Однако водица нагло проигнорировала все Машины манипуляции и покидать стакан не собиралась.
— Не действуют на воду эту дурацкую заклинания мои, — пожаловалась Маша Карантиру. — Это наверное потому, что вода ваша, эльфячья, а заклинания наши, людские и землянские. А мой междумирский языковой адаптер на эту упертую жидкую субстанцию не действует. Надо ей че-то на ее родном языке прошвкорчать, тогда она меня послушает.
— Так шкворчи, кто тебе не дает-то, — развел руками Карантир.
— Да я бы с радостью, токо я ваших заклятий не знаю.
— Хорошо, вот тебе заклятие на Старшей Речи, — Карантир быстро начертал на листочке несколько знаков и протянул написанное Маше. — Декламируй.
— Абракадабра какая-то, — проворчала Маша, пытаясь сложить буквы в труднопроизносимые слова. — Язык сломаешь. Какой-то вуглускр-абырвалг-попокатепетль. Ща, погоди, — несколько минут Маша шевелила губами, пытаясь выговорить заклинание про себя, а затем, видимо, сочтя себя готовой к таинству, набычилась и утробно взвыла: — Бууу! Не… Мууу! Обратно не так. Абумушрук-с!.. Хрень какая-то, — горе-заклинательница покачала головой. — Это ты специально мне белиберду написал, чтобы поиздеваться надо мной, начинающей магичкой. Можно подумать, ты сам прямо вот с ходу все сразу умел!
— Дело не в словах, — покачал головой Карантир. — Они не значат ничего без энергетической подпитки.
— А где мне эту подпитку взять?
— Почерпнуть из стихий.
— Типа, ковшиком или кружкой, да?
— Да чем хочешь, хоть горстями. Место, где мы с тобой находимся, мощная интерсекция магических потоков. Оно все пропитано магией. Такие перекрестки еще называют Местами Силы. Здесь даже начинающие, неопытные или слабые чародеи могут без проблем подхарчиться магической энергией, взяв ее у стихий — конкретно здесь их несколько: мощная огненная жила, старый глубокий плотный пласт, из которого можно вытянуть энергию земли — для новичков это было бы делом непростым, учитывая, что земная стихия инертна и неподатлива, но несколько тонких водных нитей, пронизывающих массив, значительно облегчают начинающему магу эту задачу. Но… ты ведь ничего такого не чувствуешь, верно?
— Нет, — честно созналась Маша, обреченно покачав головой.
— Ты — дитя мира без магии. Поэтому и сама магия для тебя — нечто чуждое, несуществующее. Ты не узнаешь ее, даже если она пройдет через тебя — не в чистом стихийном виде, конечно, а в преобразованном. И уж конечно ты не можешь ни черпать ее, ни, тем более, накапливать. Ведь ты, как дырявый кувшин — сколько ни влей, все вытечет вон.
— И что мне с этим делать?
— Ничего. Слова: «Эредин, моё сердце — твоё», — ты выучить в состоянии. И произнести это с должным чувством — тебе тоже вполне по силам. А большего от тебя не требуется.
… Эредин внимательно выслушал и доклад Имлериха, и вердикт Карантира, а затем постановил:
— Карантир, выбери подходящий мирок. Имлерих, собирай отряд. Неделя вам на подготовку да сборы — и отправляйтесь. Хватит уже дома сидеть. Потому как дело не улучшится, если его затягивать. А Машуньку я уж сам к походу морально подготовлю, своими эксклюзивными методами.
Так и началась Машина навигаторская карьера.
Первый поход запомнился ей в первую очередь сбитыми до кровавых мозолей ногами, чувством дикой усталости и безысходности от странствия по дорогам чужого мира, конца которому она не видела, а цели — не знала. Близкое же знакомство с прелестями походной романтики с долгими дневными переходами по труднодоступной местности, ночевками под открытым небом, ранними пробуждениями промозглым хмурым утром и общим дискомфортом существования без элементарных благ цивилизации поначалу повергло Машу в состояние, близкое к депрессии. Однако жаловаться здесь было некому: что-то подсказывало ей, что Имлерих не станет ее слушать, а мужики и вовсе поднимут на смех ни на что не годную неженку и неумеху. Впрочем, даже как следует погоревать о своей нелегкой доле у Маши не получалось. Утомительное путешествие напрочь выметало из ее головы все сторонние думы, оставляя мысли лишь о насущных потребностях организма, а когда к вечеру они наконец останавливались и разбивали лагерь, она с голодной жадностью поглощала приготовленный на костре ужин, а потом, уже не чувствуя гудящих от усталости ног и не обращая внимания на неудобное и жесткое ложе, проваливалась в сон, едва приняв горизонтальное положение.
Но в один из дней, когда она уже практически смирилась с тем, что это путешествие будет длиною в ее жизнь, Имлерих вывел их к реке, широкой настолько, что очертания противоположного берега еле-еле угадывались в туманной дымке.
— Вот отсюда мы Эредина с Карантиром и покличем, — постановил он и повернулся к Маше. — Ну что, доставай камешек и зови хозяина.
От нахлынувшего волнения Маша даже пропустила мимо ушей обидную по отношению к ней характеристику. Стараясь унять дрожь в моментально похолодевших руках, она достала из походной котомки их главное сокровище — Солнечный камень, кашлянула, чтобы прочистить горло и немного успокоиться, и срывающимся голосом произнесла заветные слова, думая в этот момент действительно лишь о том, что еще чуть-чуть — и Эредин, по которому она, несмотря на тяжелое путешествие, все-таки успела соскучиться, будет здесь. Он придет и положит конец ее мучениям, похвалит за старание, приласкает — и жизнь наладится, войдя в привычную колею. Чтобы придать призыву дополнительную силу, а желанию — страсть, она зажмурила глаза. А когда открыла их, то ахнула, непроизвольно попятившись и наткнувшись спиной на железно-монолитного Имлериха — материализуясь из тумана, то ли скользя по водной глади, то ли летя по воздуху, к ним приближался громадный корабль. Трепетали, раздуваемые ветром черные паруса, острый бушприт, напоминающий рог огромного доисторического чудовища, как будто вспарывал ткань мироздания, пробивая путь сквозь пространство, а рифленые борта, покрытые широкими пластинами с острыми краями довершали общую картину, действительно делая судно похожим на построенный из ногтей мертвецов мифический зловещий Нагльфар — предвестник конца света.
Маша, впервые видящая прибытие корабля Дикой Охоты, была поражена этим зрелищем, грандиозным в своем величии и ужасе. Она стояла, затаив дыхание и даже не моргая, и смотрела, как на них надвигается темная громада. Из оцепенения ее вывел увесистый удар по плечу. Это Имлерих решил подбодрить растерявшуюся от обилия впечатлений Машу, правда силу при этом, как всегда, немного не рассчитал.
— Не боись, подруга, — весело сказал он, не обращая внимания на то, что Маша с недовольным шипением потирает ушибленное плечо. — Это ж свои прибыли.
Маше, у которой по первости от одного вида «своих» едва не приключался родимчик, за время
