— Что ты знаешь о том, как я поступлю, Драко? — неистово отвечаю я.
Люциус пристально смотрит на сына.
— Неважно, что она выберет, я хочу, чтобы она была свободна, — тихо произносит он. — И поэтому я не уйду без нее.
Драко передергивает.
— Я отпущу ее при одном условии, — выдает он. — Только одно. И учитывая, что ты со мной сделал и чем я рискую, я не многого и прошу.
Люциус кивает.
— Хочешь поместье? Оно твое. Все состояние — твое. Сделаю все, как пожелаешь…
— Мне не нужны деньги! — Драко выходит из себя. — Я хочу… я хочу, чтобы ты расстался с ней.
— Да, конечно, — поспешно бросает Люциус. Ложь слетает с его губ поразительно легко. — А теперь не мог бы ты…
— Нет, ты должен поклясться, — жестко обрывает его Драко.
— Хорошо, я клянусь. А теперь, пожалуйста…
— Нет! — срывается Драко. — Нет. Твои клятвы и обещания не значат ровным счетом ничего. Ты лжец, отец. Я поверю тебе только тогда, когда ты дашь Нерушимую клятву.
Земля уходит у меня из-под ног.
После длительного затишья Люциус наконец обретает дар речи.
— Что, прости?
Его голос доносится будто издалека, или будто у меня в ушах вата.
Драко глубоко вздыхает, повернувшись к Рону, делает взмах палочкой, и клетка испаряется в воздухе.
Рон потирает глаза, не доверяя тому, что видит. Он свободен.
Но Драко все еще держит его на прицеле.
— Прежде чем я отпущу ее, — он обращается к своему отцу, — я хочу, чтобы ты дал Нерушимую клятву, а Уизли будет свидетелем. И ты поклянешься, что как только вы выберетесь отсюда, ты больше никогда не увидишься с грязнокровкой.
Возникшая тишина давит на нас пластом.
Я… я не понимаю….
— Почему? — наконец спрашивает Люциус.
— Почему — что? — искренне не понимает Драко.
Я сама уже ни черта не понимаю.
— Почему ты просишь меня об этом?
Я едва слышу его голос: комната странным образом расплывается перед глазами. Как можно… как мы сможем…
— А ты как думаешь? — удивленно переспрашивает Драко. Он делает взмах в сторону Люциуса, открывая клетку, а затем поворачивается к Рону, даже не глядя на отца.
Моргаю, и зрение наконец фокусируется: Рон, покрасневший от ярости, и Люциус, бледный и решительный — два человека, которых я одинаково люблю.
— Иди, Люциус, — ему нужна моя поддержка, я знаю. — И ты тоже, Рон, идите, — им обоим она нужна…
— Отпусти Гермиону, Драко, — Люциус пропускает мои слова мимо ушей.
Его сын вздрагивает.
— Отпущу сразу, как только ты дашь обет.
— Ты выносишь мне смертный приговор, ты знаешь? Потому что я ни за что не оставлю ее, когда мы выберемся отсюда, — с мрачной уверенностью произносит Люциус.
Господи боже, почему бы ему просто не согласиться?
Ты знаешь, почему: что ему останется, если тебя не будет рядом?
— Драко, ради бога, просто дай нам уйти, прошу тебя! — молю я. — Ты будешь видеть своего отца всегда, когда пожелаешь, хоть каждый день…
— Да кто ты такая, чтобы указывать мне, когда я должен видеться с моим отцом?! — он просто в бешенстве.
Отступаю назад, поднимая руки.
— Я вовсе не имела в виду…
— Я знаю, что ты имела в виду, мерзкая дрянь! Если ты думаешь, что я позволю тебе выиграть после всего, что…
— Блядь, Малфой! — внезапно выкрикивает Рон. — Ты реально думаешь, что она выиграла?
