— Мне стыдно, но меня, похищенную драконами, нашёл господин Терамай. Он сказал, что нельзя отказываться, и нельзя проигрывать, и до настоящего момента заботился обо мне, — Роузи лучезарно улыбнулась.
— Слава Богине, — выдохнула Элисия, полностью скопировав улыбку пророка.
Куруми лишь молча стояла на несколько шагов сзади, тихо наблюдая за тем, как ладони Элис, спрятанные за спиной, всё сильнее сжимаются в кулаки. Как ногти впиваются в кожу.
— Теперь моё единственное желание — помочь господину Терамаю и тебе, Элис, — радостно сообщила Роузи, на лице волшебницы отразилась та же радость. — Я могу не так много, но… Я — та, кто видит сны Богини. Эльтейя — это мир, построенный снами Богини. С помощью этой силы я смогу сообщить, где находится тот человек, господин Барнак.
Рози закрыла глаза, словно молилась. Элисия же нахмурилась, внимательно вглядываясь в черты пророка. Что-то не давало ей покоя, но чернокнижница никак не могла сказать, что именно.
— Господин Барнак сейчас находится в Слепом ущелье, — наконец сказала Роузи, открыв глаза, — из-за расширяющегося кошмара Богини ничего не видно. Но я знаю, что не мы одни ищем Барнака. Чёрный рыцарь тоже охотится за ним.
«Значит, ей и о Вельскуде известно, — подумала Элис, — даже чёрный рыцарь не скроется от глаз пророка.»
— Как бы то ни было, упокоить душу Барнака будет непросто. Человеческих сил для этого будет недостаточно. Не представляю, что нам делать, — Роузи грустно потупила взгляд, Элис же всерьёз задумалась.
— Подожди, — волшебница и эльфийка аж вздрогнули, так неожиданно за их спинами раздался голос Терамая. Говоришь, человеческих сил недостаточно? А что если… Элисия! Меч Геранта, он не у тебя?
— Меч Геранта, — странным, неживым тоном повторила Элис, слова точно застряли в горле. Пальцы сжались сильнее.
— Он у Вельскуда, — вмешалась в разговор Куруми.
— Вот как, — в голосе священника чувствовалась растерянность, но всего через пару мгновений она сменилась решительностью. — Значит, мы должны найти Вельскуда и забрать у него меч, только и всего, — сказал Терамай так, что Элис даже на секунду поверила, что это действительно просто. — Боюсь с Вельскудом не удастся справиться в одиночку. Он всегда был достаточно сильным воином. Нам нужно заручиться поддержкой ордена.
Элис лишь тихо кивнула, хотя поддержки ордена она сейчас жаждала меньше всего. Орден, как рыба, начал гнить с головы. Пусть сейчас Терамай заменил Игнасия — это уже ничего не изменит. Среди служителей богини было слишком много изменников, перешедших на сторону драконопоклонников. Даже Огами, Лайт и Фукуда уже это признали.
— Тогда мы пойдём, — Элис адресовала пророку последнюю фальшивую улыбку, и резко развернувшись, направилась в сторону от дома Кассии. Сейчас волшебница готова была отправится куда угодно, хоть в Небесную Гавань, хоть в логово любого из драконов, только бы подальше от пророка. Слишком свежа была в голове память о тщетных попытках разбудить Роузи, после освобождения её из цитадели.
«Стыдно тебе? — хотелось закричать Элис. — Только сейчас? Почему тебе не стало стыдно тогда? Почему? Почему ты не просыпалась? Терамай сказал, что нельзя отказываться, а я? Разве я не говорила тебе этого?»
Но она лишь учтиво молчала, сжимая пальцы всё крепче и фальшиво улыбаясь. Элис часто так делала и ненавидела себя за это. Она не должна была так думать о пророке, о избраннице богини. Но слишком хорошо Элис помнила, как бегала за святой водой и сонной травой, как кричала до хрипоты, как взывала к голосу разума, как просила и умоляла.
«Люди нуждаются в тебе», «ты очень нужна им сейчас, именно сейчас, Роузи», «если ты проснёшься, всем станет лучше», «пожалуйста, умоляю тебя, проснись!».
Слишком хорошо волшебница помнила всё это, чтобы сейчас просто принять милую, улыбающуюся Роузи, забыть все обиды, искренне ей улыбнуться. Слишком свежо в её душе было это неправильное чувство — ненависть к пророку.
— Хорошо держалась, Эли, — Куруми нагнала волшебницу только через несколько минут и дружески похлопала по плечу.
— Я знаю, — кивнула Элисия, потирая друг о друга ладони, с красными следами от ногтей.
Элис вообще слабо представляла, как забрать у Вельскуда меч. Не подойдёшь же к нему и не скажешь: «дядя, Вельскуд, а отдайте меч Геранта, мне только Барнака упокоить, и я сразу же верну». Чёрный рыцарь, конечно, считает Элис и всю её, по его собственному выражению, шайку детьми неразумными, но не настолько же. Серьёзно с ним поговорить и найти компромисс тоже не выйдет всё по той же причине. Замкнутый круг. Отобрать меч силой — кажется ещё более абсурдной идеей, чем просто попросить, наивно хлопая глазками. Почему-то Элисия чётко уверена в том, что поддержка храмовников и ковена тут не поможет, да даже вся королевская конница, и вся королевская рать вряд ли смогут заставить Вельскуда меч отдать.
Вообще во всей этой беготне, бесконечных поисках чёрт пойми чего и ловле чужой тени. Вельскуд начинает казаться волшебнице чуть ли не самым адекватным и «зрячим» человеком. А всё потому, что чёрный мечник говорит: «попробуй иногда думать головой». И Элис думает, и чем больше думает, тем больше понимает, что Вельскуд, возможно… нет, даже «скорее всего» прав, когда называет пророка подделкой или предателем. Но и заявиться к Терамаю и сказать: «а знаете, мы тут с Вельскудом подумали и решили, что пророк вовсе не та, за кого себя выдаёт. Ну мне по крайней мере кажется, что с ней что-то не так. Вельскуд вот точно знает, Вы у него спросите, ладно?». Волшебница бы, может, даже заявилась и сказала — что ей собственно терять? — но все свои плохие предчувствия она списывает на нелюбовь к пророку. А Вельскуд вообще вроде как враг, и слушать его нельзя.
Снедаемая подобными думами Элис сидела на ступеньках перед королевским дворцом и без интереса рассматривала копошащийся в привычной суете город. Заметив подавленное состояние волшебницы, Терамай списал это на переутомление и добродушно посоветовал Элисии отдохнуть, заверив, что с делами и без неё разберутся. Разобраться-то разберутся, только вот чернокнижница очень волновалась, не выльются ли эти разборки в очередное предательство. Куруми, между прочим, пророку не верит тоже и Вельскуду, да и, чего греха таить, Терамаю. Она вообще никому кроме природы не верит, а природа говорит эльфийке, что грядёт что-то нехорошее. Вот она и косилась на всех, подвоха ждала. Ноэ в этом недоверии Куруми полностью поддерживал, говорил, мол, принцип у него такой — никому не верить на слово, особенно всяким подозрительным субъектам. А вот во что верить ей,
