Гришак хохотнул. А потом мы пошли дальше, в мастерскую, где Барон и жил в уголке. Сюда, для единственного рукастого мужика на все убежище – а Барон таким и был, при всей его глупости и показном разгильдяйстве, – стаскивали все на свете. Пилы, молотки, остатки старой электронной техники, гвозди, напильники и даже небольшой тигель для плавки металла.
Глаза разбегались, чего здесь только не было.
– Чего тянуть, пошли в койку! – Барон включил свет – на мастерскую его не жалели. Пропустил меня вперед и больно ткнул в спину. – Туда давай! Иди, иди, сучка.
Интересную мне жизнь мама придумала. Земной ей поклон и котел на том свете. Кипящее масло с гвоздями. Заслужила.
– А то давай поиграемся сперва? – просопел Барон. – Ртом-то как, умелица?
– Ага, – попыталась я улыбнуться. – Только я приберу сперва, ладно? Вон у тебя свинарник какой.
Пока Барон, скрипя залитыми грибной настойкой мозгами, пытался понять, что я затеяла, мне удалось подойти к заваленному железками верстаку. Прибрать здесь и правда бы не помешало, но как-нибудь без меня.
Других дур пусть ищет. Умелиц ртом.
Клещи? Да, пожалуй что они. Молотком я его убью, а лишать убежище столь ценного работника не хотелось бы. Все же родина, какая ни есть.
Размахнувшись, я ударила Барона увесистыми клещами по голове, никуда особо не целясь, но вроде бы не в висок – это, я слышала, самое уязвимое место. Барон крякнул и упал набок, сметая грузным телом сложенные железки. Грохот был порядочный, но никто не сунулся выяснять, что тут к чему. На помощь не звал? Значит, сам справится. Такова жизнь.
Связать его оказалось гораздо сложнее, чем уложить на пол. Сперва надежную веревку искала, потом заламывала за спину неподатливые руки. С ногами-то проще – свела да скрутила. В рот кляп из грязной, воняющей машинным маслом тряпки. Утрамбовала как следует, хрен выплюнет.
Все? Если бы не недавнее сватовство, то все. А так – нет.
– На прощание, дорогой муженек, у меня есть для тебя подарок, – вежливо, но пыхтя от натуги, сказала я. Трудности с дыханием были связаны с переноской от верстака здоровенных тисков. Открутить, перетащить – работа тяжелая.
Я уронила тиски ему на ноги выше колен. Да, нормально, чуток повернуть, и все. С трудом расстегнула перетянувший толстое рыхлое брюхо ремень на штанах и рывком спустила их вниз.
– Вдуешь, значит? И мама пусть приходит? – без всякой брезгливости я оттянула ему яйца и сунула их в тиски. Потом, придерживая всю конструкцию, повернула тугой винт. Потом еще и еще. – Хозяюшка тебе нужна, значит? Ебать и кормить…
Пришедший в себя от чудовищной боли Барон попытался вскинуться, выгнулся дугой и замычал, выпучив глаза. В ответ показала ему окровавленные клещи с прилипшими волосками:
– Лежи, сука! Иначе забью насмерть!
Барон извивался и мычал, но я завернула винт тисков до упора. Насколько могла. Из глаз его лились слезы, но мне было плевать. Жалко мне тебя? Нет. Мне вообще никого не жалко. Раз уж мир стал таким темным местом, надо идти по головам… И яйцам.
Меня тоже никто не пожалеет.
– Куда это ты ночью, красавица? – вскинул голову Гришак. На лбу у него была вмятина: спать, упершись головой в приклад – дело такое. Может, у него автомат позаимствовать? Хотя ладно. Пока не нужен, а там найдется.
– Наверх. Люблю прогулки после секса, дядь Гриш. Я вернусь скоро.
Ну да, вещей, кроме куртки и спрятанного в рукаве ножа, с собой не было, благо там, под вечным серым небом – лето. Кто бы что заподозрил: милая ведь девочка, пусть гуляет…
– Тупиковая ветвь. Гнезду она ни к чему, – сказал кто-то из нелюдей.
– Время идти.
– Гнездо зовет…
Я открыла глаза и поняла, что вокруг – никого. Крепко они меня приложили…
В лесу было темно, шел густой снег. Уже ночь? Сколько же мы здесь пробыли?! И как далеко ушли мои враги, моя законная добыча, за это время?
С поляны вышла не сразу, согнувшиеся под снегом кусты переплелись заново, спрятав проход. Но нашла дорогу, куда деваться. Вот и торчащее из-под наметенного сугроба жесткое птичье крыло, а вон уже и бывшее шоссе. Рюкзак поправить и бегом дальше. Кажется, я крепко опаздывала.
Так оно и вышло: пока меня изучали неведомые нелюди, Кат и его спутники умудрились дойти до княжества. И не просто дойти, но еще и расстаться друг с другом. Мордатый сталкер куда-то пропал, лысую обезьяну, которую Кат считает своей женой, посадили под арест дружинники, а его самого успели послать участвовать в Поединке. Сегодня утром и ушел.
Подробности мне рассказал молоденький парень, сразу очарованный мной в местном кабаке. Накормил, напоил, спать уложил…
Хотя нет, последнего не было. Времени не хватило объяснять ему особенности моего отношения к мужикам, поэтому уложила я его сама. Ножом под ребро, забрав скудные пожитки, из которых самым важным были местные деньги – чеки. Смешная штуковина – кусок бумаги, на котором от руки написано «Чек» и проставлено число – номинал в граммах бензина.
Казалось бы, сиди и рисуй такие же в любых количествах, если бы не печать. Вот она и останавливала желающих: сложный оттиск, в три цвета, такую на коленке не нарисуешь. По крайней мере, чтобы похоже было. А за непохожие, как успел рассказать паренек, вешают здесь везде – что в княжестве, что в деревнях. Да и коммунары Председателя тоже, даже не выясняя – сам старался или кто подсунул. Петельку на шею, скомканную бумажку в рот и – на ближайшее дерево.
Мне начинало здесь нравиться. Люблю простых людей и несложные решения.
Сперва я решила убить Филю. А что? Человек на одном месте сидит, никуда от меня не денется. Только вот не вышло ничего: дружинники местные не просто чемпионы охраны, они волшебники какие-то в этом вопросе. На улице я бы девку уложила в два счета и сама успела уйти, да вот беда – никто ее никуда не выпускал. А сам терем – крепость… Два дня я убила на решение вопроса, но ничего не добилась.
Пришлось вернуться к первоначальному плану.
Сначала Кат, а там и остальных по мере возможности. Беда только в том, что сталкер в сопровождении дружинника и какого-то мутного мужика – артиста не артиста, я особо не поняла – опять успел оторваться от меня на большое расстояние. Но им-то нужно спать, а я пару дней продержусь спокойно. К тому же бегать по снегу и с грузом – этого они точно не умеют.
Чтобы не возникло лишних вопросов, я вышла за пределы Боброва не через пост, а далеко в стороне, посмеявшись над местными предосторожностями: разве этот забор, пусть и с «егозой» поверху, удержит тренированного
