– Ты не понимаешь! – высвобождаюсь из его рук. – Да и как тебе понять, если ты ничего не видишь?
– Либа, ты сама-то слышишь, что говоришь? Похоже, нет. Тогда послушай меня. Представь, что вы с Лайей поменялись местами. Ты согласилась стать моей женой. – Он краснеет и облизывает губы. – И вот, ты живёшь в доме, который я для тебя построил… – Довид осекается, будто ему трудно говорить. – Ну да. Построил и запер тебя внутри, потому что по лесу бродят опасные чуды-юды, от которых я хочу тебя защитить.
– Но ты же меня не запрёшь? – спрашиваю подозрительно.
– А ты вообрази, что Лайя пришла к тебе… – Он сглатывает. – Пришла и требует, чтобы ты меня бросила, потому что я тебя якобы околдовал. – Довид протягивает ко мне руку, однако я уворачиваюсь. – Может, Лайя с ним счастлива? А если бы это она убеждала тебя, будто ты свихнулась, выйдя за меня, такого-растакого, замуж? Подумай, одобрят ли твой выбор родители? И если нет, как ты поступишь? По-своему, или их послушаешься?
Смотрю на него, застыв как вкопанная. Очень уж правдоподобно звучат его слова. Ослушаюсь ли я родителей? Понятия не имею.
Довид всплёскивает руками.
– Ты и сама, кажется, не знаешь, чего хочешь. А если так, с чего решила, что тебе известны желания сестры лучше, чем ей самой? – Он повышает голос, его глаза блестят от слёз. – Не стоит принимать решения за других, когда даже на собственные духу не хватает!
Хлопнув дверью, он выходит из дома.
«Я выбрала тебя, Довид, – хочется ему сказать. – Я сто тысяч раз тебя выбрала. Я бы всегда выбирала тебя… если бы могла. Только я не могу. Зачем человеческому мужчине дикий зверь?»
Пора положить этому конец. Лебеди не вернутся и не помогут. И Довид тоже не поможет. Жизнь Лайи висит на волоске. Я знаю, что должна сделать.
Выхожу вслед за Довидом.
– Ты не понимаешь, – повторяю. – Я заберу сестру, пусть даже придётся её похитить или пробиваться с боем. Ты со мной или против меня?
– Либа, умоляю! Образумься! – кричит он.
– Значит – против. Прощай, Довид.
Иду в лес. Лицо мокро от слёз.
Надо заставить Ховлинов во всём сознаться. Хоть бы и угрозами. А если и угрозы не помогут – обращусь медведицей. Сделаю то, чего так боюсь. Стану зверем. Может быть – навсегда. Ради Лайи. Ради неё я на всё готова.
Миную древний дуб, вхожу в сосновый бор. Вдруг спотыкаюсь и падаю. «Корень, что ли?» – успевает мелькнуть мысль. И тут кто-то грубо хватает меня за руки, за ноги. Миг – и мои запястья связаны. Открываю рот, чтобы заорать, но в него тут же суют вонючую тряпку, на голову натягивают какой-то мешок. Мир меркнет.
78
Лайя
Мне снится мама.Мы у ручья стоимза нашей хатой.Она молчит и,глядя в небо, чего-то ждёт.«В чём дело, мама?» —«Погоди, малышка».Я жмурюсьна закат багряный.Внезапнослышу хлопот крыльев.Двенадцатьснежно-белых птицспустились к нам с небес.Их лапкиземли касаются, и птицы,сбросив перья,становятся людьми.Я взгляд не в силах отвестиот их жемчужно-бледной кожи.«Терпіння, доня, —мне матушка на ухо шепчет. —Дивись і слухай».Незнакомцывздевают руки к небу,взметнув метель из пуха.«Нi!» – восклицает мама.Двенадцатьпар глаз взирают на неё.Она же плачет.Как сердце бьётся!Кажется, настало времявстать на крыло.«Пора ей всё узнать, —тут добавляет мама. —Дмитро – твой дядя по отцу,знакомься, Лайя».О чём она?Кто эти люди?Я прячу лицо в ладонях.Холодная рукаберёт меня за локоть.Отшатываюсь, но за первой —вторая, третья… Тянутк себе, в свой круг,вращают, точно куклу.Наконецчужие пальцы заставляютменя отнять ладони от лица.«Не бійся, посмотри на нас».