы он смог просто раствориться в ней.
- Кили, - снова прошептала Тауриэль, инстинктивно обнимая его.
Он был напуган, она это чувствовала, и сжимая его в объятиях, она тоже ощутила, как её внезапно охватило необъяснимое предчувствие: Я теряю его. Кили долго молчал, прижимаясь к ней, и Тауриэль уткнулась лицом в его макушку. От него пахло прохладным камнем и трубочным дымом, и запахи эти были и успокаивающими, и странно неуместными среди зелёного, травянистого аромата летнего вечера.
Наконец, он шевельнулся в её руках.
- Я люблю тебя, - сказал он с отчаянием и посмотрел на неё, не отрывая лица от её груди.
- Я тоже тебя люблю, hadhod nín, - ответила Тауриэль, - Но что… - она осеклась, понимая, что чуть не спросила ” Что ты сделал?”
Она не верила, что он был хоть в чём-то виноват, несмотря на то, что он сам думал иначе. Кили отодвинулся, но продолжал удерживать её за бёдра.
- Тауриэль, они хотят отобрать трон у моего брата.
- Что?! - конечно, она предвидела, что у них с Кили будут проблемы, но при чём тут Фили?
- Они говорят, - гном глубоко вдохнул и продолжил, - Они говорят, что наш род безумен, что это у нас в крови. Торин, как и мой прадед, Трор, впал в драконий недуг. И они уверены, что мы с Фили однажды тоже станем такими. Они говорят, что я уже безумен, потому что… - он стиснул челюсти и умолк, но она без труда домыслила остальное.
- Потому что выбрал меня.
Гнев вспыхнул в её груди, как яростное пламя. Как они смели даже предполагать, что любовь Кили была признаком безумия! Её жгла мысль о том, что эти чужаки могли опорочить подобным предположением самое чистое и благородное сердце.
- Если они могут сказать такое, значит они и впрямь… - не найдя на Вестроне подходящих слов, способных выразить её отвращение, она сердито выплюнула единственную фразу на Синдарине, которая пришла ей на ум, - Ionnath yrchuithyr!*
- Что… - отчаяние на лице Кили моментально сменилось удивлением, - Твой эльфийский язык очень красивый, но рискну предположить, что это не относится к тому, что ты сказала.
- Прости, - смущённо выпалила Тауриэль, - Это было действительно очень грубо.
Гном покачал головой.
- Уверен, они это заслужили.
- Ох, Кили, - выдохнула она, весь её гнев исчез так же быстро, как вспыхнул, оставив после себя только тошнотворное чувство в животе, - Мне очень, очень жаль, что это случилось из-за меня.
- Ты не виновата! - он яростно замотал головой, - Я должен был догадаться. Мне следовало подождать, пока королевство твёрдо не встанет на ноги, а уж потом начинать ухаживать за тобой. Я…
- Не надо… - эльфийка обхватила ладонями его лицо, - Ты не мог знать, что это случится.
Кили пристально смотрел на неё, и на лице его застыло несчастное выражение.
- Почему, Тауриэль? Почему все думают, что любить тебя неправильно? Ты такая… чудесная.
Она не знала, что на это ответить. Её переполняло чувство обиды, но обиды скорее за Кили, чем за себя саму, а ещё она была польщена тем, что он так высоко её ценил. Наконец, не в силах нарушить молчание, Тауриэль поцеловала его в лоб и снова прижала к себе. Как только его взволнованное дыхание успокоилось, а напряжение в теле ослабло, она продолжила:
- Скажи мне, как может совет оспорить права Фили? Разве это не измена?
Он поднял голову, чтобы заглянуть ей в лицо.
- Нет. Они не