— Конечно! — выдыхает тот, направляя палочку на отца. — Ты только посмотри, как она вцепилась клещами в моего отца…
— Ты совсем ебнутый?! — обрывает его Рон. — Не говори о том, чего не знаешь. Я все видел, я был свидетелем их отношений, и уж поверь мне, она не выиграла ничего!
— Почему ты так хочешь, чтобы они сбежали вместе? — Драко действительно не понимает. — Всему миру известно, как ты увивался за Грэйнджер в школе…
— Я вовсе не хочу, чтобы он бежал с нами, если ты об этом, — горячо возражает Рон. — Но у меня нет выбора. Я смирился с тем, что проиграл, так почему же ты не можешь этого сделать? Мы все проиграли: я, ты, Гермиона, твой отец. Здесь нет победителей, Малфой, но мы еще можем хоть немного помочь себе.
Какое-то время мы смотрим друг на друга. Драко явно колеблется, искренне не понимая природы отношений между мной, Люциусом и Роном.
— Как? — он выглядит таким потерянным и запутавшимся.
Рон глубоко вздыхает.
— Мы должны выбраться отсюда живыми.
— И я выпущу вас, обещаю. Но не раньше, чем у меня будут гарантии, что мой отец больше никогда ее не увидит. Потому что я не хочу смотреть, как он играет в семью с грязнокровкой вдвое младше него — с той, из-за которой он ругал меня каждый раз, когда она вновь обходила меня в школе, и которая — если бы не сидела сейчас здесь в клетке, — могла бы все еще носить школьную форму.
Он останавливается, чтобы отдышаться, а затем обращается к Люциусу.
— Откажись от нее, отец, — почти шепотом заканчивает он. — Это все, о чем я прошу.
Люциус шумно втягивает носом воздух.
— Ты понятия не имеешь, о чем просишь…
— Нет, имею, — жестко отбивает Драко. — Я прошу проявить уважение к своей жене, с которой вы вместе уже двадцать лет, и к своему сыну, который всю жизнь посвятил тому, чтобы ты мог им гордиться.
Давлюсь воздухом — слишком большой вздох.
— Драко, ты не понимаешь…
Все еще держа отца на прицеле палочки, он поворачивается ко мне.
— ЗАТКНИСЬ, ГРЭЙНДЖЕР! — орет он, вкладывая в эти слова годы ненависти. — Разве недостаточно того, что я не убил тебя сразу, грязная потаскуха? Ты уничтожила брак моих родителей, разрушила жизнь моего отца, моей мамы и мою! А я собираюсь спасти твою шкуру…
— Мне так жаль. Прости, — мой голос дрожит, и — господь свидетель — мне действительно очень жаль.
Драко безумно улыбается, совсем как его чокнутая тетя…
Рон. Он медленно движется позади него. Медленно и бесшумно.
— Ох, тебе ЖАЛЬ?! — брызжет слюной Драко. — ЖАЛЬ? О, ДА, ТЫ, БЛЯДЬ, ТАК СОЖАЛЕЕШЬ, СУКА! ЧЕРТА С ДВА ТЕБЕ ЖАЛЬ!
И тут внезапно Рон прыгает на него сзади.
Тянет его назад, уверенно, неумолимо, несмотря на брыкания Драко, цепляется за его волосы, заставляя откинуть голову…
— ОТЕЦ!
Раздается противный треск.
Отшатываюсь, прикрывая рот рукой, заглушая рвущиеся наружу вопли ужаса.
Рон бьет Драко головой о стену, и опять раздается треск. А потом снова. И снова…
Драко кулем валится на пол.
Рон смотрит на него, и его руки подрагивают.
О господи…
Мне нечем дышать.
Подняв на меня взгляд, Рон поспешно вытирает рот рукавом.
— Прости, — шепчет он, — я думал, он никогда не заткнется.
Моргнув, убираю руки от лица.
— Бог мой, — срывается с губ.
Нахмурившись, Люциус подходит к Рону со странным выражением лица — мне трудно понять его, хотя всегда казалось, что я знаю, о чем он думает…
— Люциус, прошу тебя! —
