– Если на то воля Божья будет, займу. Сам же проситься не стану. А стол великокняжеский надобно возродить! И не для виду, но настоящий, законный, которому бы присягнули все русские уделы.
– И кто же, по-твоему, достоин стать великим князем?
– Любой, кого выберет Великая снема!..
В гостевой палате повисла тягостная тишина. Кто вздыхал, кто головой качал, кто просто отвернулся. Но на лицах почти всех князей отразилась одна мысль: «Ничего из этого не выйдет!»
– Ничего не получится, – озвучил наконец общее мнение Мстислав Черниговский, разводя руками. – Пробовали уже. Каждый мнит себя достойным и не соглашается с остальными…
– Вы не поняли, друга! – Мстислав Мстиславич даже встал. – Великокняжеский стол сделаем выборным на срок, например, на год, или два… А выборы поручим Думе!
– Что еще за дума такая?! – Все вновь смотрели на галицкого князя.
Он же молча прошелся туда-сюда вдоль палаты, заложив сильные руки за спину и словно собираясь с мыслями. Вернулся на место и, опершись ладонями о стол, заговорил:
– С самой битвы на реке Калке, когда одолели мунгалов, каждую ночь мне снился один и тот же сон. Русь-матушка наша – снова едина и неделима, все споры миром решаем, по справедливости. Для того Думу великую выбрали – от каждого удела и города по два самых достойных княжича или боярина. А уж Дума открыто выбирает великого князя Всея Руси строго сроком на год или два. Однако, если князь тот мил всем будет и судить по чести, то может быть и на следующий срок избран! А еще – войско на Руси стало единым и сильным, под началом главного воеводы, коего тоже выбирала Дума из самых достойных и опытных. Да, и стражу порубежную набрали, чтобы больше никакой ворог тайно к нам не подобрался!..
Мстислав Мстиславич замолчал, переводя дух, взял в обе руки со стола одну из братин со смородиновым квасом и сделал несколько глотков.
В гостевой палате снова воцарилась тишина – князья обдумывали сказанное, и на их лицах попеременно появлялись то восхищение, то сомнение, а у кого и плохо скрываемый гнев. Галицкий князь, теперь уже неспешно потягивая душистый напиток, зорко следил за сидящими, готовился отстаивать свое предложение, потому что был глубоко убежден в его правоте: без объединения русским княжествам не выстоять против мунгалов, когда они снова явятся из-за Хвалисского моря – отомстить. Непременно явятся!..
* * *Великая снема – первый за много лет по-настоящему большой совет русских князей – все же состоялась в Киеве осенью 1223 года от Рождества Христова. Приехали все великие князья, «старшие» и «младшие» и даже некоторые из воевод. Всего собралось более сотни человек. Ко времени сбора в Вышгороде построили Думную палату и два больших гостевых терема. Распоряжался устройством снемы молодой киевский князь Святослав Мстиславич, занявший стол погибшего отца.
Не явились на снему лишь посадник и бояре Новгородской республики, ограничившись письменным посланием, в коем высказали большое сомнение в необходимости переустройства Русского государства.
Съезд продолжался целых две седмицы и достиг главного: Дума Великая Княжеств Больших и Малых была избрана сроком на два года. В декабре 1223 года новым Великим князем Всея Руси был утвержден Мстислав Мстиславич Удатный. Он оставался Великим князем вплоть до своей смерти в 1228 году и успел немало сделать для укрепления русского государства, в том числе создал постоянную порубежную стражу, привел к присяге на верность большую часть половецких ханов из междуречья Славутича и Дона. Он добился сбора особой подати со всех городов и уделов на содержание постоянной общерусской дружины – первого объединенного войска Русского государства. Наконец незадолго до кончины Мстислав Мстиславич предложил Думе перенести столицу из неспокойного Киева вглубь русских земель – для большей безопасности и удобства управления. На выбор поставил Смоленск и Владимир-Залесский. После долгих споров и рассуждений Дума отдала предпочтение Владимиру, и Кирилл Блаженный[20] торжественно перенес митрополичье седалище в новый стольный град на Клязьме.
* * *Зимой 1238 года объединенное войско Русского государства под командованием нового Великого князя Всея Руси Юрия Всеволодовича в жестоком двухдневном сражении на берегах Оки наголову разбило тумены монгольского хана Батыя, что заставило его отказаться планов от Западного похода и уйти обратно в заволжские степи…
Сергей Сизарев
Черная гвардия
«Громадная монархия, которую я видел в 1914 году, с ее административной, социальной, финансовой и экономической системами, рухнула и разбилась вдребезги под тяжким бременем шести лет непрерывных войн…
Сейчас весь мир с содроганием смотрит на то, что поднялось из праха прежней империи, пожрав большевиков и их неокрепшее советское государство – новую форму правления, которой пока нет ни вменяемого объяснения, ни подходящего названия.
Некро-кооптационная нейро-монархия – термин-монстр, как и то, что он пытается описать. Из газеты в газету ходят фотографии того, как Черная гвардия несет на руках свою предводительницу – «Белого ангела контрреволюции», как окрестили ее омские газеты, – через всю Москву в Кремль, чтобы преподнести ей свой кровавый подарок – голову ее злейшего врага – Владимира Ленина – и затем вернуться к бронепоезду для таинственного обряда некро-коаптации.
То, что еще недавно распространило Омск на всю Россию… Не распространится ли теперь на весь мир?»
Герберт Уэллс, «Россия во мгле», 1920 г.Часть 1
Белый ангел контрреволюции
Май 1919 – разговоры за обедомОни обедали вчетвером в гостиной личной резиденции верховного правителя. Сидели крестом – Колчак напротив Зиверса, Романова напротив Тимиревой.
Александр Васильевич был в своем ежедневном мундире. Анна Васильевна, гражданская жена его, – в модном платье, которое сшила сама. Отто Карлович, по обыкновению своему, надел костюм-тройку, который весьма шел старому ученому. Татьяна была в простом черном платье, напоминавшем одеяние сестры милосердия. Свою массивную корону из сварного железа она сняла и поставила рядом на табурете, оставив на голове только мокрое полотенце, свернутое наподобие тюрбана, а черкесскую шашку, с которой не расставалась, повесила за спинку стула.
Прислуга расставила блюда и удалилась, чтобы не мешать им говорить, ведь собирались они нечасто.
– Анна Васильевна, – спросила великая княжна, – как продвигается ваша выдача белья раненым?
– Швеи мои едва справляются, сама же я вынуждена отвлекаться на переводы для отдела печати. С союзниками очень много переписки, – Тимирева бросила взгляд на Колчка. Тот молча занимался трубкой, собираясь закурить.
– А что это у вас за книга? – Татьяна приметила на столе рядом с Тимиревой белый томик. – Это с литературных вечеров Сорокина?
Анна Васильевна протянула книгу, и Романова нахмурила брови, силясь разобрать название:
– Что-то немецкое.
Усмехнувшись, Тимирева продекламировала:
– И выражалася с трудом на языке своем родном.
Татьяна закатила глаза:
– Ой, да бросьте, Анна Васильевна. Меня учили только английскому и французскому. Даже татб по-немецки знала плохо.
Александр Васильевич обратился к жене:
– Душа моя, не стоит сердить начальника моего штаба.
– Я не сержусь, – возразила Татьяна. – Хотя и