Гортанный голос большепохож на лебединый.Мотаю головой, и слёзытекут ручьём.«Ну-ну, не плачь,взгляни же, Лайя,открой глаза».Что делать? Открываю.Передо мною —самый молодой из стаи.Его перо касается моей руки.Я вздрагиваю. Точно так жея вздрогнула, коснувшисьоперенья в тот первый раз,тогда, на крыше.«Это – Олександр,мой двоюродный племянник, —продолжает Дмитро. —Он даром наделен и может видетьневидное другим.Олесь —твой суженыйи твой царевич-лебедь.Мы ждём, когда пробьютсякрылья на твоей спине».Мама плачет,но глаза её довольны.«Алексей, будь жив он,всё равно быизбрал тебя одну, —Дмитро ей осушает слёзы. —Адель, вернись в родную стаю».Но мамакачает головой:«Нет, слишком поздно».Он поднимаетей голову за подбородоки целует в щёку.«Дмитро, я не могу. Но вы жепозаботитесь о Лайе?»Он гладитменя по волосам,Олесь – сжимаетмне пальцы.«Мы за ней присмотрим.Со временемдочь брата моегостанет царевной нашей.Слышишь, Лайя?Однажды, сменив меня,ты будешь править всеми лебедями.А люди прославять тебя начнут,как нынче славят Лебедей Креста,потомков лебедицы Анны.Ты ж станешь достойноюнаследницей отца».От головокруженьяедва не падаю.«Мы просим об одном:не ошибись дорогой, Лайя».79
Либа
Прихожу в себя, и из горла вырывается стон. Голова болит нестерпимо. Осторожно открываю глаза. Мешок с головы сняли, обнаруживаю, что привязана к дереву. На поляне тлеет костерок, рядом лежат два свёрнутых одеяла.
– Кажется, наша шпринца очнулась.
Оглядываюсь. Кто это сказал? Это я-то принцесса? Неужели я ошиблась и Женю с Мишей убили не Ховлины, а эти незнакомцы? И сейчас меня постигнет та же судьба?
Из-за деревьев появляются двое. Рувим и Альтер. Я охаю.
– Ну, чего вам нужно? – кричу. – Кто вы вообще такие?
Чувствую, как закипает гнев. Он похож на огненный шар, разгорающийся где-то в животе. Мужчины останавливаются напротив.
– Я требую, чтобы вы признались, кто вы такие на самом деле! – Мои пальцы вцепляются в кору и верёвки.
– Глянь-ка, как отвердела наша зафтиг, настоящая хелдиш[56], – Альтер тычет Рувима локтем в бок.
– Не ори, идиотка, – говорит тот.
– Нет, буду! Буду визжать до тех пор, пока не отпустите! – Мой голос становится похожим на медвежий рёв.
– Вот так всегда, Рувим. Дураки надеются на чудо. – Альтер цокает языком.
– Либо вы ответите на мои вопросы, либо я закричу так, что сюда сбежится весь штетл.
– А в сообразительности ей не откажешь, Альтиш, – говорит Рувим.
Ненавижу его всем сердцем! Ненавижу эту ухмылку! Так бы и повыдергала все его патлы, до последнего волоска!
– Не называй меня так, – цедит сквозь зубы Альтер.
– Давайте не будем устраивать сцен. Перейдём сразу к делу, – отмахивается Рувим. – Итак, где твой отец, Либа?
– Я уже сказала, не знаю!
– Но он уехал? Куда? – взгляд у Рувима ледяной.
Скрежещу зубами.
– Говорила же вам! В Купель, к ребе.
– Ничего подобного, – возражает Альтер.
– То есть как? – моё сердце обрывается.
– А так. Ребе ушёл от нас в ойлам[57]. По пути сюда мы твоих родителей не встретили, – сдержанно отвечает Рувим. – Лучше не ври.
– Ребе умер? Барух даян ха-эмет[58]. Почему же вы сразу не сказали? Значит, мои родители не добрались до Купели?
– Или отправились туда другой дорогой, – предполагает Рувим. – Возможно, мы разминулись с ними в лесу.
– А возможно – с ними случилась беда… – шепотом произношу я, холодея.
– Мы пришли за твоим отцом, – говорит Альтер. – Теперь он наш ребе.
– Мой дядя Янкель уже приходил со скорбной вестью. Зачем вам было утруждаться? Да ещё скрытничать?
Происходящее выглядит каким-то бредом.
Альтер с Рувимом переглядываются, и
