- Это первый из твоих даров, который я могу носить.
Тауриэль повернула руку, любуясь тем, как свет свечей искрится на металле и камне.
- Носить работу гнома, значит объявить всем, что ты выбрала его, - объяснил он, - Это означает, что ты его, а он твой.
Эльфийка перевела взгляд с кольца на лицо его создателя.
- Я с величайшей гордостью буду носить твой подарок. Во всём мире нет никого, кого бы я желала больше, чем тебя.
И опустившись на колени, она одарила его долгим поцелуем.
*********
Проезжая через Дейл на обратном пути в Эребор, они остановились в гарнизоне, чтобы рассказать гвардейцам, друзьям Тауриэль, что их бывший капитан вернулась в гору, хоть и не собиралась возвращаться на свой прежний пост. Она объяснила, что её долг будет возложен на принца Эребора, под чьим командованием она теперь будет служить. Эти новости были восприняты с радостью. И несмотря на то, что подчиняться женщине и эльфийке казалось странным, все любили и уважали её.
После этого Тауриэль настояла, чтобы они снова побывали в доме Барда, будущего короля Дейла. У порога их встретила его старшая дочь, Сигрид. Она вела себя тепло и дружелюбно, но по тому, с каким пристальным вниманием она смотрела на них, Кили понял, что девушка на самом деле удивлена, видя их с Тауриэль, стоящих бок о бок на каменных плитах двора.
- Я должна позвать Тильду, - выдохнула она и убежала обратно в дом, оставив гнома и эльфийку на пороге и даже не дав им возможности объясниться.
Не прошло и минуты, как из холла донёсся быстрый топот лёгких шагов, а потом появилась и сама Тильда.
- Тауриэль!
Девочка подпрыгнула, и эльфийка подхватила её в радостные объятия. Кили чувствовал, что его лицо расплывается в широкой ухмылке: воистину, кроме него самого Тауриэль любили так много других людей.
- Ох, Тауриэль, ты вернулась! - воскликнула младшая дочь Барда.
Эльфийка опустила её на пол, и гном заметил, что у обеих на щеках блестят слёзы.
- Я же сказала, что приду.
- Я знаю, но я боялась, что могут пройти годы! - тут Тильда обратила внимание на спутника своей подруги, - И ты теперь с Кили! То есть, Ваше Высочество! - она покраснела и присела перед ним в реверансе.
- Неа, ты не должна меня так называть, - рассмеялся гном, - Для тебя я сделаю исключение, ты ведь тоже принцесса, - и он подмигнул ей.
С сияющим лицом Тильда снова посмотрела на Тауриэль.
- Я говорила тебе, что он вернётся! Я же говорила! - выкрикивала она.
- И ты была права.
Девчушка посмотрела на молодого гнома.
- Она боялась, что ты не придёшь! Но я сказала, что буду верить в это вместо неё!
- Спасибо, - Кили чувствовал себя растроганным.
- Вот, посмотри, - Тауриэль протянула руку, на которой сверкало подаренное ей обручальное кольцо, - Однажды ты спрашивала, что означает камень, который Кили подарил мне. Тогда ты ошиблась, но в этот раз ты можешь угадать.
Тильда взвизгнула от удовольствия.
- Ты выходишь за него замуж!
- Да. И ты обязательно должна прийти на свадьбу.
- О, Тауриэль, я так… так счастлива! - девочка снова обхватила подругу за талию, и Кили увидел, что она заплела волосы так, как это делала Тауриэль, и косички её были перехвачены маленькими серебряными украшениями, которые тоже когда-то принадлежали эльфийке. Гном предположил, что заколки эти были прощальным подарком.
Отцепившись от Тауриэль, Тильда повернулась к принцу и тоже заключила его в объятия. Впервые он встретился с ней в Озёрном городе, с тех пор она выросла и теперь стала выше него. Гном нежно похлопал девочку по спине и вдруг подумал, насколько же высокими могут быть их собственные с Тауриэль дети. Тут Тильда посмотрела на Двалина, и на её лице появилось выражение смущения и неуверенности. Она явно раздумывала, стоит ли с ним обниматься.
- Да, дорогуша, я тоже рад , - грубый воин протянул ей свою большую руку, которую дочь Барда восприняла как приглашение.
Молодой принц и эльфийка с трудом удержались от смеха при виде мучительно смущённой физиономии Двалина, когда он осторожно похлопывал девочку по плечу.
- Вы не останетесь на ужин? - спросила Сигрид, стоя в дверном проёме у них за спиной, - Я знаю, что отец будет рад видеть вас всех.
- Спасибо, ответил Кили, - Для нас это большая честь, но я уже послал сообщение и сегодня вечером дядя ждёт нас дома. Но если пожелаешь, через неделю мы будем счастливы принять твоё приглашение.
- Да, конечно! - Сигрид ласково улыбнулась, - Спасибо, что пришли. Это для нас очень много значит. Особенно для моей сестры.
Она посмотрела на Тильду, которая обнимала Тауриэль за плечи, и Кили подумал, что, возможно, в своё время она утешала сестру, потерявшую близкую подругу. Эльфийка поклонилась.
- Моя радость станет вдвое сильнее, если я разделю её с вами.
Гном взял Тильду за руку.
- Проводи нас до городских ворот, - предложил он, и она со смехом согласилась.
*********
Ещё год назад Торин ни за что бы не поверил, что он когда-нибудь будет рад приветствовать в Эреборе эльфа. И вот сейчас он стоял здесь, в главном холле горы рядом с сестрой и племянником среди огромной толпы зевак и радовался возвращению Кили и его эльфийской невесты. Он не мог не вспомнить, что последний эльф, которого он встречал на пороге своего королевства, грозил ему войной, если ему не вернут его драгоценные камни.
Но сегодня Тауриэль пришла, чтобы вернуть ему совсем другое сокровище, которое сам Торин не смог бы сохранить, если бы не отдал его ей. К своему удивлению Дубощит вдруг понял, что не жалеет о том, что позволил ей забрать племянника. Последние два месяца Кили был таким подавленным и несчастным, что на этом фоне его месячное отсутствие было практически не заметно. Это ещё раз доказывало, что Кили был почти потерян для них, и только укрепило уверенность Подгорного короля в том, насколько он был прав, давая согласие на этот брак. Хотя в детстве бесстрашие, энтузиазм и жизнерадостность мальчишки являлись причиной его неуёмного озорства, Торин был благодарен за то, что яркая натура младшего племянника была настоящим даром, как их семье, так и всей горе. А в последнее время и в семье, и в горе атмосфера была довольно мрачной.
Калитка внутри больших ворот открылась, и в дверном проёме показались силуэты гнома и эльфа, потом Кили и Тауриэль вошли внутрь, и их фигуры стали отчётливо видны в солнечном свете, отражённом позолотой
