Страх отступил, я целился бабе в лоб. Она стояла за столом, прямая, неподвижная, с распущенными волосами, в короткой симпатичной шубке (переоделась перед поездкой на дачу), смотрела, не моргая, на меня, и в глазах переливались льдинки. Она была красива в эту минуту — какой-то пугающей, нездешней красотой. Тонкие губы скривились в язвительную усмешку.
— О, у нас есть победитель? — вкрадчиво произнесла женщина и сухо засмеялась. — Поздравляю, Никита Андреевич, краткое пребывание на том свете пошло на пользу вашему организму и мозговым клеткам. Смерть лечит, согласитесь. В умеренных, конечно, дозах…
— Не трогать! — взревел я, делая шаг вперед. Уж очень выразительно покосилась дама на пистолет под правой рукой.
— Хорошо, не буду, — Крапивина пожала плечами. — А если возьму, что вы станете делать? — Она оскалилась и уже не казалась сексуальной и привлекательной. — Убьете меня? Да пожалуйста, не возражаю. — Ирина Александровна пожала плечами. — Женское тело, признаюсь вам честно, начинает меня утомлять. Там… — она покосилась на потолок, — неудачно пошутили, это бывает. Может, в следующий раз повезет? Понимаете, о чем я? Вы же не столь глупы, Никита Андреевич, должны понимать, что в тот момент, когда вы меня убьете, моя душа переселится в другого человека, и совсем необязательно в этом же регионе. И все начнется заново… Занятно, правда? Вы начинаете меня раздражать, Никита Андреевич, а также те, кто с вами работает: все эти Якушины, Варвары Сташинские, отдельные представители нашей славной полиции… — Глаза демона сузились в щелку. — Вы, как назойливые комары, так и лезете, чтобы ущипнуть… Не даете побыть одной, довести до конца свое дело.
А ведь я действительно прервал процесс! Но кое-что она все же успела сделать…
— Давайте стреляйте. — Она подалась вперед, хищно раздувая ноздри. — А, понимаю… У вас муляж, не так ли? Резиновые пульки? — Женщина ехидно засмеялась. — Или нет? Давайте проверим?
Она схватила пистолет. Я с ревом бросился вперед, но понял, что не успею. Сменил направление, кинулся к стене — и так своевременно! Грохнул выстрел, пуля опалила висок, промчалась мимо. Долго ли выпустить вторую? Подкосилась нога, я сполз по стенке. Но пугач не выпустил и тоже открыл огонь!
Я выпустил четыре резиновые пули и очень надеялся, что хотя бы одна попала. Обезвредить, хоть на несколько секунд вывести из равновесия… Женщина что-то кричала, гневно блестели глаза. Пуля попала в чашу — та слетела со стола, покатилась по полу, разливая содержимое.
Женщина выронила пистолет. Я помчался на нее, треснулся бедром о столешницу. Нас разделял этот проклятый стол! Я подался вперед, чтобы схватить ее за ворот, но получил мощный удар в челюсть! Искры брызнули из глаз, я даже не понял, чем она меня сразила — кулаком или еще чем.
Меня отнесло обратно, я покатился по полу, потерял пугач. Сознание пока держалось. Задрожали предметы на столе, угрожающе закачался, но устоял подсвечник.
Я вскочил. Она смеялась, но как-то через силу. Нагнулась, чтобы поднять свой «ПМ». Жар ударил в голову. Я не мог не попасть в нее. Она становилась сильнее, опаснее, и не только в плане энергетики, но и в банальном физическом смысле! Но нет, с ней что-то было не так, движения замедлялись, она хрипела. Она подняла пистолет, навела на цель. Я снова ринулся, схватился за стол, и он, подпрыгивая, понесся впереди меня.
Удар столешницы пригвоздил ее к подоконнику! Женщина извивалась, злобно таращила глаза. Все, что находилось на столе, попадало на пол. Рухнул подсвечник, но одна из свечей продолжала коптить, озаряя слабым светом обстановку полного маразма. Она опять потеряла оружие — теперь оно отлетело достаточно далеко. Я давил на стол, она давила в ответ, тужилась.
— Не сопротивляйтесь, Ирина Александровна… — хрипел я, — вам некуда бежать, дача окружена ОМОНом.
Она засмеялась утробным дьявольским смехом, собрала силы… и меня опять понесло вместе со столом к двери! Я кувыркался, убираясь подальше от взбесившегося предмета мебели. Вскочил, схватил с пола пистолет — да не тот, что мог похвастаться резиновыми пулями, а настоящий, боевой. Большое спасибо, Ирина Александровна! Наконец-то высшие силы вспомнили про меня! А ведь пальну же! Что помешает выстрелить вам в ногу?
Она сообразила, что чаша весов склоняется не туда. Схватила трость, оказавшуюся под рукой, со щелчком выскочило лезвие. Она шипела, смотрела исподлобья. Я вскинул пистолет — еще колебался, не решаясь надавить на спуск. Как ни крути, а покушение на жизнь сотрудника полиции! Кому потом доказывать, что в нее вселился демон?
Она воспользовалась моим замешательством. Я не заметил, как ее свободная рука колдует за спиной. Щелчок, распахнулись створки окна, вместе с ними на улицу вынеслась штора! Она перевалилась через подоконник, затрещал шифер — женщина заскользила по наклонному навесу. Короткий вскрик, звук упавшего тела — а там ведь совсем небольшая высота…
Она далеко не убежала. Когда я подлетел к окну и сорвал штору, в огороде возились двое. Что за новости?
— Никита, держи ее!
Варвара! Почему она здесь? Происходило что-то ужасное. Откуда взялась Варвара? Почему лезет не в свое дело?
Я ясно видел всю сцену, словно ее освещали софиты. Доля мгновения — я не успел среагировать. Крапивина оттолкнула ее, Варвара упала, схватила злодейку за ногу. Та свалилась на колено, злобно вырвала ногу. Потом я видел, как взлетел стилет, встроенный в трость, и лезвие пронзило мою девушку! Нет!
Я что-то заорал, перевалился через подоконник, заскользил пятой точкой по шиферу, обрушился вниз, где, по счастью, произрастал куст — не мягкий и пушистый, но упругий. На голову плюхнулся пистолет Макарова, за которым я не уследил.
В душу вторгалась тьма. Какая-то муть, безысходность. Я орал, выпутываясь из кустарника, тряс пистолетом. Варвара вздрагивала, распростертая на земле, а злодейка на подкашивающихся ногах уходила прочь.
Я выстрелил в воздух — она споткнулась. Я свалился на колени перед телом своей девушки, стал ее ощупывать. Меня трясло, как лихорадочного.
— Милая, ты как? Держись, не вздумай умирать, я вызову «Скорую»…
